– Опять он ноет, – мрачно пробормотал Бервик. – Прикончи его сейчас, девочка. Маленький глоток вон из того черного флакона избавит тебя от него. – И это должно внушить мне уверенность? – возопил Манчини. – Ты должен простить Бервика, – сказала Анкаретта. – Он верен. Я хранила его секрет в течение многих лет, и он платил мне тем, что закрывал глаза на мои действия. Я помогла ему так же, как я предложила помочь тебе. А теперь… повтори еще раз, что нам нужно от тебя. – Мое непоколебимое мужество, – отрезал Манчини. – Тьфу, как он утомляет! – посетовал Бервик. – Пусть говорит, – успокоила его Анкаретта. – Мне нужно предоставить информацию, которая дойдет до короля через Рэтклиффа. Но король должен сначала услышать это от мальчика. Таким образом, информация должна содержать нечто менее интересное, чем государственная измена, но более важное, чем рост затрат на масло и патоку на дворцовой кухне. Что-то короткое и легко запоминающееся. Что-то, что заставит мальчика выглядеть более загадочным. – Он устало вздохнул. – Я пожалею об этом. Я уже сожалею об этом. Почему ты заставила меня тащиться по всем этим ступеням? Может быть, решила убить меня физической перегрузкой? – Нет, Доминик, – сказала Анкаретта. – Чтобы показать, что я тебе доверяю. Это сложный танец. Ты никому не доверяешь. Но я обещаю, что, когда дело будет сделано, король так тебя оценит, что назовет главой Разведывательной службы. И ты будешь достоин этой должности. Я не забыла свое обещание поведать свою историю. И как я поселилась в этой башне. Но это будет в другую ночь. Ступай и добудь нам информацию, Доминик. Передай ее Бервику, который сможет быстрее добраться до меня. Послышался глубокий, беспокойный вздох. – Очень хорошо, миледи. Это правда, что тебя вздернули на виселице? Об этом ходят легенды. Как же ты выжила? – Это была не виселица, – тихо ответила она. – Это был водопад. Опасно пытаться схватить змею за хвост. Если ты недостаточно быстр, она укусит тебя. Если ты слишком быстр, ты убьешь ее. Если она мертва, нельзя собрать яд или запугать кого-нибудь. Хотел бы я быть на десять лет моложе. У меня дрожат руки. Доминик Манчини, шпион при дворцовой кухне Глава двадцать третья Вазир Под каменными ступенями башни было немного пространства, где и спрятался Оуэн, когда Манчини и Бервик спускались из комнаты Анкаретты. Он сидел тихо как мышь, подслушивая разговор, когда они проходили мимо. Манчини был измотан спуском, но клокотал вопросами и замыслами, как мясо в бульоне. – И как она заманила тебя на службу? – проворчал он. – Я бы сроду не догадался, что ты входишь в сеть ее агентов. Ответ Бервика был полон сарказма. – Разве не в сем смысл? Да я радешенек, чел. Она хитра, но заботлива тож. Поймала мое сердце, как рыбу на крючок. Утроба моей дочери не могла изродить двойню. Роды были столь тяжки, что могли убить ее и младенцев. Анкаретта – повитуха. Она не только знает все яды, но и все лекарства из пижмы и зверобоя. Она помогла моей доченьке, и близнецы выжили. Она сделала это без моих мольб. Только сказала, что может нуждаться в услуге. И получила ее, и получает, и потому я верен ей больше, чем королю. Потому что король бы пожал плечами и позволил бы им всем умереть. Но тогда королем был его старший брат, и он позаботился о дворецком и его семье. Он рассказал своей жене, а она – своей отравительнице. И она помогла. Я благодарен ей за это. – Но она использует тебя, человече, неужели ты не понимаешь? – голос Манчини был приглушенным, но резким. – Ага. Но вместо годов скорби она дала мне годы радости. Это что-то да значит для такого седого старика, как я. Шпионить и вынюхивать не ради денег. Деньги могут украсть. Иль их можно потерять. Но добрая память… айе, она-то и есть начинка в пироге. – Не вижу в этом никакого смысла, – проворчал Манчини. – Странно се при толщине твоей, – съязвил Бервик. – Моя толщина и я – лучшие друзья, спасибо. Я ем так, что мне не нужны воспоминания. Вчера – это боль, и лучше всего забыть о нем. Завтра – это день, который может никогда не увидеть солнца. Есть только сейчас. Я голоден, Бервик. Иду на кухню. – Добрый путь, – со смехом сказал Бервик, и Оуэн услышал хлопок ладони по спине. Они двинулись по боковому туннелю, их голоса стали удаляться. Мальчик побежал вверх по лестнице. Когда он вошел в комнату, Анкаретта прислонилась к столу, одной рукой держась за его край, а другой – за живот, словно ее тошнило. Пот стекал по щекам, она часто дышала. Оуэн вздрогнул с тревогой. Несколько прядей волос выбивались из прически, и, когда она перевела на него взгляд, он увидел в ее глазах страдание. Но на губах появилась ласковая улыбка. – Привет, Оуэн, – сказала она, изо всех сил подавляя боль. – Наш маленький план движется. Пока что. Расскажи мне, как все прошло. – Она нерешительно шагнула к своей кровати, словно марионетка, свисающая с нитей. Оуэн подошел и протянул руку, но она оперлась на его плечо. Всем своим весом. Но это не было обременительным. – Спасибо, – прошептала она, опираясь на Оуэна как на костыль, пока ковыляла к кровати. Как только они добрались до постели, она деликатно уселась на край и сложила руки на коленях. Она моргнула несколько раз, и лицо стало мирным и безмятежным. Она снова походила на себя, красивая, нежная и заботливая, но его сердце болезненно сжалось от ее страданий. – Ты очень больна? – спросил он. – Я немного притомилась, – небрежно бросила она. – Вот и все. Расскажи мне, как все прошло. Сегодня дворец гудел как улей! Оуэн быстро рассказал о том, как он набрался смелости и рассказал королю о своем «сне». Она внимательно слушала, ожидая, когда он закончит рассказ, прежде чем стала задавать вопросы. – Что Рэтклифф? – с явным интересом спросила она. – Он выглядел испуганным. Как будто боится меня. – Он не боится тебя, Оуэн, – сказала она. – Он боится за себя. Первое, что его страшит, – что кто-то в Разведывательной службе его предаст. Что и случилось. Он попытается выяснить кто, но не думаю, что нам будет сложно перехитрить его. А король? Как он выглядел? – Почти… довольным, – ответил Оуэн. – Кажется, я ему впервые понравился. Анкаретта удовлетворенно кивнула. – У детей редко проявляется дар Потока. Королю выгодно, если он сможет найти людей, благословленных Потоком, чтобы служить ему. Вот что, по моему мнению, произойдет дальше. Рэтклифф будет держать тебя на коротком поводке. Он начнет передавать информацию различным шпионам, чтобы проверить, какая появится в твоем следующем сне. Тогда он узнает, кто из шпионов его предал. Так поступает большинство недальновидных людей. То, что ты откроешь в следующем сне, будет неизвестно даже Рэтклиффу. – Она шутливо улыбнулась. – Нам может потребоваться несколько попыток, чтобы полностью завоевать доверие короля. Теперь ты понимаешь, что означал сон? Оуэн был поражен. Он никогда бы не смог додуматься до этого сам. – Я думаю, так. Герб лорда Асиломара был ключом. Она ласково кивнула, потянулась и взяла его за руку. – Мне нужен отдых, Оуэн. Манчини поможет нам со следующей подсказкой. – Я знаю, – робко сказал Оуэн. – Я слышал разговор из коридора. – Молодец, – ответила она, подмигнув. – Ты проявил смекалку, спрятавшись там. Со следующей историей будет посложнее, потому что она может прийти не ночью. Будь готов действовать быстро. Как и сегодня, ты не будешь знать, что она означает. Просто верь моим словам. Каждое слово выбирается сознательно. Еще много смертей будет в ближайшем будущем. Король победил своих врагов на Амбионском холме, но он все еще не уверен в прочности своего трона. Теперь он обладает абсолютной властью в королевстве, а враги дрожат от страха из-за того, что случилось с лордом Асиломаром, – и это только начало. – Я бы хотел тебя кое о чем попросить, – сказал Оуэн. – Я хочу рассказать Эви о нашей тайне. – Он закусил губу, глядя на нее с беспокойством. – Я думаю, что она поможет нам. Мне хватило смелости поговорить с королем лишь потому, что она была со мной. Взгляд Анкаретты стал жестким. Это было почти незаметно, но Оуэн знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить морщинки вокруг глаз и едва заметно изменившуюся улыбку. – Понятно, – тихо сказала она, затем посмотрела на свои ладони, которые все еще держали Оуэна. Оуэн мог сказать, что она очень напряженно, очень быстро думала. После долгой паузы она слегка сжала его руку и посмотрела ему в глаза. – Тебе, как и любому человеку, трудно хранить тайну, – сказала она очень серьезно. Затем она выпустила его руку и постучала пальцами по груди у сердца. – Тайна бьется внутри нас. Как цыпленок, желающий вылупиться из яйца. Или мотылек, дрожащий в коконе. Тайна хочет, чтобы ее рассказали, не так ли? Он смотрел на нее и не мог понять, довольна она им или нет. Ее серьезность заставила его опасаться, что он допустил ошибку. – Да, – согласился он, потому что хотел рассказать Эви. Особенно видя, как она отреагировала на его сон. Это было… нечестно скрывать от нее. Она потянулась и положила руку ему на плечо. – Ты хочешь рассказать, потому что чувствуешь преданность ей. Она твоя подруга, твой товарищ. Она красивая и добрая. Вы доверяете друг другу. Но помни природу тайн, Оуэн. Если ты поделишься своей, она перестанет биться в твоей груди. И начнет биться внутри ее груди. Тайны всегда хотят раскрыться. Она предана тебе. Это понятно. Но разве ее преданность тебе больше, чем преданность деду? – Она подняла брови. – Кого она знает дольше? Кто выказал ей больше любви и преданности? Она глубоко вздохнула и опустила руку на колени. Затем посмотрела на него своими сияющими глазами, во взгляде была мольба. – Делясь тайной, Оуэн, ты рискуешь. Я та, кто я есть, я стала той, кем стала, потому что не очень-то делюсь секретами. Я должна быть уверена, что могу полностью доверять. Я доверила Манчини лишь часть моего плана. То же самое с Бервиком. Мне нужно рассказать им кое-что, чтобы достичь своей цели, но любой из них может предать нас. Прежде чем ты доверишь правду леди Мортимер, мне нужно знать, могу ли я ей доверять. Это значит, что я должна встретиться с ней и посмотреть ей в глаза. Я должна оценить ее. Конечно, это рискованно, но я готова пойти на это, если это поможет тебе набраться смелости. Оуэн решительно кивнул, понимая, что она имела в виду. – Я доверяю тебе, Анкаретта Триновай, – сказал он. – Ей я тоже доверяю. Я думаю… я думаю, что она такая же, как мы. – Тогда жди меня на кухне, – сказала Анкаретта, поглаживая белую прядь над ухом Оуэна. * * * На следующее утро Оуэн обнаружил, что его мир изменился за одну ночь. Когда он и Эви вошли в большой зал, он заметил, что гостей стало гораздо больше. Там были знатные семьи, которые никогда раньше не посещали королевские завтраки. Отцы и матери с детьми, сбившимися у их ног. Появление Оуэна сопровождал легкий гул, гости смотрели на него с открытым любопытством и интересом. На возвышении были накрыты дополнительные столы – огромные подносы с жареным беконом, маффины, хлеб и сыры, виноградные грозди и зеленые груши. Гул утих на мгновение, и затем все заговорили, они спрашивали, не было ли у мальчика больше видений. Оуэн предсказал падение Дома Асиломар. Все хотели знать, будет ли названа другая семья. – Они как падальщики, – презрительно прошептала Эви ему на ухо. – Хотят расклевать земли и поместья, которые освободятся, если будут названы другие предатели. Где они все были раньше? Гул голосов стих, когда вошел король, сопровождаемый лордом Хорватом. Хорват держал в руках деревянный ларец. – Интересно, что это, – с любопытством сказала Эви, толкнув Оуэна под ребра.