— Чудесный вечер. — Лицо ее слегка помрачнело. — Ты как? — Хорошо. Я… — Мне просто показалось, что ты… — Нет, все отлично, правда… — …Чем-то взволнован… — …Просто прекрасно! — …Немного. Или нет? — Я? Взволнован? Нет. Ну что ты. Ничего подобного. И ты права, вечер просто чудесный. — Ну ладно, — сказала она. — Спасибо за водичку! — Мэтью поднял кувшин и глупо улыбнулся: наверное, такой идиотской мины Берри в жизни не видала. — Мэтью. — Она взяла его за плечо — за здоровое, разумеется. — Послушай… — сказали они хором. — Давай ты первая, — предложил Мэтью. — Нет, лучше ты. — Дамам принято уступать. — Ну хорошо. — Берри подняла подбородок — плохой знак. — Поскольку ты согласился быть моим… как лучше сказать… наставником… и до сих пор неплохо справлялся с этой задачей, я хочу задать тебе вопрос. — Она умолкла; Мэтью ждал. Берри пожевала нижнюю губу, а потом посмотрела ему прямо в глаза. — Тут одно мероприятие намечается… в следующую пятницу. Вот я и подумала… не согласишься ли ты со мной пойти. В качестве наставника. — Мероприятие? Хм… в следующую пятницу, говоришь? — Да. Дедушка печатает афиши. Оно будет у Салли Алмонд. — Понятно. У Салли Алмонд, значит. В следующую пятницу. — Он тоже пожевал нижнюю губу, чувствуя на себе пристальный взгляд Берри. — Я… я ведь совсем не танцую. — А я и не говорила, что это танцы. Просто мероприятие. Пообщаемся с людьми. Вроде бы еще музыка будет. Но танцы? Не знаю. — Она склонила голову набок. — А почему ты не танцуешь? — Да как-то не научился. — Это нетрудно. Просто повторяй за остальными. — Ага, скажи это моим ногам. — Он вздохнул. — Я не могу, Берри. Извини. Тем более в следующую пятницу. У меня… поездка намечается. С пятницы на субботу. — Поездка? Куда? — Пора навестить миссис Суонскотт. — Понимаю. А в другой день нельзя? — Других свободных дней у меня пока не предвидится. — Он опустил глаза, потом понял, что в этом жесте она без труда разглядит вранье, и тут же посмотрел на нее. — Правда. — Правда? — Да, работы очень много, — ответил Мэтью. — Я расстроена, — призналась Берри, — но я, конечно, понимаю, что у тебя работа. Тогда вот что. Можно мне пойти одной? Пора обзаводиться друзьями своего возраста. — А… ну да. И ведь есть еще… ну, Ефрем. — Ефрем? — Да, Ефрем. И между прочим, если ты так любишь танцевать… — Тут у него что-то встало поперек горла. Он понятия не имел, что именно, однако ощутил острую необходимость говорить дальше, чтобы не удавиться. — Мне случайным образом стало известно, что Ефрем состоит в клубе «Молодые львы», которые в ту же самую пятницу устраивают танцы в «Док-хаусе». В общем, вы с Ефремом… — опять странный приступ удушья, — могли бы сперва посетить твое мероприятие, а потом пойти на танцы. Как тебе такой расклад? Берри недоуменно уставилась на Мэтью, а в следующий миг глаза ее загорелись, и она улыбнулась самой невинной улыбкой из возможных: — Расклад просто прелесть! Но как же уговорить Ефрема меня сопровождать? — Ты забыла, — ответил Мэтью. — Решать проблемы — моя профессия. — Вот и славно. Тогда ты составишь мне компанию на следующем мероприятии, и — прошу, пожалуйста, умоляю! — позволь мне как-нибудь научить тебя танцевать. — Скажу лишь, что позволю тебе попытаться. Как-нибудь. — По рукам! — Она искательно смотрела ему в глаза. Что ж, пускай себе смотрит, только что же она ищет? Через минуту стало ясно, что искомого Берри так и не нашла. — А о чем ты хотел меня спросить? — Ой, знаешь, у меня от усталости из головы все вылетело. Выходит, не такое уж и важное было дело. — Ладно, может, потом вспомнишь. — Наверняка, — согласился Мэтью. — Что ж, спокойной ночи. Позавтракаем утром вместе? — Определенно, — кивнул он. Берри вышла за дверь и двинулась к дому. Мэтью проводил ее взглядом. В груди болело так, словно в сердце вонзили шпагу, — по крайней мере, так казалось. Но почему? Они с Берри всего лишь друзья. Просто друзья, и только. Она обернулась. — Мэтью? — обеспокоенно спросила она. — У тебя точно все хорошо? — Конечно, — ответил он, усилием воли не позволив голосу дрогнуть. — Просто замечательно! — Это я так, на всякий случай спрашиваю… Спокойной ночи и приятных снов. — И тебе, — ответил он и проследил, как Берри вошла в дом. А потом заперла дверь. Мэтью взял коробочку, сел обратно в кожаное кресло у окна и открыл ее. Внутри оказался предмет около восьми дюймов длиной, завернутый в синий бархат. К нему прилагалось письмо. Мэтью, в бюро «Герральд» есть добрая, проверенная временем традиция. Придумал ее Ричард, а я решила поддержать. Если вы это читаете, значит вы успешно прошли первое испытание — распутали первое дело из трех порученных. Рада видеть вас в наших рядах — теперь вы не младший, а полноправный сотрудник бюро, в распоряжении которого — все уважение и сила, заключенные в имени моего мужа. С этим именем и выдающимися способностями, каковыми вы, бесспорно, обладаете, перед вами откроются такие двери, о существовании которых вы даже не догадывались. Примите же этот подарок — символ моей безраздельной веры в ваши силы, — который поможет вам яснее взглянуть на мир. С уважением и восхищением, КЭТРИН ГЕРРАЛЬД Он развернул синий бархат и обнаружил под ним лупу. Хрустальная прозрачность увеличительного стекла сразу напомнила Мэтью о целях миссис Герральд, а рукоять из шероховатого дерева вынудила вспомнить о завтрашнем уроке фехтования с Хадсоном Грейтхаусом. Также перед глазами возник образ из детства — кусочек оконного стекла, подаренный ему престарелым директором Стаунтоном. Именно Стаунтон привел Мэтью в приют и обучил чудесам чтения и познания, а также самоконтроля и саморазвития. Удивительно. И в детстве, и сейчас ему подарили ясный взгляд на мир. Пришло время сна, однако у Мэтью оставалось еще одно дело. Он встал, подошел к письменному столу и открыл верхний ящик. Оттуда он извлек белую карточку с кровавым отпечатком, которую кто-то сунул ему под дверь три дня назад, — в простом белом конверте с красной сургучной печатью. Мэтью сел в кресло и повертел ее в руках. Конверт совершенно точно был не из лавки мистера Эллери — туда Мэтью отправился первым делом, — да и сама карточка едва ли была приобретена в местной канцелярской лавке (конечно, ее он никому не показывал). Простая изящная карточка с единственным кровавым отпечатком посередине. Угроза расправы. Рано или поздно с ним расправятся: через неделю, через месяц, через год или через десять лет… Профессор Фелл ничего не забывает. Мэтью все вертел карточку в руках. Такая мелочь. Сущая пустяковина. Главный вопрос: кто подсунул ее под дверь? Если не сам профессор, то кто-то, действующий от его имени. Ставленник, названый сын? Дочь? Мэтью понял, что именно искала Берри на его лице и не нашла — потому что он очень хорошо это спрятал. Она не должна догадаться. Никогда. Если профессор узнает, что ему кто-то дорог… по-настоящему дорог… тогда им обоим конец, ведь душу убить так же легко, как и тело. Кэтрин Герральд убедилась в том на собственном опыте.