Солнце сверкало на клинках. Трое из мальчишек — те, что помладше и побыстрей, — уже добрались до первого ряда лоз. Саймон Капелл стоял рядом с Лоуренсом Эвансом и графом Дальгреном и внимательно наблюдал за охотой. С ними были еще четверо взрослых, которых Мэтью видел впервые: трое мужчин в сюртуках и треуголках, женщина под темно-синим зонтиком. Видимо, учителя вышли посмотреть на своих подопечных в действии. Мэтью ощутил острое, нестерпимое желание жить. Только б освободить руки… Берри уже припустила вперед, по-прежнему решительно направляясь в сторону леса. Над ее левым глазом алела кровь, но ягнячья или ее собственная — Мэтью сказать не мог. Он рванул следом. Ему в лицо с шипением бекона на раскаленной сковородке бросился очередной ястреб. В следующий миг когти впились в лоб, и новая боль напомнила Мэтью, что сейчас его будут рвать на куски. Красная дымка застила глаза. Если он упадет или поддастся панике, ему не жить. Ястребиный крик резанул уши, но Мэтью успел опустить голову и уберечь лицо от очередного удара. Еще сорок ярдов. С каждым шагом лес все ближе. Мэтью невольно представил, что ястребы сделали с Билли Ходжесом. Три птицы на одного паренька. Должно быть, мясорубка началась еще до появления мальчи… Внезапно на него спикировал самый крупный ястреб. Мэтью понятия не имел, откуда тот подлетел. Птица широко расправила крылья, будто хотела его обнять. Он тотчас отвернулся, зажмурился и, вероятно, этим спас свои глаза: птичьи когти вспороли ему сюртук на груди, а загнутый клюв разодрал кожу аккурат под левым глазом. Чуть приоткрыв веки, Мэтью увидел перед собой лишь ворох перьев и промельк горящих глаз. Ястреб вновь клюнул его в лицо, на сей раз под правым глазом — как будто щеку прижгли углем, — а затем перебрался на голову и вцепился когтями в волосы. Мэтью услышал собственный крик боли и ужаса и сделал то единственное, что мог: со всей мочи врезался в переплетенные лозы. Он пролетел их насквозь и покатился по земле, а ястреб по-прежнему висел у него на груди и норовил выклевать ему глаз. Мэтью в отчаянии завертел головой, поджал плечи и крепко зажмурил глаза. В следующий миг птица охнула по-человечьи и заверещала; Мэтью осторожно приоткрыл глаза и увидел, что Берри отшвырнула ее в сторону крепким пинком. — Вставай! — заорала она, сунула ногу ему под мышку и попыталась его поднять. Он кое-как встал. Голова шла кругом, и солнце палило нещадно, но в воздухе стало на одного хищника меньше, ибо ястреб лежал на земле с перебитым крылом. Берри побежала, Мэтью кинулся за ней. Двадцать ярдов до леса. Он оглянулся и увидел ярдах в пятидесяти потные лица трех самых быстрых мальчиков. Следом бежали остальные шестнадцать. Преследуемые уже почти добрались до леса — конечно, это не спасение, но хоть какое-то подобие укрытия от атак с воздуха. Тут на Берри, демонстрируя беспощадную волю природы, налетела очередная птица. Когти впились в лоб, и Берри закричала, сгибаясь пополам, однако не остановилась. Ястреб запутался в ее волосах и так сильно забился, что едва не оторвал ее от земли. Наконец он опять взмыл в синеву; Мэтью увернулся от удара второй птицы, и под ее возмущенный крик лес принял их в свои объятья. Однако и в пронизанной солнечными пятнами тени деревьев медлить было нельзя: крики юных убийц раздавались все ближе. Бежать по корням древних деревьев и острым как бритва камням оказалось куда сложнее, чем по полю. Мэтью пришло в голову, что таким камнем можно даже перерезать путы, но проверить свою теорию не мог: преследователи практически дышали ему в спину. — Сюда! — проорал Мэтью и кинулся вправо между двумя массивными дубами. Берри не отставала. Он не понимал, куда бежит, просто хотел оторваться от мальчишек с ножами. Подняв голову, он заметил в небе над зелеными кронами деревьев двух ястребов. Чтобы выследить будущих жертв, мальчишкам достаточно было посмотреть, где кружат птицы. Впереди показалась канава. Мэтью побежал вдоль нее, лихорадочно ища глазами каменную стену имения. Да если они и найдут ее, как перебраться на другую сторону? Он нырнул под низкие ветви — Берри сделала то же самое, — и вдруг мимо лица пронесся один из ястребов. Мэтью неумолимо продирался сквозь густой подлесок — лианы и колючие ветви цеплялись за одежду. Еще один ястреб упал с неба и оглушительно заклекотал, явно таким образом подзывая юных охотников. Мэтью понял, что, даже если они с Берри найдут укрытие, птицы либо атакуют их, либо выдадут преследователям. Значит, останавливаться нельзя. Слева от них кто-то пробирался через лес, хрустели ветки, но видно никого не было. А потом чертов ястреб вновь клекоча спикировал ему на голову и вцепился когтями в волосы. Внезапно лес расступился, и Мэтью с Берри очутились на дороге, что вела от виноградника к дому. Пока Мэтью пытался сообразить, в каком направлении им двигаться дальше, ястребы вместе налетели на Берри и разодрали ей щеку. Она зашаталась, а птицы взмыли в небо, готовясь к новому броску. Он посмотрел в одну сторону, в другую… Виноградник или дом? В лесу за спиной раздавались крики, на дороге мелькали тени птиц. Мэтью вдруг вспомнил вопрос, который Капелл задал Лоуренсу Эвансу: «Кто сегодня на воротах?» — «Енох Спэк, сэр», — был ответ. «По дороге в город скажите мистеру Спэку, чтобы запер ворота на все замки и присоединялся к игре». На воротах никого нет, дошло до Мэтью. А в сторожевой будке есть окна. Со стеклами. — За мной! — скомандовал он Берри, чье лицо, как и его, под слоем ягнячьей крови было изрядно исполосовано когтями птиц. Он на всех парах припустил к дому, хотя колени уже подгибались. За спиной тяжело дышала Берри — или это его собственное дыханье? Дорога стала уходить вправо. Разок оглянуться… нет, стая еще не выбралась из леса. Тут сверху вновь налетели ястребы, и тот, что покрупнее, опять выбрал жертвой Мэтью. Он набросился на него, исполненный дьявольской ярости, метя клювом в глаза. Вроде бы даже клюнул или оцарапал, но у Мэтью ото лба до подбородка все так болело, что он уже ничего не понимал. Вжав голову в плечи, он подумал, что через пару мгновений ослепнет либо полностью, либо на один глаз. Ястребы поднялись в небо, и следом за ними по воздуху летел зловещий клекот. Мэтью сделал еще три шага, а потом увидел на дороге кучу свежего навоза, в которую недавно наступил ногой. Он встал как вкопанный, и Берри влетела ему в спину. В ушах ясно звучал мерзкий голосок Эбена Осли: «Такой рожей только стервятников пугать, Корбетт!» Ястребы кружили над их головами. Их тени все увеличивались… — Ты что творишь? — спросила Берри опухшими и окровавленными губами, тараща на него ослепительно-голубые глаза. «Они летят на красный цвет», — говорил Капелл. — Верь мне, — сказал Мэтью и услышал собственный сдавленный голос будто издалека. В следующий миг он упал на колени, плотно сжал губы, зажмурился и сунул лицо в кучу фекалий. Когда он с трудом поднялся, на лице его была маска из лошадиного навоза. — Ты сошел с ума, — пятясь, пробормотала Берри. — Сейчас узнаем, — ответил Мэтью, поднимая голову и глядя на пикирующих птиц. Берри наконец поняла, что он задумал. Ястребы с громкими криками летели прямо на нее. — Ах ты… — начала было она, но договаривать не стала, а шлепнулась на землю и с приглушенным стоном нанесла на лицо травянисто-коричневую маску. Первым, вытянув вперед когтистые лапы, рванул вниз более крупный ястреб. Мэтью стоял неподвижно, только слегка прищурился и морально готовился увернуться от броска, если его уловка обернется вонючей неудачей. Птица распахнула крылья. Мэтью увидел красноватый отблеск хищных глаз и весь напрягся. Сердце так и рвалось из груди. В нескольких футах от лица Мэтью ястреб внезапно втянул когти, развернулся в полете и обдал его потоком воздуха от захлопавших в воздухе крыльев. Второй ястреб пронесся над его головой, но тоже с поджатыми лапами. Берри поднялась с земли, лицо ее было перемазано навозом. Ястребы еще немного покружили над ними, а затем, как поступил бы на их месте любой здравомыслящий убийца, закончили охоту и полетели обратно к винограднику и своим гнездам. Если мальчики рассчитывали выследить жертв с помощью птиц, то теперь у Мэтью и Берри появилось немного времени. Совсем немного. — К сторожке, — сказал Мэтью, и две грязные вороны устремились по дороге к единственному доступному выходу. За домом никого не оказалось. Стрекозы порхали над прудиком с лилиями, который так и манил беглецов чистой водичкой — смыть бы с лица вонючий навоз! Но времени на это не было. Они пробежали мимо пруда, обливаясь потом и тяжело дыша — легкие горели огнем. Примерно в ста ярдах от дома белела сторожка с окнами в переплетах. Ворота были заперты изнутри на железный прут. Мэтью дернул дверь сторожки, и та сразу отворилась. В тесной каморке места хватало только на небольшой стол, стул да пару настенных крючков. На одном из этих крючков висел коричневый сюртук, а на другом — фляжка на кожаном ремне. Мэтью стал думать, как лучше разбить ближайшее окошко. Голова совсем не соображала. Левое веко распухло так, что глаз почти не видел, губы превратились в лохмотья. — Прижмись спиной к моей спине и упрись хорошенько. В этой позе он ударил ногой по стеклу — так, чтобы выбить только верхнюю часть окна и оставить внизу осколки. Когда грохот разбитого стекла утих (Мэтью казалось, что на него теперь точно сбежится вся стая), он скомандовал: — Направляй меня! Под руководством Берри он повернулся спиной к разбитому окну, выгнулся и начал перетирать веревки торчавшими из рамы осколками стекла. Работал Мэтью торопливо и не без боли, ведь стекло рассекало не только путы, но и кожу. «Перережу артерию, — подумал он, — и все — пиши пропало». К счастью, порез оказался неглубокий и делу не помешал. Мэтью лишь стиснул зубы, переменил позу и продолжил пилить. — Получается! Почти все! — воскликнула Берри. Нет, пока нет. Чертовы веревки, да они крепче, чем перегар изо рта Хадсона Грейтхауса! Что будешь делать, лунный мой лучик? — Я тебе покажу, что буду делать, мать твою, — выругался себе под нос Мэтью. — Что? — не поняла Берри. Он лишь помотал головой, не прекращая пилить. Что-то гадкое попало Берри в рот, и она стала отплевываться. — Не отвлекайся, смотри в оба! — крикнул Мэтью, внутренне понадеявшись, что мальчики еще рыщут по лесу. Плечи болели невыносимо: казалось, суставы вот-вот выскочат из суставных сумок. Как там успехи? Ощущения были такие, словно он пытался перерезать гордиев узел ножом для масла. Ох, опять кожу зацепил! Быстрей, быстрей! Забудь про боль, пили дальше! Мэтью попытался разорвать путы. Опять не вышло. Потом давление на руки чуть ослабло, и он запилил с удвоенной яростью. Вроде бы веревки начали лопаться, раздались характерные звуки… Или мерещится? Пока он гадал, руки внезапно освободились, и он скинул путы на пол. Кровь хлынула в затекшие кисти, и Мэтью тотчас взялся за веревки Берри, хотя пальцы его по-прежнему были похожи на куски безжизненного мяса. Когда руки Берри были освобождены, она громко всхлипнула и зарыдала, но Мэтью схватил ее за прекрасный грязный подбородок, заглянул ей в глаза и сказал: — А ну прекрати. Нет времени. Она сразу умолкла. Он снял с крючка фляжку, откупорил и плеснул немного жидкости в ладонь, но это была не вода. Ром, подумал Мэтью, пригубив напиток. Видимо, за невеселую службу сторожу полагалась награда. Мэтью сделал один глоток — в голове мгновенно прояснилось — и передал флягу Берри. Та, не побрезговав мазком лошадиного навоза на горлышке, тоже хлебнула немного рома. Они не стали обыскивать сюртук и ящики письменного столика. — Идем, — сказал Мэтью и повел Берри к воротам. Железный прут был очень тяжелый: даже старшим мальчикам наверняка было не вытащить его из проушин в одиночку. Мэтью с трудом открыл ворота. — Держись подальше от дороги, — сказал он Берри и пристально посмотрел ей в глаза. — Иди вперед, несмотря ни на что. Не останавливайся. Я догоню тебя, как только смогу. — Нет, ты идешь со мной, — сказала она полным решимости голосом. — Пока не могу. Мне надо вернуть блокнот. — Мэтью! Ты спятил! Тебя же… — Тихо, — скомандовал он. — Не теряй времени. — Он вытолкал ее за ворота своими новообретенными руками (какое счастье, что они свободны!). — Не вздумай туда возвращаться! Если… — Я оставлю ворота открытыми. Они увидят это и решат, что мы сбежали вместе. Поэтому я и говорю, чтобы ты держалась подальше от дороги: за нами наверняка будет погоня. Беги! Она помедлила несколько секунд, а потом резво припустила вперед, точно заяц, за которым гонится ястреб. А ведь зайцам иногда все же удается сбежать, подумал Мэтью, возвращаясь к сторожке. Особенно тем, что умеют действовать непредсказуемо. Он сделал глоток рома побольше — из глаз так и посыпались искры. В карманах сюртука и ящиках ничего полезного не обнаружилось (а как пригодился бы сейчас многоствольный прусский пистолет, о котором рассказывал Эштон Маккаггерс!). Мэтью подумалось, что он поспешил с появлением на свет — для выбранного призванья лучше было родиться лет через пятьдесят. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Если Капелл уничтожит блокнот — а он это сделает, как только узнает о побеге Мэтью и Берри, — то показывать Гарднеру Лиллехорну будет нечего. Безумец в подвале адвокатской конторы не в счет. Стало быть, надо быстро проникнуть в дом, вскрыть замок на двери кабинета и еще быстрее выбраться на улицу. Интересно, дом под охраной? Или все заняты игрой? Наверняка внизу остались хотя бы кухарки, кто-то же готовил сегодняшний пир… Ладно, так можно до смерти гадать, пора действовать!