— Разговор окончен, — последовал резкий ответ Полларда. — Мистер Деверик не совершал никаких поездок ни полгода назад, ни… — Я лишь пытаюсь найти мотив, — не унимался Мэтью. — Какую-нибудь зацепку. Версию. Что угодно. Умоляю вас, миссис Деверик, любые сведения могут пригоди… — Не умоляйте, мистер Корбетт. — Она сердито воззрилась на него. — Это признак слабости. Мэтью почувствовал, как губы его вытянулись в струну. А, к черту все! Он сделал, что мог, но эта линия расследования явно зашла в тупик. — Спасибо, что уделили мне время, мадам, — процедил он и шагнул с подножки на мостовую. Вдова вдруг подалась в сторону и приблизила к нему напудренное лицо с тонкими изогнутыми бровями. — Если это вам поможет, — произнесла она, — то Пеннфорд ездил в Филадельфию. Мэтью окаменел. — Мадам? — опять вмешался Поллард, понадеявшись, видимо, восстановить свой авторитет хотя бы теперь, когда Корбетт покинул коляску. — Вы вовсе не обязаны… — Тихо! — осадила его миссис Деверик и, обратив взор на Мэтью, продолжала: — Он ездил туда не раз, но это было несколько лет назад. Я точно знаю, что наша фирма оказывает маклерские услуги тамошним трактирам. — Понятно. Как же так вышло? Поллард опять высунулся: — Мистер Деверик купил филадельфийскую маклерскую контору в девяносто восьмом году. По коммерческим меркам — давным-давно. — Сделку оформляли вы? — Нет, дело было за несколько месяцев до моего приезда в Нью-Йорк. Бумажками занимался Чарльз Лэнд. Можно мы поедем? — И, — добавила вдова, — Пеннфорд однажды побывал в Лондоне. В девяносто пятом году, если не ошибаюсь. — В Лондоне? — Мэтью был заинтригован. — Вы его сопровождали? — Нет. — То есть вы не знаете, кого он навещал. — Это была деловая поездка, вне всякого сомнения. Никакая иная причина не могла заставить Пеннфорда совершить такое путешествие. По возвращении желудок у него так разладился, что доктор Эдмондс на неделю уложил его в кровать. — Как называлась маклерская контора в Филадельфии? — спросил Мэтью. — Она носит имя мистера Деверика. — Да, это я понял, но как она называлась до того, как мистер Деверик ее купил? Поллард громко захохотал: — Корбетт, куда вы клоните?! По-вашему, между убийством мистера Деверика и его филадельфийской конторой есть какая-то связь? Давайте еще лунных человечков обвиним! — Я никого не обвиняю, я просто задаю вопросы. Кто владел фирмой до того, как ее приобрел мистер Деверик? — Господи, Корбетт, вы просто заноза в заднице! Простите за грубое выражение, мадам. — Мистер Поллард, — сказал Мэтью, мечтая стереть адвоката в порошок, — почему вы не можете просто дать ответ на мой вопрос? Он вам неизвестен? — Конторой владел некто Айвз, он остался там управляющим. О чем вам это говорит? — О том, что я не завидую вашему зубному лекарю, поскольку удалить ваши гнилые зубы можно только с помощью взрывчатки. Поллард побагровел. И мысли у него, должно быть, такие же багровые, подумал Мэтью. Адвокат сел на место. На лице миссис Деверик играла коварная улыбка — ей явно понравился этот короткий обмен любезностями. — Да вы забавник, мистер Корбетт, — произнесла она. — Благодарю, мадам. — У вас остались вопросы? — Нет. Весьма признателен за ваше чистосердечие и уделенное мне время. — Наша договоренность в силе, — сказала миссис Деверик. — Я по-прежнему готова заплатить вам десять шиллингов — хоть бы и ради того, чтобы вы нашли себе жилище попристойнее, чем молочный погреб. — Я, безусловно, приму плату за услуги, — кивнул Мэтью, — однако жить какое-то время буду в погребе. — Что ж, как вам будет угодно. Всего доброго. — Она сухо скомандовала кучеру: — Поехали! Коляска тут же покатила прочь, оставив Мэтью в толчее на Ганновер-Сквер. Мысли его, однако, вновь были в Уэстервикском сумасшедшем доме, с Королевой Бедлама. Как все-таки любопытно складывается дело, думал он. Королеву поместил в лечебницу филадельфийский адвокат. А Деверик купил в Источнике Братской Любви маклерскую контору. Мэтью, впрочем, сомневался, что торговля в городе квакеров столь уж прибыльна. Зачем же Деверик приобрел там контору? Неужто из простого стяжательства? Вспомнились слова Роберта, сказанные в покойницкой Маккаггерса: «Здесь у него конкурентов не было». Деверик явно сумел сколотить в Нью-Йорке изрядное состояние, но почему-то не удовольствовался этим. Быть может, хотел начать заново, провернуть то же самое и в Филадельфии? А эта поездка в Лондон… Пеннфорд не любил путешествовать, поскольку имел серьезные проблемы с пищеварением. Зачем же человек с подобным недугом отправится в многонедельное морское плаванье? Что это за дела такие, ради которых стоит жертвовать временем и здоровьем? Любопытно. Мэтью еще тверже уверился, что все дороги ведут к Королеве Бедлама, царственное молчание коей надежно охраняют от посягателей бесчисленные тайны. И его задача — каким-то образом эти тайны раскрыть. Взвалив на плечо мешок, он зашагал к цирюльне Михея Рейно, мечтая об острой бритве и куске сандалового мыла. Глава 31 Чернокожий вольноотпущенник Михей Рейно с широкой грудью-бочкой и волосами цвета дыма орудовал бритвой проворно и скрупулезно. Мэтью к тому же нашел его прекрасным собеседником, поскольку Рейно имел дома медный телескоп и по ночам изучал звездное небо, а также слыл видным изобретателем. В углу цирюльни стояла клетка с белкой, которая бегала в колесе, соединенном с помощью ремней и шестеренок с деревянным валом, который вращал посредством других ремней и шестеренок второй деревянный вал, закрепленный в жестяном коробе под потолком, а тот в свою очередь приводил в движение пергаментные лопасти потолочного винта. Сей винт обдувал посетителей мистера Рейно приятным ветерком, дабы те не торопили работу черного как уголь брадобрея. Белку звали Камнеломка, и она очень любила вареный арахис. После стрижки и бритья Мэтью отправился в ванную комнату, где жена Рейно, Ларисса, набрала ему полную деревянную кадку горячей воды и оставила его отмокать и предаваться размышлениям в одиночестве. Мэтью сидел в кадке, покуда кожа его не покрылась морщинками. Заведение Рейно он покинул чистым, гладко выбритым и блестящим, как новенький дуит, однако платье его по-прежнему требовало стирки. Визит к вдове Шервин избавил его и от этой проблемы. Когда он уже собирался уходить, прачка спросила: — Правильно ли я понимаю, что остальные твои вещи остались под завалом и превратились в лохмотья? — Да, мадам. Возможно, я еще сумею добыть что-то из-под обломков, но на данный момент с одеждой дела у меня обстоят туго. Она кивнула: — Что ж, тут я тебе помогу. Если не побрезгуешь носить вещи покойника, конечно. — Простите? — Джулиус Годвин был моим клиентом, — пояснила прачка. — У меня остались шесть его сорочек, четыре пары бриджей и два сюртука. Он их принес на стирку за пару дней до того, как его убили. Они уже выстираны — бери и носи. Я думала пожертвовать их сиротскому приюту, но потом и Осли помер. — Она обшарила его внимательным взглядом. — Годвин пониже тебя ростом был, зато такой же стройный. Ну, примерять будешь? Сюртуки отменного качества, ей-богу! Вот как Мэтью очутился в подсобке прачечной и получил возможность оценить одежные вкусы убитого врача. Один сюртук был темно-синий, к нему шел такой же темно-синий жилет с серебряными пуговицами. Второй — светло-серый в тонкую черную полоску, с черным жилетом. Мэтью отметил потрепанные манжеты сорочек, что в какой-то степени подтверждало слова миссис Деверик о состоянии ума их бывшего хозяина. Сорочки и сюртуки оказались тесноваты в плечах, но лишь самую малость — носить вполне можно. Бриджи тоже сели сносно, пускай и не идеально. Мэтью счел уместным вспомнить старинную народную мудрость про рака, который на безрыбье тоже рыба, поблагодарил прачку и спросил, не подержит ли она его новый гардероб у себя до обеда. — А чего держать, сам полежит. Авось не удерет, — ответила вдова Шервин, когда в прачечную вошел следующий клиент. — Передавай от меня привет Дюку, хорошо? В половине первого Мэтью сидел за столиком в «Галопе», ел ячменную похлебку и запивал ее яблочным сидром. Несколько завсегдатаев выразили ему свои соболезнования по поводу обвала гончарной мастерской, однако Мэтью уже пришел в себя после случившегося и принимал их добрые слова с улыбкой. В данный момент его разум целиком и полностью занимала Королева Бедлама, и он намеревался в ближайшее время ехать в Филадельфию, дабы наведаться к Икабоду Примму и разузнать о ней побольше. Вероятно, адвокат сперва придет в ярость и пригрозит, что заберет подопечную из Уэстервикской лечебницы, но его угрозы можно не принимать всерьез. Вряд ли он найдет в стране иное заведение подобного рода с такими же гуманными порядками. Да, доля риска определенно есть — придется действовать вопреки воле врачей, — однако, если клиентам (и ему) нужны результаты, контора Примма должна стать первой остановкой на его пути. — Мэтью? Что он будет делать, если Примм станет все отрицать, заявит, будто слыхом не слыхивал ни о какой пациентке сумасшедшего дома? Филадельфия — большой город. Как можно в такой толпе установить личность одного-единственного человека? Ему необходимо что-то помимо словесного описания Королевы, иначе, как сказал Грейтхаус, домой он вернется древним стариком с бородой до… — Мэтью! Он заморгал, отвлекся от своих мыслей и поднял глаза. — Я надеялся тебя здесь встретить, — сказал Джон Файв. — Можно сесть? — Да-да, конечно присаживайся. Джон сел напротив. Лицо у него было красное, на лбу еще блестели капли трудового пота. — У меня всего несколько минут, потом обратно в кузницу побегу. — Как дела? Хочешь чего-нибудь? — Мэтью поднял руку, чтобы подать сигнал Садбери. — Бокал вина?