— Можно обойтись без подробностей, мадам, — вставил Поллард. Она обратила на него испепеляющий взгляд: — Вы что же, за каждое сказанное слово деньги берете? — А может, он ездил куда-нибудь в прошлом году? — спросил Мэтью. — Ага, список вопросов расширился, — пробурчал Поллард. — И в прошлом году никаких поездок он не совершал, — ответила вдова. — Абсолютно. Мэтью кивнул и потер шершавый подбородок. Миссис Деверик тщательно разгладила письмо на коленях: — Третий вопрос — самый возмутительный — касается недовольства, каковое я выразила при упоминании двух недостойных господ в связи с кончиной моего мужа. Говорю от чистого сердца, и Господь свидетель: Пеннфорд не имел решительно никаких сношений ни с доктором Годвином, ни с Эбеном Осли. Они оба не стоят пыли на подошвах его сапог! — Она резко обернулась к Полларду, который уже открыл рот, дабы попытаться вновь ее образумить, и ткнула пальцем ему в лицо: — Молчать! Поллард бухнулся обратно на сиденье, точно соломенное пугало, и Мэтью продолжал: — Как я понимаю, у мистера Годвина безупречная репутация, мадам, пусть он и врачевал барышень Полли Блоссом. Кто-то должен был этим заниматься, в конце концов! — Да, но Джулиус Годвин получал от этого удовольствие. Последние годы он там практически жил. Пил как сапожник, чуть не сошел с ума… Дневал и ночевал в компании девиц, которых вы по глупости и доброте душевной именуете «барышнями». Никакие они не барышни, а исчадия ада в женском обличье. Надеюсь, что когда-нибудь я все же увижу, как Полли Блоссом забросят на корабль, точно груду грязных тряпок, и вышлют прочь из колоний. — Держите эмоции при себе, — пискнул Поллард. Вдова не обратила на него никакого внимания. — Я не терплю слабых мужчин, сэр, — сказала она Мэтью. Лицо ее при этом едва ли не кривилось от омерзения. — А в розовый дом только слабаки и ходят. Вы желали знать, почему я презирала Джулиуса Годвина? Вы получили ответ. Сколько достойных, великосветских дам могли бы составить ему партию, но он отдавал предпочтение шлюхам! Пеннфорд говорил, что Годвин болен. Поэтому он столько пил и тратил свои… жизненные силы на этих грязных созданий. — Болен? — Мэтью мигом выбросил из головы мысли о ванне. Его мозг лихорадочно работал — искал ответы. — Вы имеете в виду душевную болезнь? — Я имею в виду, что он давно мог жениться, однако предпочел выбросить свою жизнь на помойку. Помню, как доктор Годвин сюда приехал. Порядочный, благообразный господин. Целомудренный, я бы сказала. Прибыл из Лондона с намерением начать здесь новую жизнь. И все было прекрасно, пока он не пал жертвой собственной душевной слабости. — Я думал, он пал жертвой Масочника, — заметил Мэтью. — Масочник лишь закончил дело, — последовал ответ. — Как знать, возможно, убийца пришел в негодование от того, куда Годвин сует свои грязные инструменты! Мэтью решил не заострять на этом внимания. Пока их коляска медленно продвигалась к Большому Доку, Поллард рассеянно разглядывал корабли. Что скажет вдова, узнай она, что бордель стал ему вторым домом — так же, как некогда доктору Годвину? Если люди из высшего общества владеют деньгами, то простой народ — вдова Шервин, к примеру, — владеет информацией. Впрочем, Григсби наверняка прав, и на Голден-Хилл-стрит проживает немало клиентов Полли Блоссом. Мэтью подался вперед: — Вы сказали, что доктор Годвин приехал в Нью-Йорк, чтобы начать жизнь заново. Когда это было? — Должно быть… лет пятнадцать назад, не меньше. А то и двадцать. — А какова была его прежняя жизнь? — Это мне неизвестно. Слова про новую жизнь принадлежат Пеннфорду. Впрочем, все знают, что жена Годвина умерла от лихорадки еще в молодости. Он сам рассказывал об этом людям. Возможно, он и пьянствовать начал именно на этой почве, но я нисколько ему не сочувствую. Воцарилась тишина. Мэтью раздумывал над последними словами миссис Деверик. Тут наконец вышел из транса Поллард: — Куда вас отвезти, Корбетт? — Эбен Осли, — вдруг обратился Мэтью вдове. — Что скажете о нем? Миссис Деверик презрительно — и отнюдь не женственно — фыркнула: — Мистер Поллард мне говорил, что вы сирота. Странно, право, что вы не знаете, какие о нем ходят слухи! Будто бы он… нет, такое даже сказать стыдно. Будто он позволял себе вольности в обращении с воспитанниками. Неужели вы не слышали? Пеннфорд и его презирал. Говорил даже, что, если однажды кто-нибудь из приютских осмелится рассказать, что там творилось, он лично добьется, чтобы этого жирного безбожника вздернули на площади перед ратушей. — Неужели, — выдавил Мэтью. Мир, казалось, вдруг совершил головокружительный оборот вокруг своей оси. — О да! Впрочем, доказать ничего не удалось. Слух этот разнесся по городу после того, как Осли крепко выпил в кабаке и поведал о своих… воспитательных методах одной потаскухе. Та шепнула другой, и пошло-поехало. Но как я уже говорила, доказать его вину не смогли. Лично у меня от этого человека мороз шел по коже. Мне он не нравился просто из принципа. — Шлюхам верить нельзя, — пожав плечами, сказал Поллард. — Осли ведь был вашим клиентом. Как вам удавалось представлять интересы Пеннфорда Деверика и одновременно — Эбена Осли? — А в чем трудность? Оба клиента достались моей фирме от Чарльза Лэнда. Мое дело — финансовые и юридические вопросы, вопросы морали меня не касаются. А если вы задумали посеять смуту между мной и миссис Деверик, довожу до вашего сведения, что она прекрасно понимает — и ее покойный супруг это понимал, — что адвокат есть инструмент для строго определенных целей. Я никого не осуждаю, ибо это не мое дело. — Однако, когда Пеннфорда не стало, я подумывала сменить адвоката, останься Осли в живых, — осадила его миссис Деверик. — И плевать, инструмент вы или нет. — Еще один вопрос. — Мэтью не сводил глаз с Полларда. — Раз вы занимались финансовыми делами Осли, почему позволили ему спустить столько денег за игорными столами? Красновато-бурые веки Полларда распахнулись. — А откуда вы знаете, сколько он спустил? И спустил ли вообще? — Я своими глазами видел, как он проигрывает. — Да? И когда же вы это видели? Следили за ним, что ли? — Нет, просто… видел. В трактирах. — Могу лишь предположить, — процедил Поллард, — что у него бывали как проигрыши, так и выигрыши. Вероятно, если их посчитать, то получится или поровну, или даже небольшой прибыток останется. — Он внушал мне отвращение. — Миссис Деверик убрала письмо обратно в конверт. — И Годвин тоже. На ваши вопросы я ответила, мистер Корбетт. — Она вернула ему конверт. — Надеюсь, от моих ответов будет хоть какая-то польза. Это вряд ли, едва не вырвалось у Мэтью. Впрочем, позднее надо будет вспомнить все, что сообщила ему вдова, и пропустить эти сведения, точно мелкий песок, через сито своего аналитического ума. Он спрятал конверт и откинулся на спинку сиденья. Коляска, влекомая парой лошадей, мерно покачивалась из стороны в сторону. — Если позволите высказать свое мнение… — начал было Поллард и на секунду замолчал: а ну как опять ему велят захлопнуть рот? — Я думаю, Масочник покинул город. Указ губернатора, хоть и отразился самым прискорбным образом на доходах трактирщиков, возымел желаемое действие. Сами посудите, будь я Масочник, зачем мне оставаться на месте преступления? — Потому что ваша работа еще не закончена, например? — спросил Мэтью, пронзительно глядя на Полларда. — Моя работа? И в чем же она состоит, сэр? — Не знаю. — Слышали, мадам? — с нескрываемым злорадством спросил Поллард вдову. — Ваш сыщик ни черта не знает. Корбетт, дам вам один бесплатный совет — заострите на нем внимание, пожалуйста. Возвращайтесь к своим нехитрым секретарским обязанностям и прекратите нелепые попытки строить из себя главного констебля. От вас куда больше проку… — Минутку, — перебил его Мэтью. — Повторите, пожалуйста. — Что повторить? — Вы сказали: «Дам вам один бесплатный совет…» А дальше? — Несете какую-то чушь. Что вам от меня надо? — «Заострите на нем внимание», — вставила миссис Деверик, озадаченно глядя на Мэтью. — Да. Не могли бы вы повторить эту фразу, мистер Поллард? Тот широко улыбнулся, потом насупился и снова улыбнулся: — Вам голову напекло, Корбетт? Мэтью внимательно следил за его лицом. «Нужная страница помечена, — сказал ему минувшей ночью приглушенный голос Масочника. — Заострите на ней внимание». — Просто скажите это вслух, хорошо? — Я уже сказал, с какой стати я должен повторять? Потому что вы требуете? — Не требую, а прошу. — Господь милосердный! — нахмурила брови вдова. — Просто выполните его просьбу, Поллард, хватит упрямиться! — Ладно, черт с вами, раз какой-то псих хочет, чтобы я талдычил одну и ту же фразу, про которую уже и думать забыл, — почему нет? Заострите внимание, заострите внимание, заострите внимание! Эти слова приводят вас в экстаз? Мэтью попытался уловить знакомые нотки, тембр или модуляции голоса, но ничего не услышал. Впрочем, голос нападавшего звучал приглушенно, — вероятно, тот прикрыл его галстухом или иной тряпкой. По лицу Полларда было неясно, хитрит он или нет. Выводы делать рано, решил Мэтью, продолжая пристально следить за адвокатом. — Пожалуй, мне пора, — сказал он, когда коляска выехала на Ганновер-сквер. Лавка Михея Рейно была всего в двух кварталах отсюда — напротив синагоги на Милл-стрит. Миссис Деверик отдала приказ кучеру, и тот остановил лошадей у тротуара. Мэтью подобрал свой мешок, открыл дверцу и собрался выходить. — Побрейтесь уже, Корбетт, — сказал на прощанье Поллард. — И помыться вам не мешает. — Спасибо, сэр. — Мэтью замер на подножке, потом все же спустился на мостовую, но в последний миг обернулся и попытал удачу еще раз: — Миссис Деверик, может быть, вы все-таки припомните, не ездил ли куда-нибудь ваш муж, да хоть и пять лет назад?