— Господа, пора обедать. Да, кстати, Мэтью, у вас левое ухо в крови. Она развернулась и поплыла к дому, удивительно царственная в своем темно-синем платье с белым кружевным воротничком и манжетами. Грейтхаус бросил Мэтью чистый платок: — Ерунда! Царапина. Увернулся не в ту сторону. — Но я ведь неплохо бился, правда? — Кислая мина Грейтхауса не ушла от внимания Мэтью. — Понял, понял… Хотя бы не из рук вон плохо? — Ты нанес один-единственный удар. Точнее — попытался нанести. Удар слабый и расхлябанный. Корпус ты не держишь, это не корпус, а одна сплошная мишень. Куда ни ткни — обязательно попадешь. Помни, тело надо держать! За весь бой ты ни разу не шагнул вперед навстречу атаке, даже ложных выпадов не делал. Ноги беспорядочно семенили, и ты без конца отступал. — Он взял у Мэтью шпагу, вытер ее и сунул обратно в ножны. — Выходит, — воскликнул Мэтью негодующе, чтобы скрыть разочарование, — я все делал неправильно? — Этого я не говорил. — Грейтхаус повесил шпагу на крючок. — Ты неплохо отразил два моих лучших удара и разгадал несколько отвлекающих маневров. В остальном — да, дело дрянь. Будь это настоящий поединок, даже второсортный боец проколол бы тебя раз шесть, не меньше. А ведь я то и дело подставлялся под удар! Неужели ты не заметил? — Отирая шпагу, он посмотрел на Мэтью. — Только не говори, что не заметил! — Я вас предупреждал, что оружием не владею. Чем больше Мэтью теребил свое ухо, порезанное у самой верхушки, тем сильнее оно болело. Поэтому он бросил попытки остановить кровь: пятнышко на тряпице оказалось крошечное, а значит, и рана была вовсе не такая страшная, как сперва казалось. — Сейчас, допустим, не владеешь. — Грейтхаус сунул шпагу в ножны и повесил на крючок. — Но я собираюсь тебя научить, как бы ты ни противился. Ты проворен, у тебя от природы хорошее чувство равновесия — на мой взгляд, задатки отличные. И ты неплохо чувствуешь вес клинка, он у тебя торчит вверх, не заваливается. Словом, не такой уж ты и малахольный, каким кажешься. А самое главное — ты не сдавался до последнего, а ведь пару раз я едва не вышиб шпагу у тебя из руки. — Грейтхаус кивнул на дверь. — Идем, перекусим и вернемся сюда через часик. У Мэтью внутри все опустилось: этот кошмар наяву еще не закончился! Он прикусил себе язык, чтобы не ляпнуть лишнего, и вслед за Грейтхаусом покинул душный каретный двор. Любопытное выдалось утречко. Когда Мэтью забирал Сьюви из конюшни, мистер Вайнкуп сообщил ему последние новости: вчера трое трактирщиков, включая Мамашу Мантанк, отказались закрываться в восемь вечера, и группа констеблей во главе с самим Лиллехорном препроводила их в кутузку. Между служителями закона и братьями Мантанк даже завязалась драка; последние яростно пытались отбить матушку и в результате сами загремели за решетку. Но на этом волнения не закончились, доложил Вайнкуп. К десяти вечера в тюремных камерах сидело двенадцать человек и две проститутки из Нью-Джерси — веселая получилась компания. Одного из констеблей, пытавшихся образумить нарушителей на Бридж-стрит, пнули между ног и окатили мочой из ведра. Ратушу забросали тухлыми помидорами, а после полуночи кто-то разбил камнем одно из окон в доме лорда Корнбери. Словом, чудная летняя ночка выдалась вчера в Нью-Йорке. Насколько было известно Вайнкупу, ни одного убийства не произошло. Видно, Масочник прослышал о новом указе и решил от греха подальше остаться дома. Обедали кукурузной похлебкой с куском ветчины и ломтем ржаного хлеба — причем стол был накрыт не дома, а на улице, под раскидистым дубом на берегу реки. Мэтью первым делом схватил кувшин с водой и выдул два стакана, прежде чем Грейтхаус успел сказать, что пить следует медленно. Чуть ранее Мэтью дал ему последний номер «Уховертки» — хотел показать объявление на второй странице, — однако внимание Грейтхауса привлекла статья о преступлениях Масочника. — Масочник, значит, — сказал он за едой. — Уже третье убийство, стало быть? Мэтью кивнул, дожевывая хлеб с ветчиной, а затем поведал Грейтхаусу про убийство Эбена Осли. О своей роли в событиях того вечера он решил умолчать. — И никто понятия не имеет, чьих рук это дело? — Никто, — ответил Мэтью, сделав еще глоток воды. — Хотя мистер Маккаггерс считает, что Масочник может работать на скотобойне, уж очень быстро и мастерски он управляется с ножом. — Ах да, наш судебный медик! Малый с прибабахом, говорят. Вроде как мертвечины боится? — Он не без странностей, да. Но дело свое знает. — И как же он работает? — Ему помогает раб по имени Зед. — Мэтью сунул в рот ложку кукурузной похлебки и закусил ее ветчиной. — Таскает трупы, убирает… кхм… остатки и так далее. Любопытный человек, между прочим. Я про Зеда. Он не говорит, потому что у него нет языка. И все лицо в каких-то шрамах или татуировках… — Правда? — В голосе Грейтхауса послышался искренний интерес. — Первый раз вижу такого раба, — продолжал Мэтью. — У него очень своеобразная и… слегка пугающая наружность. — Верю. — Грейтхаус отпил воды и обратил взор на неспешные воды реки. Помолчав с минуту, он произнес: — Хотелось бы мне познакомиться с этим человеком. — С мистером Маккаггерсом? — Нет, с Зедом. Он может нам пригодиться. — Пригодиться? Чем же? — Расскажу, когда с ним познакомлюсь, — ответил Грейтхаус, давая понять, что тема на этом закрыта. — Считаю своим долгом сообщить, — промолвил Мэтью, когда обед уже подходил к концу, — что вдова мистера Деверика предложила мне десять шиллингов за раскрытие личности Масочника. Однако есть условие: я должен разоблачить его прежде, чем он совершит очередное убийство. Вчера мне довелось с ней побеседовать, и в результате нашей беседы она сделала мне такое предложение. — Рад за тебя, — хмыкнул Грейтхаус. — Надеюсь, ты успеешь сослужить нам хоть какую-то службу, прежде чем тебя убьет Масочник. — Я просто ставлю вас и миссис Герральд в известность. Деньги мне сейчас очень нужны. — А кому-то они не нужны? Ну да ладно. Не вижу в этом большой проблемы. Но если какой-нибудь чиновник обратится в бюро и попросит нашего содействия в поимке Масочника, тогда у нас выйдет конфликт интересов, не так ли? — Очень сомневаюсь, что власти города попросят вас о помощи. Главный констебль Лиллехорн этого не допустит. Грейтхаус пожал плечами и вылил себе остатки воды из кувшина. — Что ж, веди свое маленькое расследование, пожалуйста. Вряд ли эта задачка тебе по зубам, но хоть опыта наберешься. Эти слова Грейтхауса возмутили Мэтью донельзя. «Вряд ли эта задачка тебе по зубам…» Вот ведь павлин несносный! «Веди свое маленькое расследование» — тоже мне! Мэтью всегда гордился своим следовательским чутьем, своим умением во что бы то ни стало докопаться до истины, найти ответ на самый сложный вопрос, а этот мужлан неотесанный над ним смеется! Ухо до сих пор болело, хотелось только одного — стянуть пропотевшую насквозь сорочку и лечь в постель… Но приходится сидеть за одним столом с этим индюком и терпеть его насмехательства! Мэтью проглотил гнев и как бы невзначай заметил: — Мистер Маккаггерс поделился со мной еще одним любопытным наблюдением. Грейтхаус запрокинул голову, подставляя лицо солнечным лучам, пробивающимся сквозь дубовую крону. Он закрыл глаза и как будто собирался вздремнуть. — Убийство Эбена Осли — не третье по счету, а четвертое. За несколько дней до убийства доктора Годвина на берег Гудзона, на ферме в двух-трех милях отсюда, вынесло труп другого убитого. Никакого ответа от Грейтхауса не последовало. Мэтью казалось, что тот вот-вот захрапит. — Опознать юношу не удалось, — продолжал он. — Похоже, что на него напала целая банда — мистер Маккаггерс насчитал восемь ножевых ранений, причем все клинки были разных форм и размеров. Кроме того, у жертвы отсутствовали глаза. На этих словах Грейтхаус открыл собственные глаза и, щурясь, поглядел на солнце. — Труп пробыл в воде по меньшей мере пять дней и сильно разложился, поэтому Лиллехорн велел Зеду закопать его на месте. Есть один любопытный — и настораживающий — факт: руки убитого были связаны за спиной. — Мэтью подождал еще какой-нибудь реакции от своего собеседника, однако ее не последовало. — Я единственный человек, которому это известно. Так что я кое-чего да стою… Грейтхаус резко встал. Посмотрел на реку: — Чья ферма? — Простите? — Кому принадлежит ферма, куда вынесло труп? Кто хозяин? — Джон Ормонд. А что, собственно… — Знаю его, — перебил Грейтхаус. — Мы на его ферме закупаемся. Сколько тело пробыло в воде, говоришь? — Он уставился на Мэтью: на лице его больше не было ни намека на сонливость. — Пять дней? — Да, по оценке мистера Маккаггерса. — Допрос начал не на шутку нервировать Мэтью. Он всего лишь хотел доказать свою состоятельность, умение добывать и запоминать важные сведения, однако дело неожиданно приняло совсем другой оборот. — За сколько дней до убийства доктора его нашли? — За четыре. — Дело было больше двух недель назад? — Грейтхаус весь сморщился, словно откусил лимон. — Зрелище, пожалуй, омерзительное. — Простите? — Вставай, — скомандовал Грейтхаус. — Придется нам пропустить следующий урок. Есть одно дельце. Мэтью встал, но медленно и в сильнейшем душевном смятении. Грейтхаус уже направился к каретному двору. — Какое… дельце? — Будем откапывать труп, — бросил Грейтхаус через плечо. Мэтью моментально скрутило живот. — Айда за лопатами. Глава 21 Вплоть до того момента, когда Хадсон Грейтхаус вошел в конюшню и начал седлать второго коня для Мэтью — серого жеребчика, куда более резвого, чем покладистая Сьюви, — юный секретарь был убежден, что это самое «дельце» — просто очередная неприятная шутка учителя. Увы, скоро он понял, что шутить никто и не собирался: Грейтхаус примотал лопаты к седлу своей лошади, и они с Мэтью отправились в путь — эксгумировать тело. Светило солнце, ветра не было, кругом пели птицы и насекомые гудели в золотистых лучах солнца, пробивавшегося сквозь кривые сучья деревьев. Мэтью отчаянно пытался совладать с конем, но тот был куда сильнее Сьюви и все норовил сойти с дороги. — Как зовут это животное? — крикнул Мэтью в спину Грейтхаусу. — Брыкун, — последовал ответ. — Славный конь. Ты просто дай ему волю, и все будет хорошо.