Мэтью, недолго думая, согласился. Пусть спать оставалось считаные часы, впереди — трудный день. Кроме того, от его правой руки все равно толку нет, а у мирового судьи Пауэрса наверняка найдется для него работа. — Доброй ночи, — попрощался он с Грейтхаусом. — Не забудь вытереть ноги, — ответил тот. — Если наследишь, миссис Герральд не обрадуется. Мэтью возвращался к дому сквозь влажную дымку. У входа он вспомнил про хозяйку дома и почистил подошвы о железный скребок, а спустя десять минут все мысли о шпагах, шахматах и запеченных белках его покинули: он погрузился в глубокий и крепкий сон. Пробудил Мэтью вежливый звон колокольчика за дверью. Стояли хмурые предрассветные сумерки. Он умылся, оделся, не стал бриться — поскольку бритвы ему не предложили — и решил с малой нуждой потерпеть до леса, дабы не пачкать горшок. В столовой его ждал плотный горячий завтрак: яичница, ветчина, галеты и крепкий горячий чай. Рядом с тарелкой лежали его кошель и серебряные часы. Миссис Герральд тоже вышла к завтраку, а вот Грейтхаус так и не появился (хотя еду, вероятно, готовил он, поскольку отвечал за всю стряпню в доме). — Передайте это мистеру Григсби, пожалуйста, — сказала миссис Герральд, протягивая Мэтью конверт (опять-таки запечатанный красным сургучом). — Полагаю, он захочет получить оплату за объявление авансом. На этот случай у вас в кошельке уже лежит несколько монет. По моим расчетам, их должно хватить и на объявление, и на лошадь. Как я поняла, вы вернетесь к мистеру Грейтхаусу к девяти утра субботы. — То был не вопрос, а утверждение. — Прошу вас не опаздывать. — Да, мадам. — Ну, ешьте. Дождь уже закончился, и мне пора садиться за письма. Сьюви уже вывели из стойла: когда Мэтью вышел из дома, она ждала его у коновязи. Он убрал кошель и часы в седельную сумку и с первыми слабыми лучами солнца, пробившимися сквозь тучи, выехал со двора. Через минуту он приблизился к воротам и обнаружил там Грейтхауса. — Хорошего дня! — сказал тот. — Ах да, и не забудь растереть руку и плечо какой-нибудь мазью, когда вернешься в город. К вечеру будет болеть. — Спасибо, — ответил Мэтью не без сарказма в голосе. Он выехал за ворота, закрыл их за собой и отправился в путь. Спустя полчаса последние облака рассеялись, небо стало ярко-голубым и солнце засияло во всю свою золотую мощь. Сьюви неспешно брела по дороге, а Мэтью, опустив подбородок на грудь, крепко спал прямо в седле. Часть вторая. Безумие Глава 13 Напрасно мировой судья Пауэрс согласился отпустить Мэтью на встречу с миссис Герральд: вернувшись в четверг утром на рабочее место, молодой секретарь не сумел вывести ни единой строчки. Судья пожелал знать, что с ним стряслось, и непременно во всех подробностях. Мэтью поведал ему свою историю, сделав особый упор на полуночной тренировке, начисто лишившей его способностей к письму. — Ну, тогда гуляй, — посоветовал Пауэрс. — Я у кого-нибудь украду секретаря, а ты ступай домой и отдохни. — Наверное, заскочу в аптеку за мазью, — сказал Мэтью, потирая плечо. — К завтрашнему слушанию по делу Нокса я готов, если что. — Вот уж не знаю. Вроде бы у судьи Макфини завтра ничего нет, позаимствую его секретаря. — Пауэрс замахал рукой. — Ну, иди, дай отдых руке. — Спасибо, сэр. Постараюсь немного прийти в себя к завтрашнему дню. — А нет, так и нет. Не волнуйся попусту. — Он одобрительно взглянул на Мэтью. — Я очень рад, что помог тебе взять новый курс. То, что миссис Герральд выбрала именно тебя, льстит мне не меньше, чем тебе. И я уверен, что все ее затраты окупятся с лихвой. Жалованье у тебя будет достойное, верно? — Цифры мы пока не обсуждали. — Похоже, тебе самому не помешает кое-какая юридическая помощь. Если захочешь должным образом составить контракт, я буду рад проконсультировать. — Спасибо. — Мэтью уже хотел уйти, но у двери замешкался. — Что-то еще? — Пауэрс поднял взгляд от бумаг. — Да, сэр… Меня интересует миссис Герральд. Вам о ней что-нибудь известно? — Например? — Вы как-то сказали, что у вас есть общие враги. Поясните, что вы имели в виду? Мировой судья несколько мгновений изучал — или делал вид, что изучает, — первые строки письма, лежащего поверх стопки с корреспонденцией. — Миссис Герральд тебе не поведала свою историю?.. — наконец спросил он. — Только сказала, что бюро основал ее муж. Ныне покойный, я так понял. Может, мне следует знать что-то еще? — Тут его осенило. — А! Вы с миссис Герральд познакомились еще в Лондоне. Поэтому она и отправила к вам посыльного. Уж не мистера ли Грейтхауса? — Хадсона, да, его самого. — Вы его даже по имени зовете! Выходит, близко знакомы? Впечатляет! Наверное, и с миссис Герральд вас многое связывает? Судья изобразил кривую усмешку: — Теперь я понял, каково это — быть свидетелем в суде. Может, мне следует сразу признать вину и отдаться на милость суда, господин обвинитель? — Прошу прощения, сэр. — Мэтью тоже улыбнулся, но ему было отнюдь не смешно: он просто надеялся таким образом скрыть свою неловкость. — Я несколько перегнул палку. — И далеко не в первый раз. Но отвечу на твой вопрос, Мэтью: да, я познакомился с Кэтрин Герральд еще в Лондоне. Рич приводил ее на субботний ужин в братство. — Рич? — Ричард Герральд. Мы с ним оба состояли в кембриджском юридическом братстве. Отменный был теннисист, надо сказать. Почти как я. И юристом тоже стал отменным, специализировался на уголовных делах. Да, он привел свою красавицу-невесту Кэтрин Тейлор на субботний ужин, и мы потом все дружно делали ставки на то, когда они поженятся. Я не угадал, хотя был близко. — Что случилось с мистером Герральдом? И вновь судья сосредоточил внимание на своих бумагах. Мэтью чувствовал: ему есть что сказать, но, видимо, приличия не позволяют. — Полагаю, — наконец произнес Пауэрс, — об этом вам должна поведать сама миссис Герральд. — Ну хоть расскажите про «общих врагов», — не унимался Мэтью. — Это ведь не возбраняется? — Тут он опомнился и добавил почтительно: — Сэр. — По идее, нет, — кивнул Пауэрс и снова умолк на минуту-другую. Наконец: — Однако мой ответ в значительной мере зависит от ответа миссис Герральд, так что предоставлю это ей. — Сэр, я ведь не прошу вас вынести решение суда, мне лишь хотелось бы знать… — Если через пять секунд ты не выйдешь за дверь, — сказал Пауэрс, — я решу, что язык у тебя в отличие от руки не отнялся и вполне способен надиктовать эти письма секретарю Макфини. Ты уходишь или нет? — Ухожу. — Так ступай. Дверь закрылась за спиною Мэтью. На лестнице он вновь столкнулся с главным прокурором Байнсом и вынужден был его пропустить, затем наконец вышел на яркое утреннее солнце. Внимательно глядя по сторонам, Мэтью влился в поток пешеходов, юркнул за повозку с сеном и двинулся по Смит-стрит в сторону аптеки. Он не сумел побороть желание еще разок рассмотреть то место под красно-белым аптечным навесом, где был найден труп Деверика. Вчера здесь ничего не нашлось, да и сегодня тоже. И вот он уже стоял возле аптечной стойки, за которой тянулись полки со всевозможными эликсирами, средствами от изжоги, различными видами древесной коры для снятия жара, цинковыми лосьонами, пиявками, зубными порошками, сушеными цветами и травами, медицинскими уксусами и так далее и тому подобное. Коротко переговорив с мистером Устерхаутом, Мэтью вышел на улицу с баночкой масла тысячелистника, которым ему надлежало растирать плечо дважды в день. На пересечении Смит-стрит и Кинг-стрит он повернул направо и по дороге к мастерской печатника вынужден был вновь пройти мимо ненавистного заведения Эбена Осли (в солнечном свете оно выглядело столь же угрюмо, как и во мраке ночи). Вскоре Мэтью оказался в обществе Мармадьюка Григсби. Тот уже размечал статьи и подбирал соответствующие литеры. Печатный пресс, помещавшийся в центре залитой солнцем комнаты, представлял собой внушительных размеров устройство, каким мог пользоваться сам Иоганн Гутенберг. Глядя на эту махину, трудно было поверить, что из ее недр выходят листы пергамента с текстом, оттиснутым типографской краской — смесью ламповой копоти и льняного масла, — сообщающие городским жителям последние новости. — Пришли помочь мне с набором, надеюсь? — спросил Григсби. — Если все пойдет гладко, завтра сможем приступить к печати. — Я вам кое-что принес. — Мэтью протянул Григсби конверт и дождался, пока тот его откроет. Печатник внимательно прочел письмо. — Бюро «Герральд»? По всем вопросам обращаться в гостиницу «Док-хаус»? Что это вообще такое? — Вот деньги. — Мэтью открыл кошелек и достал одну серебряную монету. — Этого достаточно, чтобы один раз разместить объявление? — Конечно! — Григсби внимательно рассмотрел монету, словно хотел ее съесть. — Так что за «решение проблем» — как это понимать? — Просто напечатайте как есть, пожалуйста. Кому надо, те всё поймут. — Что ж, хорошо. А теперь садитесь за стол, я сейчас принесу чистую бумагу. Хочу записать вашу историю о том, как вы нашли тело Деверика. — Григсби поднял руку прежде, чем Мэтью успел возразить. — Знаю, знаю, вы не первым подоспели на место преступления, однако Филип Кови нес какую-то невразумительную чушь. Уж вы-то сможете описать все как было и заодно рассказать, что думает Маккаггерс об этом Масочнике. Ну, садитесь! Усаживаясь на стул с гнутой спинкой, Мэтью вдруг вспомнил совет Маккаггерса и наставление Байнса не разглашать информацию. Когда печатник уже макнул перо в чернильницу и занес его над бумагой, Мэтью сказал: — Свои впечатления о той ночи я вполне могу описать, но повторять слова Маккаггерса пока не буду. Тут кустистые брови Григсби задергались. — Ах нет, Мэтью! И вы туда же!