— Нью-Йорк станет деловым центром всех английских колоний. Да, сейчас тут смотреть особо не на что, хотя город, несомненно, обладает своим… шармом. Но я убеждена, что через десять, двадцать или тридцать лет… рано или поздно — этот город сможет тягаться с самим Лондоном. — Тягаться с Лондоном! — Мэтью едва не прыснул со смеху, но все же сумел удержаться. — Согласен, потенциал у нас есть, но Нью-Йорку еще очень далеко до Лондона. Половину улиц до сих пор не замостили! — Я не утверждаю, что это произойдет в ближайшее время. Лондон был основан на заре времен, если верить балладам, что распевают на Голден-лейн. Однако час Нью-Йорка когда-нибудь настанет, помяните мое слово. Люди будут сколачивать и терять здесь целые состояния, даром что под ногами грязь. Мэтью задумчиво кивнул. — Мне отрадно слышать, что вы так верите в будущее города. Значит, потому вы и решили открыть здесь контору? — Не только поэтому. Если мне путем нехитрых изысканий удалось прийти к такому выводу, значит найдутся и другие. — Другие? Миссис Герральд на мгновение замолчала. Она взяла вилку и медленно помешала варево в своей миске, как бы нащупывая метрштоком дно болота. — Уверяю тебя, Мэтью, преступный мир не только Англии, но и всей Европы уже давно поглядывает в эту сторону и чует: здесь есть чем поживиться. Похитители, фальшивомонетчики, грабители, наемные убийцы — все любители легкой и противозаконной наживы рано или поздно потянутся сюда, я даже могу тебе назвать их поименно. Но меня беспокоят не сами эти мелкие злоумышленники, а главари процветающего подполья. Те, кто всем верховодит. Очень могущественные и очень опасные люди, которые в этот самый момент сидят за столом, точно как мы, только ножи они занесли над картой Нового Света и аппетит у них зверский. Она перестала мешать рагу и вновь посмотрела Мэтью в глаза: — Вот ты говоришь, что преступный мир пока удается держать в узде. Но то день сегодняшний. А сколько впереди дней завтрашних? Если мы не успеем подготовиться к будущему заранее, Мэтью, его у нас отнимут те, кто успел. — Она приподняла брови. — От тебя наверняка не ушел тот факт, что в Нью-Йорке присутствует определенный элемент… положим, зла? Этот «Масочник», как его назвал мистер Григсби. В Бостоне и Филадельфии тоже есть несколько нераскрытых убийств, и вряд ли они когда-нибудь будут раскрыты. О да, Мэтью, зло уже проникло в Новый Свет. И оно будет процветать, если его не сдержит мощная и хорошо организованная система охраны порядка. А такой системы здесь пока нет. Грейтхаус вернулся за стол с полным до краев бокалом вина: — Неужто я пропустил всю проповедь? — Успел как раз на «аминь», — ответила миссис Герральд. — Надеюсь, я не слишком напугала нашего юного сотрудника. — Да, бывали и такие, кто после твоих речей давал деру. — Грейтхаус уселся за стол. — Ну, что скажешь, Мэтью? Ты в игре? Пришло время задать бестактный вопрос, обойтись без которого было никак нельзя. — Сколько мне будут платить? — А! — усмехнулся Грейтхаус и поднял свой бокал. — Вот это я понимаю! Правильный настрой. — Мы это еще обсудим, — ответила миссис Герральд. — В любом случае столько вы еще нигде и никогда не получали. Заработок ваш будет расти по мере того, как вы будете получать новый опыт и обучаться. — Обучаться? Чему? — А вот и подвох, — вставил Грейтхаус. — Сейчас вы младший сотрудник бюро, но когда-нибудь, со временем, станете полноправным, — последовал ответ. — Не волнуйтесь, никаких непосильных задач перед вами ставить не будут, обещаю. Мэтью слегка насторожился — что еще за обучение? — но решил, что речь, вероятно, об освоении новых языков и развитии логики и дедукции путем чтения соответствующей литературы. Грейтхаус, впрочем, увидел его замешательство и сказал: — Знаешь, как говорят лондонские портовые грузчики? «Из-за мелких грузов не гоношись. А грузы все мелкие, какой ни возьми». — Полагаю, грузы бывают разные, одни поменьше, другие побольше, но в общем и целом мне близка эта философия, — с легкой улыбкой сказала миссис Герральд. — Вы нам нужны, Мэтью. И оплата труда, и сам труд будут достойные, не сомневайтесь. Вероятно, вам также придется много путешествовать и не понаслышке узнать о превратностях жизни и изворотливости криминального ума. Я вас напугала? — Нет, мадам, — решительно и быстро ответил Мэтью. — Ни в коей мере. — Это я и хотела услышать. — Она выглянула в окно и увидела сверкнувшую над городом молнию. — Не следует вам в столь поздний час и в такую погоду пускаться в путь. Если согласитесь остаться, вам приготовят спальню на первом этаже. Встанете на рассвете и поедете. Мэтью рассудил, что так будет разумнее всего, и поблагодарил миссис Герральд за гостеприимство. Вечер на этом не закончился: Грейтхаус принес шахматы, расставил их на доске и предложил Мэтью поиграть, потягивая при этом уже второй бокал вина. Впрочем, несмотря на количество выпитого спиртного, он оказался отнюдь не беззащитной жертвой и успел доставить Мэтью немало неприятностей своими конями, прежде чем тот разгромил его армию ферзем и слоном. После второй партии — в которой Мэтью с самого начала принялся хладнокровно рубить его фигуры направо и налево, пока не загнал несчастного короля в угол, точно крысу, — Грейтхаус зевнул и потянулся, хрустя косточками. Затем он пожелал всем спокойной ночи и отправился спать к себе — в каретный двор. Миссис Герральд ушла отдыхать еще в начале второй партии, поэтому Мэтью спустился в небольшую, но удобную спаленку на первом этаже, разоблачился и накинул приготовленную для него ночную сорочку. Затем умылся над тазом, почистил зубы щеткой и мятным зубным порошком, задул свечу и лег в постель. Над Манхэттеном по-прежнему гремел гром и полыхали молнии. Ему предстояло многое обдумать. Спокойно и обстоятельно. Минуты три Мэтью размышлял о застольной «проповеди» миссис Герральд, однако вскоре усталость его сморила, и мысли исчезли так же быстро и окончательно, как пламя погасшей свечи. Посему очнулся он с некоторой растерянностью и разбитостью. Кто-то тянул его за рукав и светил ему фонарем в лицо. Дождь все еще барабанил в окна. Мэтью сел, щурясь на яркий свет, — казалось, будто в глаза светило полуденное солнце. — Вставай и одевайся, — скомандовал стоявший у кровати Хадсон Грейтхаус деловитым и по-воскресному трезвым голосом. — Обучение начинается прямо сейчас. Глава 12 Хадсон Грейтхаус повел Мэтью сквозь моросящий дождь к каретному двору из коричневого камня, в окнах которого горел свет. Судя по жуткой усталости и тяжести в руках и ногах, поспать ему дали не больше двух часов. Грейтхаус освещал путь фонарем. Наконец они вошли в открытую дверь и оказались в помещении с земляным полом, на котором по кругу было расставлено еще восемь фонарей. Грейтхаус закрыл дверь и, к некоторому беспокойству Мэтью, задвинул засов. Карет во дворе никаких не было, зато была лестница наверх, где, по всей видимости, и обитал Грейтхаус. Он повесил свой фонарь на крюк в стене, и в этот миг Мэтью заметил отблески желтого света на рукоятях и гардах четырех шпаг в ножнах, уложенных горизонтально на крючки. Шпагами арсенал Грейтхауса не ограничивался: Мэтью увидел два пистолета, три кинжала и — подумать только! — здоровенную пращу. — Миссис Герральд мне сообщила, что ты ничего не понимаешь в шпагах и пистолетах. Это верно? — Да, сэр. То есть… верно. — Мэтью неудержимо хотелось зевать, пока он не увидел оружие. Теперь же сон сняло как рукой. — Стало быть, ты шпаги и в руках не держал? — Нет. То есть… — Однажды ему довелось взять в руки шпагу в тюремной камере Фаунт-Ройала, но, скорее, чтобы избавиться от нее, нежели чтобы ею воспользоваться. Вряд ли это стоит даже упоминать. — Мальчишкой… то есть в детстве… я состоял в портовой шайке оборванцев. То была, конечно, не настоящая шайка, а так… горстка сирот. Я и сам сирота. — Ты это сейчас к чему рассказал? — К тому, что мы дрались на палках. Будто на шпагах. Ну, понарошку. — И что, ты кого-нибудь убил такой палкой? Грейтхаус подошел вплотную и навис над ним, точно великан. Причем с каждой секундой он и его тень на стене будто увеличивались в размерах — по крайней мере, в глазах Мэтью. — Нет, сэр. — А вообще, убивать приходилось? — Нет, сэр. — Драться умеешь? Врукопашную? — Я… с мальчишками-то мы, конечно, дрались. Но то было очень давно, я теперь другой человек. Полностью изменился. — Этот навык следовало сберечь. Грейтхаус осмотрел Мэтью с ног до головы — словно впервые видел. Лицо его в свете фонаря казалось надменным и презрительным. Он либо обладал сверхъестественной способностью моментально выводить алкоголь из организма, либо просто мог осушить бочку эля и глазом не моргнуть. — Больно ты малахольный, — сказал Грейтхаус, обходя Мэтью по кругу. — Прозрачный, как вода, и бледный, как лунный свет. На солнце и свежем воздухе не работаешь? — Моя работа предполагает… умственный труд, сэр. — Вот в этом беда современной молодежи. Сидите целыми днями на пятой точке и называете это трудом. Значит, умником себя считаешь? В шахматы играть ты и впрямь мастак… Так вот я тебе скажу, что это все тлен. Ты гниешь изнутри. Уже больше на привидение похож, чем на человека. Откуда у тебя этот шрам? Об шахматную доску головушкой приложился? — Нет, сэр, — ответил Мэтью. — Я… с медведем схватился. Грейтхаус замер на месте. — Позвольте узнать, — выдавил Мэтью, — откуда ваш шрам? — А это мне третья по счету жена разбитую чашку в голову метнула. — О… — Вопросы тут задаешь не ты! — рявкнул Грейтхаус. — Вопросы задаю я, понял? — Да, сэр. Какое-то время он продолжал нарезать круги возле Мэтью, затем остановился прямо напротив. — Я тебе лучше другой шрам покажу, глянь-ка. — Он расстегнул сорочку с рюшами и продемонстрировал Мэтью поистине безобразный коричневый шрам от левой ключицы до центра груди. — Это меня кинжалом ткнули пятого марта тысяча шестьсот семьдесят седьмого года. Убийца в монашеской рясе прямо в сердце метил, но я успел поймать его за руку. А вот еще. — Он стянул сорочку с правого плеча и показал багровый кратер. — Мушкетная пуля, двадцать второго июня восемьдесят четвертого. Выбила мне плечевой сустав. Повезло, конечно: кости остались целы. Пуля прошла сквозь женщину, что стояла в тот момент передо мной. И сюда глянь. — Он выгнулся, демонстрируя третий жуткий шрам на ребрах с правой стороны. — Девятого октября восемьдесят шестого. Вот на что способна шпага, даже не острием. Этот гад не выпад сделал, а ударил меня наотмашь. Два ребра сломал! Я потом месяц в кровати провалялся и наверняка сошел бы с ума, если б не дражайшая графиня. — Он ласково, почти благоговейно притронулся к шраму. — Дождь за три дня предсказываю. Грейтхаус надел и застегнул сорочку. Лицо у него теперь было скорее довольное, чем обиженное. — Мне следует приготовиться к той же участи? — спросил Мэтью. Грейтхаус с такой силой ткнул Мэтью пальцем в грудь, что тот испугался, не получил ли свое первое боевое ранение.