— Ни слова, Маккаггерс! — предостерег Лиллехорн и тут же обрушился на печатника: — Я ведь велел вам убираться! Вон отсюда — иначе неделю проведете в кутузке! — А вы не имеете права, — живо ответил Григсби. — Я никаких законов не нарушал. Верно, Мэтью? Тут внимание всех присутствующих привлекло яростное чирканье по закрепленной на мольберте бумаге. Когда Маккаггерс отошел, все увидели на шее нарисованного им человека красную черту — так была изображена смертельная рана на горле. — Вот вам мой ответ, — сказал Маккаггерс и стремительно нарисовал обрамляющие глаза красные треугольники. Затем он с такой силой соединил их чертой через переносицу, что мелок разломился на две части. — Масочник, — молвил Григсби. — Зовите его как хотите. — В желтом свете лицо Маккаггерса сочилось потом; он и сам напоминал труп. — Но это дело рук того же человека. — Он опять взял черный мелок и принялся строчить что-то рядом с изображением жертвы, однако Мэтью не удалось разобрать ни слова. — Хотите сказать… его убил тот же человек, что и мистера Годвина? — спросил Роберт, пытаясь справиться с очередным потрясением. — Судить пока рано, — отрезал Лиллехорн, предостерегающе косясь на Маккаггерса. — Нам предстоит еще много работы. — Тело останется здесь до утра, — сказал Маккаггерс, обращаясь одновременно ко всем сразу. — А затем отправится к мистеру Парадайну. Джонатан Парадайн был хозяином похоронного бюро, стоявшего на Уолл-стрит рядом с церковью Троицы. Завтра утром тело, обернутое в парусину, из покойницкой отнесут в заведение Парадайна, а уж там облекут в саван и уложат в выбранный Девериками гроб. Мэтью отметил: Зед, хоть и обладал недюжинной силой, по лестнице тело не поднимал. Для этого над желобом имелась система лебедок, придуманная городским инженером для подъема трупов туда, откуда они поступили. Разумеется, сюда приносили далеко не всех покойников; большинство прямиком со смертного одра отправлялись к Парадайну. В данном помещении осматривали исключительно жертв преступлений, а таковых за время службы Мэтью у мирового судьи Пауэрса набралось четверо: женщина, насмерть забитая мужем — уличным торговцем, зарезанный проституткой капитан, доктор Годвин и теперь вот мистер Деверик. — Заключение будет готово сегодня днем, — обратился Маккаггерс к констеблю. Он снял очки и по-прежнему трясущимися руками потер глаза. Мэтью подумал, что бедняге никогда не преодолеть страха крови и смерти, пускай ему приносят хоть по сорок трупов в год. — Позволите и мне взглянуть на заключение? — спросил Григсби. — Не позволю, сэр. — Лиллехорн вновь направил внимание на юного Деверика: вручил ему кошелек и золотые часы. — Теперь, полагаю, это принадлежит вам. Если хотите, я вместе с вами поднимусь к вашей матушке и побеседую с ней. — Да, я вам буду очень признателен. Даже не представляю, что ей сказать. — Джентльмены? — Лиллехорн жестом указал Мэтью и Григсби на дверь. Продолжая строчить заметки на мольберте, Маккаггерс проронил: — Я хочу поговорить с мистером Корбеттом. Лиллехорн замер: спина его окаменела, а губы сжались так крепко, что между ними не проскочило бы ни слова. — Простите, но я считаю неразумным… — Я хочу поговорить с мистером Корбеттом, — последовал ответ — одновременно приказ и недвусмысленная просьба покинуть помещение. Очевидно, в этом подземном царстве Маккаггерс был король, а главный констебль — в лучшем случае придворный шут. Впрочем, его гордыни это не умаляло. — Я вынужден буду обсудить сие вопиющее нарушение служебных порядков с прокурором Байнсом. — Не знаю, как это понимать, но ради бога. Доброй ночи. Вернее… доброго утра. Лиллехорн, решив умерить свое возмущение и лишь злобно фыркнув напоследок, повел Григсби и юного Деверика наверх. Выйдя за дверь, печатник твердо закрыл ее с обратной стороны. Мэтью стоял и наблюдал за работой Маккаггерса: тот что-то писал, смотрел на тело, снова писал, проводил измерения штангенциркулем, писал опять… Безмолвный и бесстрастный Зед то и дело отирал ему лицо влажной салфеткой. Работали они так слаженно и бойко, что казалось, Маккаггерс, Зед и покойник образуют трио. — Я сегодня тоже был на собрании, — наконец молвил Маккаггерс, когда Мэтью уж было решил, что в пылу работы о его существовании начисто забыли. — Что вы думаете о лорде Корнбери? Мэтью пожал плечами, — впрочем, Маккаггерс этого не видел. — В шляпках он, пожалуй, знает толк. — Мне о нем кое-что известно. Он шут и выскочка, всюду сует свой нос, — такая у него репутация. Сомневаюсь, что он здесь надолго. — Маккаггерс умолк, вновь отхлебнул зелья храбрости из бутылочки и подставил Зеду взмокший лоб. — Ваши предложения показались мне весьма дельными. И своевременными. Надеюсь, их претворят в жизнь. — Я тоже. Особенно теперь. — Да. Особенно теперь. — Маккаггерс наклонился к самому лицу покойника, невольно вздрогнул и вернулся к своим заметкам. — Скажите, мистер Корбетт. То, что про вас говорят, — правда? — А что про меня говорят? — Рассказывают, будто вы успели наделать шуму в Каролине. Вопреки воле мирового судьи пытались отменить смертный приговор, вынесенный ведьме. — Это правда. — И? Мэтью помолчал. — Не понял, сэр? Маккаггерс повернулся к нему. На его влажных щеках и стеклах очков плясали отсветы пламени. — Была она ведьмой? — Нет, не была. — А вы — обыкновенный секретарь? Почему же вы были так убеждены в ее невиновности? — Никогда не любил оставлять вопросы без ответов, — ответил Мэтью. — Это у меня от рождения, полагаю. — А-а, врожденная блажь, стало быть. Люди ведь, в большинстве своем, готовы принять самый простой ответ на сложный вопрос. Так оно… спокойнее, не находите? — Нет, сэр, не для меня. Маккаггерс хмыкнул. Затем: — Насколько я понял, мистеру Григсби неймется написать еще одну статью? Про этого Масочника? Весьма выразительное прозвище он ему придумал. — Да, думаю, вы правы. — Что ж, в прошлый раз он упустил примерно половину мною сказанного. — Маккаггерс отложил мелок и обратил на Мэтью раздосадованный взор. — Разве можно писать статьи, когда ты глух как тетерев и не видишь дальше собственного носа? — Не знаю, сэр. Мэтью был несколько обеспокоен: с чего это Маккаггерс так оживился?.. Или, быть может, Мэтью встревожил неподвижный взор бездонных черных глаз Зеда. Рассказывали, что негр прибыл сюда уже без языка; Мэтью порадовался, что не знает его истории, — она наверняка снилась бы ему в ночных кошмарах. — Я говорил Григсби, что убийца орудовал ножом с изогнутым лезвием. Резанул наотмашь, слева направо. — Движение это Маккаггерс изобразил на бумаге красным мелком. — Такие ножи делают для того, чтобы закалывать скот. Убийца действовал без промедления и бил со всей силы. Я бы на вашем месте поискал того, кто давно работает на скотобойне. — Понял, — кивнул Мэтью. — Прошу прощения. — Маккаггерс, побледнев от собственных речей о насилии, умолк и прижал к губам мокрую тряпку. — Порезы вокруг глаз… — робко выдавил Мэтью. — У вас есть какие-нибудь предположения?.. Маккаггерс мотнул головой и поднял открытую ладонь, прося его помолчать. Мэтью замер в муторном ожидании под немигающим взглядом Зеда: тот был похож на ожившего африканского истукана, массивного и украшенного затейливой резьбой. — Это послание, разумеется, — молвил Маккаггерс, отняв от лица тряпку и переводя дух. — И точно такое же послание получил Джулиус Годвин. В итальянской традиции карнавальные маски вокруг глаз иногда украшают ромбами либо треугольниками. Например, маски венецианских арлекинов. — Он помолчал, затем понял, что Мэтью ждет от него продолжения. — Больше про маски я вам ничего не расскажу. Но подойдите поближе, взгляните. Мэтью приблизился к трупу и неподвижному Зеду. Маккаггерс остался на месте, возле мольберта. — Обратите внимание на левый висок. Вот на это место. — Он взял из горшка еще один красный мелок и поставил на голове зарисованного трупа точку. Мэтью пригляделся к указанному месту и заметил на отекшей плоти черный кровоподтек около трех дюймов в длину. — Вот с этого удара по голове все и началось, — пояснил Маккаггерс. — Оглушенный Деверик не мог кричать, однако был еще жив. Полагаю, убийца уложил его на землю, спрятал дубинку — небольшую и неприметную, — затем схватил Деверика за волосы, чтобы обездвижить голову, и сделал свое дело. Можно предположить, что порезы вокруг глаз он оставил напоследок. А затем сбежал, бросив жертву посреди улицы. Позднее на него наткнулся ваш друг, вымазался кровью, а потом и вашу злополучную сорочку запачкал. Я прав? — Насчет сорочки — абсолютно! — Вероятно, на все про все ушло несколько секунд. Как я уже говорил, чувствуется рука опытного забойщика. И — памятуя о докторе Годвине — опытного убийцы. Мэтью внимательно разглядывал след от дубинки: лицо покойника больше не вызывало в нем отвращения или страха, а превратилось в объект холодного интереса — вопрос, на который предстояло найти ответ. — Так вы говорите, что горло ему перерезали спереди? Ударом наотмашь? — Да, об этом говорит глубина раны. В начале она глубже, чем в конце. Поврежденные сухожилия и ткани смещены вправо. Минуточку… Маккаггерс пошатнулся, задрожал и уставился в пол, пережидая очередной приступ страха. Зед потянулся было к нему с тряпкой, но тот мотнул головой. — Разве картина была бы иной, если бы горло перерезали сзади? — спросил Мэтью.