Филип вздрогнул, открыл глаза, снова зажмурился от яркого солнечного света, приподнялся на локте и растерянно огляделся. – Где я? – прохрипел он. – В своей постели? – Он провел рукой по лбу, и его пальцы наткнулись на пергамент. – Что это? – Он внимательно изучил листок. – А где Амина? Великие Небеса, что за сон! Еще? – Он заметил пергамент, привязанный к его руке. – Теперь я понял… Амина, что ты натворила?! Филип упал ничком и зарылся лицом в подушку. Между тем Амина скользнула в постель и заняла свое место рядом с Филипом. – Спи, милый, спи! – прошептала она, обвивая мужа руками. – Мы все обсудим, когда ты проснешься. – А, ты здесь, Амина… – озадаченно пробормотал Филип. – Я решил, что сплю один. Мне приснилось… Тут он снова крепко заснул, не успев договорить. Амина, утомленная ночным бдением, счастливо задремала подле него. Тем утром отцу Матиашу пришлось долго дожидаться завтрака, ибо Филип с Аминой спустились вниз на два часа позже обычного. – Доброе утро, дети мои, – приветствовал их священник. – Вы сегодня припозднились. – Так и есть, отец, – ответила Амина. – Филип крепко спал, а я охраняла его сон до самого рассвета. – Надеюсь, он не заболел? – Нет, с ним все хорошо, просто мне не спалось. – Значит, дитя мое, ты провела эту ночь в святом бдении, как и положено. Хвалю твое рвение. Филип поежился: он-то знал, что ночные занятия Амины добрый пастырь, проведай он о них, никак не назвал бы святыми. – Я общалась с вышними силами, – быстро пояснила Амина, – насколько позволял мой слабый женский ум. – Да пребудет с тобою благословение нашей Святой Матери-Церкви, дочь моя! – Старик-священник возложил руку на макушку Амины. – И с тобою, Филип. Пребывая в душевном смятении, Филип сел за стол. Амина вела себя как обычно, правда, говорила меньше обыкновенного и казалась погруженной в собственные мысли. После завтрака святой отец взялся за молитвенник, а Амина поманила Филипа, и они вдвоем вышли из комнаты. Шагали молча, покуда не достигли зеленого берега, того самого, где Амина впервые заговорила о потусторонних силах и общении с ними. Она присела на траву, и Филип, прекрасно понимая, зачем его сюда привели, опустился рядом. – Филип, – Амина взяла мужа за руку и заглянула ему в глаза, – прошлой ночью ты видел сон. – Верно, Амина, – грустно отозвался Филип. – Поведай мне, что ты видел, а я постараюсь истолковать видение. – Боюсь, там нечего истолковывать, Амина. Но хотелось бы узнать, кто ниспослал мне это сновидение. – Расскажи мне свой сон, – ровным голосом повторила Амина. – Мне снилось, – начал Филип тоскливо, – что я плыву капитаном на корабле вокруг мыса Доброй Надежды. Море было спокойным, дул легкий ветерок. Я стоял на мостике. Солнце уже село, звезды сверкали ярче обычного, было тепло, и я сбросил камзол и подставил лицо ветру, наблюдая, как огоньки мерцают на небосводе и как проносятся метеоры, оставляя огненный след. Тут мне почудилось, что я сплю, а проснулся я от ощущения, что корабль тонет. Я огляделся: мачты, такелаж, палуба – все исчезло, и я очутился в одиночестве на огромной раковине красивой формы посреди бескрайнего водного простора. Я встревожился, мне было страшно пошевелиться, не то мое утлое суденышко могло перевернуться. Потом я заметил, что носовая часть раковины просела, будто на нее поставили некий груз, а вскоре из воды показалась чья-то белая рука. Я стоял неподвижно, опасаясь, что моя посудина пойдет ко дну, однако она удержалась на поверхности. Постепенно из волн появилась человеческая фигура и взялась обеими руками за переднюю часть раковины. Это была женщина, причем поразительной красоты: кожа белая, будто свежевыпавший снег, волосы длинные, кончики струятся по воде, руки округлые, пальцы словно точеные… Мягким голосом она обратилась ко мне: «Филип Вандердекен, чего ты боишься? Разве ты не живешь полной жизнью?» «Не знаю, – отвечал я. – Полна моя жизнь или нет, но мне ведомо, что она в опасности». «В опасности, – повторила дева. – Она была в опасности, когда ты доверялся хрупким творениям людских рук. Волны любят разбивать их вдребезги… Вы зовете эти скорлупки кораблями, и они едва передвигаются. Но какая опасность может тебе угрожать в раковине морской девы? Ведь этой раковины бегут даже самые яростные волны, а ветер не отваживается нести на нее пену. Скажи, Филип Вандердекен, ты прибыл сюда в поисках отца?» «Да, – сказал я. – Разве меня привела не воля Небес?» «Тебя привела судьба, которая повелевает всем, что над водою и под нею. Давай поищем твоего отца вместе. Эта раковина моя, ты не знаешь, как ею управлять, так что я тебе помогу». «Она выдержит нас обоих?» «Увидишь». Морская дева засмеялась, соскользнула в воду и мгновенно очутилась сбоку раковины, край которой выступал над водой от силы на три дюйма. К моему ужасу, она подпрыгнула и села на край раковины, но оказалось, что дева как бы невесома. Едва она расположилась удобно – ее ноги оставались в воде, – раковина стремительно двинулась вперед, с каждым мгновением наращивая скорость, причем двигалась словно сама по себе, исключительно по воле этой девы. «Тебе страшно, Филип Вандердекен?» «Нет!» – воскликнул я. Она провела руками по лбу, откинула мокрые пряди, что скрывали ее лицо, и велела: «Тогда посмотри на меня!» Я послушался, Амина, – и увидел тебя. – Меня? – произнесла Амина с улыбкой на губах. – Да, Амина, это была ты. Я позвал тебя по имени, потом обнял. Мне казалось, я могу плыть с тобою вокруг света целую вечность. – Продолжай, Филип, – негромко попросила Амина. – По-моему, мы оставили за спиной сотни, если не тысячи миль, промчались мимо прекраснейших островов, что усеивали поверхность океана, точно жемчужины. Мы то двигались против течения, то приближались к берегу, покачиваясь на ласковых волнах, а кокосовые пальмы на песке шевелили листьями под дуновением ветра. «Нет, не на спокойной воде нужно искать твоего отца, – проговорила дева, – поищем в иных местах». Волны становились все выше. Наконец разразился жуткий шторм. Раковину швыряло туда и сюда, но на меня не попадало ни капли воды. И мы плыли дальше, взмывая на гребни волн, каждая из которых могла бы потопить самое лучшее на свете судно. «Тебе страшно, Филип?» – снова спросила дева. «Нет! – крикнул я. – С тобою, Амина, я ничего не страшусь!» «Мы обогнули Мыс, – пояснила она, – и где-то здесь должен быть твой отец. Давай хорошенько осмотримся. Если попадется корабль, отец твой точно будет на борту. Лишь корабль-призрак выходит в море в такую погоду». Мы понеслись дальше по гребням гигантских волн, и наша раковина, перескакивая с гребня на гребень, порою целиком отрывалась от воды. Мы мчались то на юг, то на север, то на восток, то на запад, по всем румбам компаса, меняя курс каждую минуту. Мы преодолели сотни миль и наконец увидели корабль во власти яростной бури. «Вон! – вскричала дева, указывая пальчиком. – Вон корабль твоего отца, Филип!» Мы быстро приближались. Нас заметили с борта и развернули судно против ветра. Мы поравнялись, на корабле убрали трап. Никто бы не отважился сесть в лодку при этаком разгуле стихии, но раковина стояла твердо. Я посмотрел наверх, Амина, и увидел своего отца! Да, я увидел его, услышал, как он отдает приказы. Я достал из-за пазухи ладанку и протянул ему. Он улыбнулся, стоя у грот-мачты и держась за леер. Я уже собрался было взойти на борт, потому что матросы сбросили мне веревочную лестницу, как вдруг раздался истошный вопль и какой-то человек спрыгнул с палубы в раковину. Ты в моем видении вскрикнула, соскользнула с края и скрылась под волной, а в следующий миг раковина, управляемая этим человеком, понеслась прочь от корабля, будто на крыльях мысли. Я ощутил смертельный холод, обернулся, чтобы разглядеть своего нового спутника – это был лоцман Шрифтен, тот самый одноглазый негодяй, который утонул в Столовой бухте! «Еще не пора! Не пора!» – вопил он. Терзаемый отчаянием, охваченный гневом, я столкнул его с раковины, и он забарахтался среди пенных волн. «Филип Вандердекен, – крикнул он, уплывая, – мы свидимся снова!» Я с отвращением отвернулся, и тут волна подняла раковину и повлекла ко дну. Я тщетно пытался выбраться, погружался все глубже, не чувствуя боли, – и проснулся. Вот, Амина, мой сон. Как ты его истолкуешь? – Разве этот сон не говорит, Филип, что я тебе друг, а лоцман Шрифтен – твой враг? – Да, наверное. Но ведь он погиб. – Ты в этом уверен? – Он едва ли мог спастись тогда… – Верно, однако сон свидетельствует об ином. Филип, мне кажется, что для твоего сна существует единственное истолкование: тебе следует оставаться на суше. Священники дали разумный совет. А еще ты должен кому-то довериться. Во сне я была твоим проводником. Позволь мне стать им наяву. – Да будет так, Амина. Пусть твое чуждое ремесло противоречит нашей святой вере, но сны ты истолковываешь так, что с толкованием твоим согласились бы и священники. – Верно. Что ж, Филип, давай постараемся на время забыть об этом. В урочный час твоя Амина не станет отговаривать тебя от исполнения долга, но помни: ты обещал выполнить одну мою просьбу. – Я помню. Чего ты пожелаешь, Амина? – Пока не ведаю. Все мои нынешние желания уже исполнились. Разве ты не со мною, милый Филип? – И Амина любовно склонила головку на плечо мужу.