— Сказал бы я тебе про обстоятельства. — Адмирал сжал кулаки. — Еще вякнешь... — Прекрати, — оборвал его Олег. — Уведите, — приказал он бойцам. 48 С Зайцевым калужане разобрались довольно быстро. И нашли, и опросили кого смогли. Работали, как пожарные на тушении тайги. Зайцев жил в маленьком, времен Циолковского, деревянном доме. Когда-то его занимала большая семья. Но злой рок, висевший над ней, оставил на этом свете только троих — самого Зайцева, его сестру Наталью да маленького племянника. Мужа у Натальи не было. Отец ее ребенка затерялся на необозримых просторах бывшего СССР. Сам Зайцев был человеком, в принципе, неплохим. Как рассказали соседи, его судимость была для всех неожиданностью. Человек мягкий и спокойный, он нравился всем. И словом не обидит, и помощь окажет в трудную минуту. Единственным его недостатком был исконный русский недуг — любил выпить. А под градусом совсем дурной становился. За эту дурость и поплатился. Праздновали день рождения приятеля. Выпили, конечно, и, конечно, не хватило. Сели на машину, и в магазин. А на трассе их иномарка подрезала. Приятели возмутились. Догнали, прижали к обочине. Водителя избили, а потом, в виде компенсации морального ущерба, еще и деньги отняли. Утром и похмелиться не успели — милиция. Дружки выкрутились. Зайцева допрашивают — он ничего не помнит: сильно пьяный был. Так на него все и свалили. А статья — будь здоров: грабеж. Пока сидел, умерли родители. Сначала отец, потом мать. Вышел озлившийся на весь мир. Серый, мрачный. Единственная отрада — сестра да племянник. Втроем и жили. С работой было плохо: город маленький, куда ни сунется — везде отбой. Перебивался случайными заработками... Как рассказала сестра, три дня назад Зайцев неожиданно уехал из города. Без комментариев. «Надо, и все». То ли тревожить не хотел, то ли сам не знал, зачем. О брате Наталья говорила с тоской и нежностью, как о единственном светлом лучике в ее безрадостной жизни. — Мне кажется, Наталья могла бы с ним поговорить, — размышлял Медведь. — Кто знает, может, повлияет как-то на брата. Вдруг тот на добровольную сдачу согласится. Идея организовать телефонный мост между Зайцевым и Натальей Адмиралу с Олегом понравилась. Но они отложили ее на крайний случай. — А что? Красиво. Представляешь, прямо в автобус звонит сестра! Вот неожиданность! Но это, если все остальное не сработает... Пора завязывать. Что от Тихомирова? Никольский не пришел еще в себя? — Тихомиров к нему едет. Подождем. Может, будет что-нибудь новое... Гусаков только что отправил Тихомирова в больницу, строго-настрого предупредив, что гуманизм, даже в подобной ситуации, должен быть превыше азарта. — Клизму не ставить и капельницу не отнимать. Понял? — инструктировал он. Но по глазам Тихомирова видел, что обойтись без «процедур» тот не сможет. Никольский обманул его, как последнего фраера, и Тихомиров теперь даже легонько подрагивал от предвкушения встречи с клиентом. Высадив водителя, он сам сел за руль. Ему казалось, что так будет быстрее. Езда пассажиром Тихомирову претила: всегда казалось, что шофер и ведет не так, и едет не с той скоростью. Он жал на акселератор, в миллиметрах расходясь со встречными машинами. Через пятнадцать минут Тихомиров был уже в больнице. Накинув халат, он стремительно двинулся по коридору. До двери оставалось метров пять, как вдруг она распахнулась, и из палаты вылетел следователь прокуратуры Семенов. — Ты как туда попал? — Тихомиров буквально оторопел. — Я же приказал никого не пускать... — Старик, прокуратура любые двери откроет. Извини, некогда. — Семенов рванул прочь. — Погоди! Что хоть он сказал? — Некогда, некогда... — Ясное дело, Семенов что-то ухватил и бежал докладывать своему руководству. От наглости и ведомственного идиотизма Тихомиров стал закипать. «Как узнали? Кто сообщил?» Он рванул дверь на себя. Сидевший у постели охранник вскочил, как ужаленный. Он был и смущен, и напуган. Тихомиров источал потоки опасной для здоровья энергии. — Ну что с тобой сделать? — Тихомиров был готов его растерзать. — Кто тебе разрешил пускать посторонних? Тот хлопал ресницами, нервно теребя ремень автомата. — Это же из прокуратуры... — Объяснение было нормальным для нормальной ситуации, однако нынешняя таковой не являлась. — Да х... с ним, что из прокуратуры! Тебе я что сказал?.. Никольский с интересом прислушивался. Несмотря на состояние, его явно забавлял этот диалог. — Ну что, поговорим? — Тихомиров переключил свое внимание на пострадавшего. Тот отрицательно покачал головой. — Уже поговорил. Позовите врача! — А я и есть врач! — Тихомиров побледнел. — Гинеколог! Сейчас осмотрю тебя, кое-что выверну, посмотрю, что внутри, и снова засуну. Или ты меня не помнишь? Никольский снова отрицательно покачал головой. — Да что ты? — Тихомиров чувствовал свое бессилие. — Позови врача, — бросил он охраннику. Тот бросился выполнять приказ. — Так что у вас болит? — Тихомиров потянулся пальцем к повязке. — Тут? Или тут? — Палец описал дугу. Никольский равнодушно посмотрел на Тихомирова и закрыл глаза. Осмотр был прерван в самом зародыше. — Вы что делаете? — На пороге стояла крупная женщина в белом халате. — Вы что себе позволяете? — Да я его пальцем не тронул! — обиделся Тихомиров. — Хотя, честно признаюсь, очень хотел... — А ну вон! Немедленно! Чтоб духу... Зубы у Тихомирова скрипнули так отчетливо, что боец пошел мурашками. — Я что, не ясно вам сказала? — Врачиха пошла красными пятнами. — Вон! Такого оборота Тихомиров не ожидал. Он ощутил себя полным идиотом и перед врачихой, и перед охранником, и, самое страшное, перед Никольским. Он резко повернулся на каблуках и шагнул в дверь. — Иди сюда! — Охранник юркнул вслед за ним. В коридоре Тихомиров прижал коллегу к стене как Остап — Воробьянинова. — О чем они говорили? Или не помнишь? — Помню! — Докладывай! — В принципе, ничего особенного... — Не тебе судить об особенном. Излагай по ролям. — Следователь спросил установочные данные больного... — Бандита! — Бандита. Тот сказал, что его фамилия Никольский. Потом следователь задавал вопросы по факту его первого ранения. — Так. — Тот ответил, что его ранили террористы, когда он пытался оказать сопротивление в автобусе. Потом его выкинули на обочину. Террористы сказали, чтобы он шел на пост ГАИ и сообщил о захвате автобуса. Потом следователь спросил, почему тот предъявил документы на другого человека. Тот ответил, что не хотел, чтобы его впоследствии таскали по прокуратурам. — О своих судимостях что-нибудь говорил? — Следователь не спрашивал. — Как объяснил свое нападение на машину с деньгами? — Сказал, что видел, как от банка отъезжает машина с мешками денег. Понял, что автомобиль идет без прикрытия. Он решил угнать стоявшую неподалеку машину ГАИ и, напав, присвоить деньги. — Сколько террористов в автобусе, говорил? — Сказал, что видел одного. — Еще что? — Потом сказал, что устал, и попросил позвать врача. — И это все? — Да.