Но когда рядом нет любимой женщины, мужчина обращается к другому объекту обожания, тоже женского рода и не менее привлекательной – водке. Иногда это просто бывает нейтральное существо, почти брат по имени алкоголь. Но тут не так все интимно, как с водкой. Поэтому Демьян достал из потайного шкафчика початую бутылку водки, налил целый стакан. «Надо выпить, иначе я с ума сойду», – подумал он, запрокидывая его. Но едва он успел выпить, как в дверь раздались грубые удары. – Что за…? Он открыл дверь и в аптеку ввалились двое стражников из Большого Шатле и капитан стражи со свитком бумаги в руках. – Сеньор Демьян Садко? Аптекарь из Московии? – Да это я, – растеряно ответил Демьян, – что вам надо? Капитан развернул бумагу. – Вы подозреваетесь в оговоре честного мастера, главы мастеров торговцев железом, оружейным мастеров и кузнецов из Московии Семеона Мартела,[75] обвиняя его в колдовстве, чернокнижии и покушении на жизнь. – Какой нахер Семеон Мартел? – спросил вконец ошарашенный Демьян, – Вы что несете? Капитан устало посмотрел на него. – Я не знаю, приятель, но у меня есть приказ доставить тебя в Большое Шатле для проведения следствия. Подписано самим преподобным Томазо. – Вы сейчас разговаривает с личным лекарем кардинала Франции Жоржа де Амбуаза! – Демьян выпрямился и принял надменный вид, – вы понимаете, какие последствия вас ожидают? На лице капитана появилась злорадная ухмылка. – Тут такое дело приятель…. Не повезло тебе. Кардинал Жорж де Амбуаз скоропостижно скончался пару дней назад. Да примет Господь его душу. Он перекрестился. Демьян почувствовал, как у него побежали мурашки по спине. Свидетельство кардинала все же имело силу, но его необходимо было завизировать в канцелярии городской ратуши. А так его действие распространялось только за пределами Парижа и на территории монастырей находящихся в городских стенах. «Твою мать!», – завопил про себя Демьян, – «ведь говорил же мне камерарий кардинала, что по приезду в Париж топать в ратушу на прием к бургомистру. Но когда? Я с Семой воевал!» Капитан устал ждать. Он прямо, как матрос Железняк, махнул рукой. Стражники грубо схватили несчастного Демьяна и вытащили на улицу, где его ожидала уже знакомая повозка с клеткой. При виде ее у Демьяна, как говорится, подкосились ноги. В результате он снова очутился в сыром и темном подземелье тюрьмы Большое Шатле. «Господи, что же произошло? Где я ошибся? Что я сделал не так?», – думал он, сидя на полу в темнице и отгоняя ногой крыс. Раздались шаги, открылась небольшая дверца и держа над головой фонарь с жировой свечой зашел мастер Жиль Сансон. В другой руке он держал небольшую плетеную корзинку. У Демьяна подкатил от ужаса ком к горлу, он раскрыл рот, но слова не шли. Так он и сидел с раскрытым ртом, пока к прутьям его темницы не подошел палач. Он, немного щурясь, осветил пространство перед собой и увидел затаившегося на куче жухлой соломы Демьяна. – Рад вас видеть, друг мой, – добродушно заулыбался он. Однако Демьяна его слова совсем не воодушевили. Странный паралич, вызванный ужасом, не дал ему ответить, он лишь что-то нечленораздельно промычал. – О нет, – воскликнул мастер Жиль, – я тут просто зашел к вам поболтать и прихватил немного вина, закусить, – он поставил корзинку на пол и добродушно развел руками, – что еще нужно для непринужденной беседы в приятном обществе? – Я думаю.… Более располагающая обстановка…, – выдавил из себя Демьян. Жиль Сансон покрутил головой по сторонам и сделал удивленные глаза. – Ну, здесь не так уж и плохо, как кажется на первый взгляд. Будучи еще молодым, человек я тоже, как и вы испытывал некое внутреннее неприятие этого учреждения, но впоследствии с годами ко мне пришла мудрость и я стал воспринимать Большое Шатле не так критично, а с долей глубокого философского смысла. – Да какая уж тут может быть философия любезный Жиль? – отчаянно воскликнул Демьян. Тот почесал лысую голову, размазывая по ней капли пота и пожимая плечами ответил. – Ну, хотя бы то, что вы находитесь по ту сторону железных прутьев, а я по эту. Знаете, милейший Демьян поневоле задумаешься о судьбе, о бренности жизни и остальных превратностях божьего Провидения. «Хрен поспоришь», – с сарказмом подумал несчастный узник. – Но я также зашел к вам передать привет от наших парней. Особенно горячо о вас беспокоился Парацельс. Ребята призывают вас не падать духом, мужаться и передают, что если вам придется принять смерть из моих рук, то вы можете не отчаиваться и знайте, ваше бренное тело будет самым тщательным образом исследовано, тем самым вы послужите Великому Знанию. «Да твою же мать!». – А у них ни у кого нет желания поменяться со мною местами? Так сказать, самим принести пользу науке! – Я думаю, каждый из них окажись на вашем месте с радостью отдался этой участи. Но каждому свое и всему свое время, – философски заметил он, – я же пришел просто по-приятельски с вами поболтать и выпить немного вина. Тем более такая приятная компания выпадает не так часто. Давайте, любезный Демьян, выпьем и хорошенько закусим. Он отомкнул темницу и прошел к Демьяну. – Я надеюсь, вы будете благоразумным, мой друг, ни не выкинете фокус, как в прошлый раз. Я имею в виду бессмысленное бегство. Не подведите своего доброго приятеля Жиля. Палач достал глиняные бокалы и разлил вино. Выпили. Вообще алкоголь для Демьяна сейчас был очень нужной вещью, но желанного расслабления он так и не почувствовал. – Я, знаете ли, любезный Демьян, иногда брожу по темным коридорам Большого Шатле и предаюсь философским размышлениям. Это происходит от того, что здесь, получается, быть ближе всего к Богу. Да мой друг, Большое Шатле – место философского уединения…. Я даже иногда сочиняю стихи, – смущенно добавил он, – вы не против, если я вам их почитаю? «Надо расспросить его. Он должен быть в курсе того почему я здесь оказался», – Демьян стал быстро соображать как бы ему выгоднее воспользоваться своим приятельским знакомством с палачом. – Валяйте, – вяло буркнул Демьян. – Ну, мой друг не смотрите на жизнь так мрачно. – Стараюсь. – Ну, вот теперь вы молодец. Слушайте…. Он подошел, взялся за прутья и опустил голову на них. Постоял пару секунд, выдерживая необходимую театральную паузу, а потом, вскинув голову с взглядом, смотрящим через стены, в самую глубь Вселенной начал декламировать: Когда смолкнут крики несчастных, Когда снимут с дыбы последний труп, Я в задумчивости выхожу из темницы, Чтобы полно, пройти свой путь! Из жил и вен я сотворю звонкие струны, Из костей и ребер арфы изогнутый стан, Я как Орфей поступью храброй, Найду вход в очищающий ад, Ты думаешь кровь и твои страдания, Есть услада мой души? Нет! Жиль Сансон поднял голову, обращая лицо к низкому потолку, по-видимому, он мог смотреть сквозь стены и узрел ночное небо усеянное звездами, прижал руки к сердцу, и резко вскинув их туда же к потолку, завершил. Мне неведомо сострадание, Потому что я чист и невинен душой, Я просто ищу лишь великое знание, Так послужи ему телом бренным своим! У Демьяна, который и так был очень сильно напуган своим пребыванием в застенках Большого Шатле, а тут еще и палач-стихоплет – его челюсть медленно поползла вниз. Он ошеломленно смотрел, моргая глазами, на Жиля Сансона. А тот опять уронил голову на руки, схватившись за прутья, пафосно замер, изображая томительную усталость метущейся души. «Да ты долбаный маньяк! Конченый кровавый чикатилос!»[76], – ошарашенный Демьян не мог прийти в себя.