– Зачем ты так о ней? – обижено протянул Бруно. – Речь сейчас не только об Анне, сколько о нас. Демьян выдержал паузу. – Я дам тебе письмо, адресованное преподобному Томазо. Я же уйду на встречу с этим упырем Семой, а ты через пару дней отнесешь это письмо этому сумасшедшему святоше… – Братишка ты посылаешь меня в лапы… – Заткнись Бруно! И слушай! Ты отнесешь это письмо ему и отдашь в руки. Демьян посмотрел ему в глаза. – Если ты не сделаешь этого: забудешь, потеряешь его, испугаешься или найдется еще какая-либо причина, мне плевать, насколько она будет веской – я буду считать, что ты меня предал. Знай же, я сдам тебя Молотку без сожаления и колебаний, потому что если ты меня подведешь, как ты это делаешь всегда, речь пойдет о моем выживании, о моей жизни. Убивать будут меня, так как ты не сделал самого простого – не передал письмо. Поэтому я клянусь – я отдам садисту Молотку тебя взамен себя и мне плевать, что они с тобой сделают, потому что ты меня предал. По ответному испуганному взгляду Демьян понял – Бруно проникся ситуацией и все крепко уяснил. – Я все понял, – подтвердил он, – я сделаю так, как ты сказал. Демьян отпустил ворот его камзола. – Что ты задумал? – спросил Бруно. – Я хочу сдать Сему Молотка инквизиции, из ее лап он не вырвется ни за что. Это не коррумпированный начальник полиции, не продажный мент из областного управления с которым они обделывают свои дела. – Но ты же думал попросить помощи у Гастона? – Я не могу подвергать риску своего единственного друга из средневековья. Конечно, его ничем уже не испугаешь. Он, в отличие от нас с тобой, прошел через такие испытания, что нам и не снились. Он, друг, рыцарь бесстрашный, умелый боец, но ему придется столкнуться с двадцать первым веком. Тем более, что Молоток, придет не один и возможно вооруженный, я этого не знаю… Гастон, я боюсь, один не справится, а я или ты – самые херовые помощники в этом деле. Томазо приведет с собой целый отряд вооруженных людей, и они без труда скрутят Сему и всех его бультерьеров. Теперь тебе понятно, почему так важно, чтобы ты отдал ему письмо? – Да. Демьян вздохнул. – И еще, теперь о хороших новостях… Я получил от кардинала бумагу. Она нас обезопасит от главы цеха аптекарей. Так что нам осталось лишь справиться с Молотком. И тогда нам уже ничто не будет угрожать. * * * Демьян молчал. Сема Молоток терпеливо ждал, смотря в упор на него. Пауза затянулась. – Я слушаю, – напомнил он. – Я думаю, нам надо поговорить с глазу на глаз, – сказал Демьян, кивнув в сторону стоящего рядом Полкана. Тот все время стоял, рядом ожидая приказ от своего главаря. – У меня нет тайн от своей братвы. – Я расскажу тебе все наедине, а потом ты решишь, обсуждать это с остальными или нет. Это очень важно. Как говорил кто-то, что знают двое, знает и свинья. Сема сделал головой движение словно разминал шейные позвонки. – Ты прав. Некоторые вещи должны знать как можно меньше людей, – осклабился Молоток. Он кивнул Полкану, указывая на дверь. Демьян понял, что означала его ухмылка. «Черт, этот упырь ни за что не оставит в живых Бруно. Как только я ему расскажу, он только сильнее утвердится в своем решении его убить». Полкан молча вышел. Сема вскинул брови и поджав губы процедил. – Ну…? – То, что мы обнаружили, не укладывается ни в какие рамки здравого смысла, – начал Демьян, – это противоречит всей современной науке, потому что это просто невозможно. Мы нашли пространственно-временную дыру. – Какую еще, черт побери, дыру? – не выдержал Сема Молоток. – Портал в прошлое, с выходом во Францию конца XV века, – терпеливо ответил Демьян. – Ты что несешь, мать твою? – бандит привстал со своего кресла, – Вы нашли типа машину времени? – Понимай как хочешь. Я не могу это объяснить. Но это так. Мы получили совершенно фантастическую возможность путешествовать на несколько веков назад. Я купил Библию Гутенберга в средневековой книжной лавке. А клевец мы купили у средневекового кузнеца. Я лично знаком с великим Леонардо да Винчи. У нас есть возможность переправлять исторические артефакты, которые пройдя через пространственно-временной портал, становятся здесь баснословно дорогими. Я получил два флорина за обычную работу средневекового лекаря, как две обычные монеты и даже не придал значения, что здесь они могут стоить несколько миллионов… И это все, правда, в которую, я сам до сих пор верю с трудом. Сема Молоток долго сидел за столом не говоря ни слова. Потом встал, подошёл к Демьяну, схватил его одной рукой за шею и приблизил свое лицо к нему почти вплотную. – Дема, ты же понимаешь, что если ты вдруг решил заныкаться от меня за юродивого,[61] и вскроется, что ты гонишь гнилой порожняк в очередной раз, делая из меня дешевого фраера[62], я лично потушу твои бебики и одену на тебя деревянный клифт?[63] Демьян молча смотрел ему в глаза, ничего не отвечая. Сема Молоток вернулся за стол. – Ты покажешь мне эту блядскую дыру. И молись Дема… «И ты молись Сема», – подумал Демьян, – «это будет твой последний вояж в Европу». Как и предполагал Демьян, Сема Молоток решил взять с собой двух своих бойцов и своего верного «консельери» Полкана, которому он доверял, настолько насколько вообще можно доверять друг другу в преступном мире. Причем двух этих бойцов Демьян раньше не видел в его окружении. Молодые, сильные парни откуда-нибудь из промышленных окраин города, радостные от сознания того, что их приблизил к себе авторитет. Полные надежд, готовые проявить себя, лишь бы их заметили. Но тупые, чтобы понять, что они всего лишь расходный материал, от которого без сожаления избавляются в случае необходимости. Или безжалостно убивают, когда они уже становятся не нужными, или же равнодушно бросают в топку кровавого замеса, в котором они должны сгинуть, не оставив после себя даже имени в короткой памяти Семы Молотка. Демьяну было их жаль, но жертвенный процесс уже закрутился, исключив попытку повернуть все вспять, иначе его попросту убьют самого. Мало того, Сема не отпустил Демьяна, оставив его у себя на ночь в особняке. А этих двух тупых быков приставил к нему. На случай, как он выразился: – Если ваш пациент вздумает заточить копыта,[64] – вырвите ему ходули без сожаления и не ждите моего приказа. Парни молча кивнули и тяжелым взглядом посмотрели в сторону Демьяна, чтобы у того не осталось сомнений – они его переломают и прибьют, как только он вздумает «навострить лыжи». Демьян не мог уснуть всю ночь. Он лежал на диване в одной из комнат в темноте и смотрел в потолок. Бруно, наверное, уже передал письмо преподобному и тот начал действовать, как они с ним договорились тогда, в резиденции кардинала. Демьян рассказал преподобному отцу Томазо душераздирающую историю о том, как ему, Демьяну Садко, пришлось покинуть Московию, бросив все свое имущество, скрываясь от одержимого сатаной ужасного чернокнижника и колдуна. Он рассказал как этот колдун, раздевшись догола и демонстрируя тело, разрисованное мерзкими рисунками, восхваляющими дьявола, проводил кровавые жертвоприношения в лесу и что он сохраняет результаты богомерзких шабашей в диковинной волшебной шкатулке, наподобие той, что была обнаружена у несчастного текстильщика Шарля Бонэ. В ту ночь Демьян так живописно и страстно преподнес образ Семы Молотка, что и сам практически уверовал в наличие у бандита бесовских рожек, хвоста и копыт. – И вот любезный святой отец, я получил известия, что это богомерзкое чудище скоро прибудет сюда, в Париж, чтобы найти меня, убить и принести мою бессмертную душу, дарованную мне Спасителем, дьяволу! А ведь я только обрел покой и благость в лоне святой католической церкви. Он узнал, что я собираюсь сделать весьма щедрое пожертвование церкви в благодарность за обретение истинной веры, – и Демьян заплакав, схватил руку преподобного благоговейно целуя ее. Преподобный не ожидал такого, он растрогался, обнял его и прижал к груди. – Сын мой, как искренне вы полюбили веру нашу и как преданы вы чистым сердцем нашему Богу. Знайте же, что вы под защитой нашей. Тем более, Его преосвященство поручил нам вашу защиту… Я думаю, вы подробно расскажете ему о том, как я вас защитил от козней нечестивца. Ах, мерзавец, позарился на богоугодный дар! Да горит его душа в пламени адском до скончания времен! Они условились, что Демьян приведет колдуна на рынок Мортен, а там преподобный Томазо с вооруженным отрядом схватит его. – Святой отец, – зашептал Демьян, размазывая слезы по лицу, – это очень могущественный колдун и пособник дьявола. – Уж поверьте, любезный сеньор Демьян, нет ничего сильнее карающей длани истинной веры. А от меня еще ни один слуга Сатаны не ускользнул. Всех зажарили на костре или утопили, – усмехнулся преподобный, потирая руки, – а пожертвование очень щедрое? – между делом поинтересовался он. Тем же утром Демьян отбыл в свите кардинала Жоржа де Амбуаза в Париж. Его витаминная терапия помогла настолько, что Его Преосвященство, несмотря на свое почти предсмертное состояние, решил заняться государственными делами, вернувшись к королевскому двору. И Демьян, с каждой милей приближавшей его к Парижу, понимал неотвратимость встречи с Семой Молотком, которой он так боялся, но подключив к своей схватке с бандитом святую инквизицию, уже избежать или изменить ее не мог. К счастью, Изабелль ехала рядом с паланкином кардинала и ему представилась возможность быть рядом с девушкой. Она скрашивала его тяжелые переживания своим присутствием и своим милым обществом. Он видел по румянцу на ее щеках, по ее ответному взгляду, полуоткрытым губам, в тот момент, когда она слушала его, что его общество для нее очень приятно. Еще он обратил внимание на то, как она подбирает слова и как произносит их. И на основании всего этого пришел к радостному выводу – она испытывает к нему не просто симпатию. И поэтому Демьян решил для себя – он должен, во что бы то ни стало избавиться от Семы Молотка, воистину сатанинского человека в своей жизни. Ведь с появлением в его жизни этой прелестной девушки, эта схватка сразу приобрела для него особый, очень важный смысл. Воображение создало в его сознании чудесную фантазию. Изабелль – его дама сердца, а он – бесстрашный рыцарь. И чтобы завершить в столь желанной фантазии свой образ, как рыцаря, он должен обязательно убить дракона, которым являлся Сема Молоток. Только вот голову дракона он получит с помощью чужих рук, впрочем, о методах и путях, он старался не думать. Утром Сема лично растолкал его на диване, разрушив дремотные грезы, в которых он путешествовал в сверкающих латах в обществе Изабелль. – Подъем, Герберт Уэллс. Разлепляй свои бельма, нечего бить пролетку на топчане,[65] давай, давай, пора отправляться к твоей дыре. Они подъехали к зданию лавки. Сема вышел из машины и недоверчиво окинул взглядом ветхое строение. – Это что? Вот эта бичхата и есть дыра, через которую мы будем фирму замшелую бомбить? – А ты хотел увидеть вращающийся сгусток энергии, как в фантастических фильмах? – ответил Демьян, – просто заходишь в дверь и оказываешься в другом времени… – Не баси, духарик, ты еще правило не прошел, чтобы квакушку свою равноправно раскрывать, – оборвал его бандит. Он окликнул одного из быков. – Давай, бугай, протарань вход, а мы за тобой, – он махнул всем остальным рукой, – Полкан, я заплыву в хату, а ты волоки Дему и свои мослы вслед за мной. Один из бандитов, которому Сема поручил почетное право войти первым, открыл дверь и шагнул в черноту дверного проема и он тут же исчез, словно его и не было. – Них…, – Сема удивленно посмотрел на черный, как космос дверной проем, – давай – ка, Дема, шагай вперед, – он толкнул Демьяна перед собой. Демьян последовал за «быком». Он всегда испытывал странные чувства, когда проходил портал. Сначала легкая тошнота, как от резкого падения вниз и соответственно возникающей невесомости, а потом чувство словно вытянули все тело длиной ниткой и, наконец, восторг от воспарения, словно неведомая сила наделила тело способностью летать – это было приятное чувство. Бандит, прошедший портал первым, стоял посреди лавки и удивленно осматривался по сторонам. Он кинул взгляд на Демьяна и глупо ухмыльнулся. За их спинами раздался легкий шелест и один за другим появились Сема молоток, второй бык и Полкан. Все удивленно смотрели по сторонам. – А ничего, – усмехнулся, Сема Молоток, – берлога аутентичная, как сейчас принято говорить у этого писаки, как там его? Вязовский, что ли… Только не вижу, чтобы нас твой дружбан встречал с хлебом и солью. Ладно, позже порешаем. Дальше что?