– Да прямо туда! Происходящее напоминало кошмар, где не можешь двинуться оттого, что влипаешь в пространство. Туман поредел и теперь мотался клочьями, сквозь которые просвечивали колёсные пары. Если бы Мауэр тронул, когда мы барахтались под вагоном, всё было бы кончено. Надо было оставить детину валяться там, на рельсах – сэкономил бы силы. – Быстрее, – надрывалась Афрани. Её голос звенел, как серебряный колокольчик. – По одному, аккуратнее… Не толкайтесь! – Там мало места! Места действительно было мало. Я открыл рот, чтобы гаркнуть сакраментальное: «Прижмите локти!», оглянулся – и сердце моё захолонуло. На вершине холма показался армейский фургон. *** – О Господи! – выдохнула Афрани. Она тоже его заметила. Последняя женщина обернулась, и нога сорвалась, я едва успел подставить руки под поясницу. Лестница затрещала. – Вверх! Мелькнула юбка. Обшитый маскировочной сеткой «Мини-Блитц» сдал назад, медленно допятился до вершины и остановился там. Водитель присматривался. Вряд ли у него имелся бинокль, но фары «цверга» создавали отличную иллюминацию. Их разглядел бы даже слепой. – Проклятье! Я метнулся к кабине и взлетел по ржавой лесенке, не чуя под собой ног. Два чумазых лица обернулись ко мне, блестя белками. Вихрящийся сумрак создавал впечатление карнавала. – Коллер? Вы чего как подорванный? – Вперёд, – прохрипел я. – Йозеф, быстрее! – Но… – Можете вести эту хрень? Да или нет? – Да, – ответил он заторможенно, совершенно ошеломлённый. – Но у меня же нет допуска! – К чёрту ваш допуск! Вперёд! Тени засуетились. Захлёбывающееся «тр-рах-да-да-да» сделалось громче. Пол явственно завибрировал. «Реверс назад», – подсказал железнодорожник. Я увидел «вальтер», забытый среди хлама на приборной панели. Выше располагалась серия рычагов: «Режим маневровый», «Режим поездной», и синяя кнопка: «Муфта сцепления». Вагон опять дёрнулся и заскрипел. – Ну? – Гну! – огрызнулся Мауэр, свистя горлом. – Что вы лезете мне под руку? – Долго ещё? – Хотите скорее – рожайте сами. На крыше «Мини-Блитца» вспыхнул прожектор. Ярко-голубой ксеноновый свет ударил прямо в окно, заставив меня зажмуриться. Из громкоговорителя грянул многократно усиленный голос: – КОЛЛЕР! ВСЕМ ВЫЙТИ НАРУЖУ! Как бы исполняя приказ, дверца кабины открылась и на землю выпрыгнул человек. Он забежал за фургон. Я моргнул – влага застлала глаза, а когда прищурился, то увидел, что силуэтов на дороге здорово поприбавилось. Они собирались кучей, намереваясь сбежать вниз. – НАРУЖУ! – надрывался динамик. – ВСЕМ! ВЫЙТИ! «Зиу!» – взвизгнула пуля. Железнодорожник что-то обморочно пробормотал и ринулся вперёд, со вскинутыми руками, как пловец, я не успел его удержать. Он выпал на перрон – чёрная кукла, освещённая иллюминацией. И вдруг задёргался, выгнул спину, прошитый выстрелом, сделанным прямо в упор. Следующий пробил ему голову. Хлопка я не услышал. Затылок окутался красной завесой, а капли брызнули мне в лицо. «Мини-Блитц» начал спускаться с холма, сопровождаемый вспышками. Пули, как железный град, молотили в стенки вагона. – Трогаю, – объявил Мауэр. Потрясающе, он говорил голосом циркового распорядителя! У меня не хватило энергии рассмеяться. Капли крови и ошмётки мозга ещё висели на моих бровях и ресницах, как сверкающая рождественская мишура. Костенеющим пальцем я нащупал кольцо гранаты, но не смог выдернуть. На горизонте над кромкой леса сияла звезда. Она указывала путь в Вифлеем. Гористые макушки сдвинулись вправо. Сквозь красный росистый ворох выбился луч и замельтешил сквозь штакетник стволов. Я сполз на пол, ударившись и почти не заметив удара. Что случилось? Крышу пакгауза заслонила чёрная пасть туннеля, и раздался скрежет – это отломилась лестница, которую забыли втянуть. Рявканье динамика удалялось и, наконец, стихло, а бронзовые стволы мелькали быстрее, и солнечный луч осветил кабину и Мауэра, согнувшегося в три погибели – его лохмотья развевались, как знамя. Он обернулся ко мне, худой и сморщенный, то ли смеясь, то ли плача: – Выбрались, понял? М-мальчишечка? А-а? Едем! – Едем, – повторил я бессмысленно. В открытую дверь задувал ветер. Он трепал волосы и провода, и был таким свежим, как всё это утро и лес, раздающийся перед поездом, и узкие ленты рельсов, пронзающие восход. И лишь теперь, вдохнув этот терпкий воздух, я сообразил что мы всё-таки живы и мчимся на максимальной скорости в несусветную даль, с ветрилами, но без руля и даже без карты, и сделал единственно возможное, что должен сделать пулемётчик моего возраста, стажа, телосложения и душевных сил. Я отрубился. Глава 14. Чёртова колесница Когда я очнулся, вокруг розовел рассвет. Вокруг мотопоезда ZWG 66/6 простирались сплошные леса, окаймлённые вершинами зубчатых взгорий. Перспектива практически не менялась, и только стремительно пробегающие стволы показывали, что мы всё-таки движемся. Сквозь мучнистые облака нет-нет да пробивался солнечный луч, и тогда по панели прыгали зайчики. Вокруг было слишком много приборов. Большой красный манометр показывал «ясно». Или что-то ещё? Мои выгнутые ноги упирались в решётку, голова была как будто ватная, и я опасался двинуть коленом, чтобы не задеть рычаги. – А-а, штурмовичок! Проснулся? Йозеф Мауэр. Самодовольный прыщ из шестой палаты. Низ его пижамных брюк напоминал обтрёпанный ветром хвост бумажного змея. – Алло, старый полупердун, – вежливо ответствовал я. Он хмыкнул: – Инспектор, а? – Ага. – Здорово наколесили, инспектор. Хех! – Не нравится? Так разворачивайте труповозку! Я и впрямь чувствовал себя как живой труп, лишь по счастливой случайности избежавший огненного погребения. Мотор сильно гудел. В висках тоже гудело, а в затылке словно включили мощную дрель. Сколько же времени я провёл без сознания? В открытую, как и раньше, дверь проникал ветер, от которого слезились глаза. Похоже, дверь просто снесло. На конкурсе интендантов я получил бы гран-при и похвальный лист в номинации «дырявые руки». – Я буду вынужден снизить скорость, – предупредил Мауэр. – Мы не знаем дороги. Её не расчищали с войны. Насколько мне известно, впереди – минное поле, и не одно. И Вейценбахский мост, он давно уже на ладан дышит. Вряд ли нам удастся проехать. – Постараемся добраться до первого населённого пункта и вызовем помощь. – Ближайший пункт – это Линдсберг. – А Вейценбах? – Это деревня. Там нет даже радио. Радиосвязь появится ближе к Амт-Нойвеге, по крайней мере, я на это надеюсь, но им придётся затратить два или три часа, чтобы пробиться к нам. Эту местность ещё не восстановили. Всё разгорожено, перекопано. – Ладно, – сказал я. Я отлично представлял себе эти деревни. Разграбленные хозяйства, сожжённая школа и церковь, превращённая в бомбоубежище. Когда-то здесь тоже выращивали картошку. И капусту, и прочие овощи. Вот почему я не возненавидел сразу Дитриха Трассе. Некоторые вещи соединяют сердце с желудком, и если судьба ещё раз столкнёт меня с главарём «Ультрас», то я дал себе слово пристрелить его без мучений.