– Отказано. Ученикам запрещено выносить оригиналы и оригиналы зарегистрированных копий книг. Дьявол! Но ожидаемо, ни одна сокровищница не расстанется со своими ценностями. Не для того собирали и бережно хранили. Но как-то ведь процесс образования налажен. Ни за что не поверю, что студенты корпели над литературой только здесь. Ведь какие-то талмуды, методички и справочники необходимо таскать с собой в аудитории и лаборатории. И записями в тетрадях тут не обойдешься, глупо как-то тратить время на царапанье пером по бумаге. Нахмурившись, я выпрямился и поскреб затылок. А затем спросил: – Возможно ли создание копий книг с помощью ресурсов хранилища? – Ответ положительный, – чуть оттаял и слегка кивнул призрак. – Варианты копирования? – взволнованно запнувшись, изрек я. – Твердый носитель. Кристалл памяти. Непосредственное ментальное копирование с ограничением по объему памяти… – принялся перечислять библиотекарь. – Стоп! – прервал я, удивленно вскинул брови. – Подробнее о каждом варианте. Изображение старика вздохнуло – дескать, не студенты пошли, а неучи, – но послушно описало каждый из методов. Скорость обработки, плюсы, минусы, детали процесса. «Вот оно! Вот!» – промелькнула ликующая мысль. Я вскочил со стула и прошелся вокруг стола, потирая руки. Сложил в мозгу детали плана, прикинул так и эдак. Думали переиграть? Да хрен вам моржовый!.. Вновь повернувшись к проводнику, быстро сказал: – Единица один-два-шесть, запрос на выдачу нового ключа доступа в здание Анклава. – Причина? – проскрипел шар. – Утеря старого. – Одобрено, – ответила машина. – Процесс производства инициирован. Время готовности один час. – Отлично! – кивнул я. И без промедления выпалил: – Запрос на выдачу изнаночной батареи малой мощности. – Цель? – Практические занятия. – Одобрено, – так же бесстрастно сказал шар. – Процесс зарядки инициирован. Время готовности четверть часа. Вот что значит – правильно формулировать вопросы. На такие и ответы будут положительные. – Чудесно, – расплылся я в ухмылке. А затем вновь обратился к библиотекарю: – Хранитель, запрашиваю поиск книг. И копирование тоже. – К вашим услугам, ученик, – дружелюбно отозвался призрак, изобразил ободряющую улыбку. – Уточните запросы. …Лишь часа через полтора я сумел добраться к лифту. Измотанный и уставший, будто грузил мешки в порту, насквозь пропахший потом. С головной болью жуткой настолько, что выгорали глаза. Как шел обратно по коридору, не помню. Кажется, пару раз утыкался в стены, но всякий раз приходил в себя от тревожного алого света шара-проводника и его бормотания: «Доступ с ученическим рангом запрещен». Вновь куда-то шагал, с трудом переставляя ноги и разгоняя муть перед глазами, скрипел зубами, ругался. И лишь когда оказался перед дверьми лифта, немного пришел в себя, вытер кровь с искусанных губ. Дождался, когда откроются двери, зашел и привалился к стене. Затем почти вечность слушал мерный гул двигателей, гладил пальцем шероховатую поверхность новенького ключа в кармане. Такого же, как медальон епископа. Запросил на всякий случай, а вдруг доведется вернуться. А вот думать получалось хреново. Тем паче что в пятки вскоре толкнулся пол, сквозь звон в ушах прорвался резкий голос: – Точка назначения достигнута. По глазам резануло ярким светом, дохнуло сыростью и запахами разложения, что проникали в гостиную снаружи. Я покачнулся, но сделал шаг вперед, почти вслепую добрался до середины зала. И тотчас получил мощную зуботычину в скулу. Из глаз брызнули искры, а мир вокруг тошнотворно кувыркнулся. Пожалуй, следовало попытаться прийти в себя еще в библиотеке. И жадничать не стоило, когда библиотекарь предупреждал об ограничениях в объеме копируемой информации. Но все-таки поторопился. Моргнув, я сообразил, что валяюсь на полу. По лицу течет горячее и липкое, а вокруг кто-то топчется, раздаются голоса. Невнятные, далекие, с убегающим смыслом. Но едва я попытался вникнуть, как в голове щелкнуло и сознание слегка прояснилось. – …нашла! Вот, в сумке! – Постой, ты уверена, что можно трогать? У искателя какой-то уж очень болезненный вид. – Опять трусишь, Ол? Прекрати. И не грызи мне мозг. Я устала от нытья, устала от Тома с его припадками, устала от мерзкого места. Ничего не будет, это лишь книга. Видишь? Струпьями не покрылась, чешуей не обросла. – Ладно, как скажешь. Тогда как поступим? Уходим в порт? Если помнишь, батискаф еле дышит, придется убить время на снаряжение и ремонт. К тому же непонятно, как выходить по причальным трубам, пробираться через заграждения на склоне Барьера. – Ты опять ноешь, Ол. Я тебе говорю – все получится. Кто проверял преграды в последний раз? Сети наверняка давно сгнили, врата тоже. Нам придется потрудиться и понервничать, да. Но я знаю подходящий шлюз, где сможем причалить. Никто не станет задавать вопросов, помогут при необходимости. – Просто не нравится идея с возвращением на древнем гнилом батискафе. Много чего может пойти не так. – А идти по тоннелям, где бродят Вестники, тебе, получается, нравится?.. – Тогда как поступим с искателем? Как приказывал Лиам? Рядом со мной послышалось тяжелое сопение, шелест одежды. За шиворот ухватили и поволокли к выходу. Но через секунду здоровяка остановила реплика Моры: – Подожди. – Думаешь, пригодится? – с сомнением прогудел детина. – У меня в целом к мальку нет претензий. Лиам советовал повременить до выхода из Лимба. Если придется отбиваться от Вестников, может и сгодиться на что. – Нет, – немного помолчав, ответила наемница. – Я хочу сделать это сама. – Ясно, – пророкотал здоровяк. Даже сквозь биение раскаленных прутов по голове, сквозь шум пламени, пожирающего голову, я услыхал щелчок взводимого курка. Уловил равнодушие Олиффа, а также легкое сожаление, наложенное на упрямство Моры. Не удержался и захохотал. Сначала тихо, а потом громко и нахально, издевательски. – По ходу я слишком сильно приложил, – высказал предположение детина, от него повеяло недоумением с опаской. – Или, может, его там, внутри, с ума свели богомерзкие машины? Цепкая лапища отпустила, и я шлепнулся на пол, как мокрый мешок. Больно стукнулся лбом, но хохотать не перестал. Смех рвал меня изнутри, рожденный нервным напряжением, болью, переживаниями последних дней. Лился и лился нескончаемым потоком, отчего начали болеть мышцы живота и лица. Да что там, я почти блевал этим смехом, как кот шерстью. Сумев совладать с собой спустя пару минут, осторожно отжался на руках от пола и сел, посмеиваясь, потрогал рассеченную кожу на лице. Увидел кровь и хохотнул громче. Перевел взгляд на серого с перепугу Олиффа, шарахнувшегося прочь, затем на бледную напряженную Мору – с моим револьвером в одной руке, другой же она крепко прижимала к груди книгу – и разразился новым приступом неудержимого веселья. Лишь вспышка боли, пришедшая как расплата за телодвижения и прожегшая череп от нижней челюсти до темени, заставила заткнуться. Я страдальчески скривился и сжал ладонями виски. Вновь посмотрел на наемницу и хмыкнул: – Вы до отвращения предсказуемы. – В самом деле? – осторожно спросила рыжая. – Но если ты знал, что так и будет, зачем приблизился там, снаружи? Зачем принес летопись?.. Пытаешься спасти свою жалкую жизнь болтовней, искатель. Но не выйдет. Я знаю, что сейчас будешь говорить. Мол, не убивайте, пригожусь, снаружи Тьма, проведу безопасной дорогой. Вынуждена огорчить, мы нашли отличный способ отсюда выбраться. – Да-да, запутаться в сетях на ржавом батискафе, – фыркнул я. Посмотрел на наемницу и издал нервный смешок: – Гениально!.. – Говори, что хочешь, но план хороший, – парировала Мора. – Пока шли через старый порт, заглянули к причалам и нашли одну лоханку в приличном состоянии, готовую к погружению. Так что спасибо тебе за подсказку, но… – Но ничего личного, – подхватил я весело. – Именно так, – окрысилась рыжая. – Ничего. И ты в самом деле так наивен? Рассчитывал, будто Лиам сдержит слово? Да у него уже был наготове сварочный аппарат. Дверь в той камере толстая, но твоих дружков непременно выковыряют и разберут на органы… Хотя не верю. Слишком ты мозговитый. Тогда зачем согласился? Зачем вообще выполнил условия сделки?.. – Потянуть время, – лениво ответил я, методично массируя виски. – И насчет выполнения заказа… наивная ты. Первым делом надо проверить книгу, а ты на радостях решила, что пора раздавать последнее милосердие больным и несчастным. Право, дура. Взгляд ее стал совершенно бешеным, глаза побелели. И я поймал себя на мысли, что сейчас она выглядит красивой, несмотря на слишком уж мускулистое тело и широкие плечи, мужскую фигуру. Но в следующее мгновение она торопливо раскрыла книгу и уставилась на страницу, перевернула одну, другую и страшно заскрежетала зубами, пошла пятнами. Я вновь захохотал, не в силах сдерживаться. Громко, обидно и нагло. – Это что, шутка? – яростно прошипела Мора. – Ты издеваешься? – Может быть, самую малость, – жизнерадостно сообщил я, продолжая ухмыляться. – Как тебе чтиво? А картинки? Так и знал, что древний трактат по содомии расширит… да-да, расширит твой кругозор. – Ублюдок! – процедила рыжая, сжигая меня взглядом. – Решил пошутить напоследок? Уйти красиво?.. – Обижаешь, – сказал я. – Умирать не собираюсь. Ни сейчас, ни потом. Прорычав нечто нечленораздельное, наемница отбросила бесполезную книгу и в пару длинных прыжков сократила разделяющее нас расстояние, замахнулась, целя рукоятью пистолета в лицо. Но я ловко поднырнул под удар, перехватил запястье и крепко сжал. – Я тебя убью, – пообещала Мора. – Ты, правда, хочешь? – спросил я. Проникновенно посмотрел, постучал пальцем себя по лбу и добавил: – Тогда уничтожишь единственно доступную копию летописи. Рыжая вырвала руку и отступила, посмотрела с подозрением и злостью. Но в глазах зажглись догадка и изумление. – Что ты имеешь в виду, искатель?.. – Это ведь обитель теургов, – легко ответил я, пожал плечами. – Представь себе, давным-давно разработали способ копирования информации прямо в человеческий разум. Очень удобно. Записываешь, а потом лично, своей рукой переносишь на бумагу. И я повторюсь: ты готова своими руками уничтожить единственную доступную копию?.. В глазах рыжей, как вспышки света, менялись эмоции: недоверие, потом удивление, шок, понимание, злость. Попятилась, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Взъерошенная, какая-то беспомощная в своем прозрении. Ведь часть плана полетела в бездну, теперь придется беречь меня, тащить пред светлы очи Лиама, объясняться и оправдываться.