Он круто развернул машину, не объясняя, куда мы едем. Остановился, вышел и вернулся с огромным букетом и коробкой конфет. На мой вопросительный взгляд пояснил: — Ирине Васильевне. Не слушая моих возражений, дотащил меня до крыльца. Вручив цветы и конфеты онемевшей от происходящего тете, он устроился за столом, обстоятельно рассказал ей о нашем визите в санаторий и о своем разговоре с врачом, и при этом умудрялся не сводить с меня прищуренных глаз, чем смущал и нервировал… Тетя напоила нас чаем с душистым крыжовенным вареньем и свежей выпечкой, и, допив вторую чашку, он решительно поднялся: — Полина, нам пора. Как под наркозом, я собрала кое-какие вещички и вышла к ним. Каратаев подхватил мою сумку и пошел к машине. Я посмотрела на тетю и честно сказала: — Тетя, не сердись! Я так его люблю! Она засмеялась: — По-твоему, невооруженным взглядом этого не видно! Да я давно знаю, что ты его любишь, Каратаева своего! — Откуда? — удивилась я. — Я и сама-то об этом догадалась только нынче. Тетя насмешливо сказала: — Тоже мне, бином Ньютона. Мы с Катей давно уж все видели, да говорить тебе не хотели. Ну, иди, а то он заждался уже! Зина мне рассказывала, что Каратаев живет где-то за городом, поэтому я не удивилась тому, что мы выехали на объездную дорогу. Впрочем, уже минут через двадцать он свернул на аллею, усаженную по обеим сторонам деревьями, и подъехал к высоким воротам. Посигналил кнопкой с брелока, ворота разъехались, пропустив нас внутрь. Несмотря на позднее время, подъезд к дому был освещен симпатичными фонариками, но окна в доме были темными. Я разглядела, что двухэтажный дом имеет два больших крыла, расположенных под тупым углом друг к другу, и два отдельных крыльца, соединенных большой общей верандой. Каратаев пояснил, кивнув на второе крыльцо: — Здесь живет сестра с мужем. Это она здесь всем заправляет, заодно и за моим домом присматривает. Я сам дома вообще редко бываю. Он захватил наши сумки, отпер дверь и щелкнул выключателем, при этом свет загорелся сразу в нескольких комнатах. — Проходи. Бросив сумки на пороге, Каратаев повернулся ко мне и притянул к себе. — Соскучился по тебе ужасно!.. Я подняла к нему лицо, и мы начали самозабвенно целоваться. В этот момент зазвонил его сотовый, и Саша, не отпуская меня, начал нашаривать его по карманам. Женский голос спросил: — Саш, это ты приехал? — Я. — Отстранив трубку, он шепотом пояснил мне: «Сестра». — А ты чего не спишь? — Да так. — Даже я поняла, что сестра чем-то расстроена. Саша спросил ее, нахмурившись: — Что, Ильи опять нет дома? — Она задышала в трубку, и Каратаев сказал: — Ленка, ты как хочешь, а я твоему мужу по морде дам. Я про себя подумала, что у него это, видимо, универсальный способ достижения мировой гармонии. В смысле, дать по морде всем недругам. Похоже, что сестра с ним расходилась в методах оценки действенности этого метода, потому что сказала: — Саш, давай, я сама разберусь. — Переводя на другую тему, спросила: — Ты не голоден? Приходи, у меня на ужин твои любимые отбивные. Каратаев с сомнением посмотрел на меня, и я замахала руками. — Нет, — усмехнулся он. — Есть мы не хотим. Она насторожилась: — Саша, ты не один? Это что-то новенькое. Я уж и не упомню случая, чтобы ты привозил кого-то домой. Та-а-к! На это стоит посмотреть! Я в ужасе закрыла лицо руками, и Каратаев со смехом прижал меня к себе: — Еще насмотришься! Все, Лен, я тебя целую, ты — самая лучшая сестра в мире. Он сунул телефон на столик, поднял мое лицо за подбородок и спросил: — На чем это мы остановились? Проснулись мы рано, но подняться сразу, понятное дело, мне не удалось. Я малодушно понимала, что безобразно опаздываю, что мне нужно приехать в офис пораньше, а еще лучше, успеть заехать домой и оттуда прийти пешком, если я не хочу, чтобы мои новые отношения с директором стали достоянием гласности… А они, эти отношения, так нравились мне, что прекратить это безобразие не было ни сил, ни желания. Мне, наконец, удалось вытолкать его из душевой кабинки, и он строго сказал: — Так, Полина, на сборы тебе — десять минут. Я бросила в него мочалкой, но он ловко увернулся. Я побила все рекорды скорости, и через двенадцать минут, на ходу теряя туфли, слетела вниз. В кухне застала идиллическую картину: Саша, голый по пояс, пил кофе из огромной расписной кружки, а его сестра, та самая крупная блондинка, любовно за ним ухаживала. Они посмотрели на меня, и Саша со смехом сказал: — Мы поспорили, в чем ты выйдешь к завтраку. Ленка уверяла, что все молоденькие дурочки выходят завтракать в мужских рубашках. Я немного знаю тебя, и решил, что ты спустишься в моем махровом халате. Но то, что ты появишься в офисном костюме и в туфлях- этого не мог предположить никто. — Отсмеявшись, он представил нас друг другу. Я налила себе кофе, уселась за стол напротив Лены и подняла на нее глаза: — У вас есть все основания считать меня легкомысленной… Она помолчала, а потом вздохнула, глянув на брата: — Нет. Ты мне нравишься, и я рада за брата. — Она насмешливо улыбнулась: — Я ведь еще на празднике тебя запомнила. Сашка весь вечер пялился в вашу сторону, и я все не могла понять, куда он смотрит. Каратаев недовольно буркнул: — Вот только придумывать не надо! Не обращая никакого внимания на его недовольство, она повернулась ко мне: — А уж как ты танцевать пошла, так я все и поняла. С тобой девочка была, хорошенькая такая. Я кивнула: — Это дочь подруги. Каратаев поднялся: — Ну, это надо прекращать, а то вы договоритесь неизвестно до чего. Полина, бери сумку и спускайся. Я поднялась в спальню, покидала в сумку косметику и собралась было выходить, но вспомнила про пистолет. Черт, что же с ним делать-то? Не придумав ничего лучше, я сунула его в свою дамскую сумочку. Конечно, мы опоздали, и все видели, что приехали мы вместе, и в машине Каратаев так поцеловал меня, что у охранника, видевшего это, даже макушка порозовела от смущения… Каратаев сказал: