— Я вообще не поклонник подобных мероприятий, ну а сегодняшний вечер бьет все рекорды. Хочу найти Марата и откланяться. Неожиданно сам Коригов подошел к нам. Он с тревогой посмотрел на меня и неожиданно просто сказал: — Полина, не сердись на Артура, прошу тебя. Конечно, мы все виноваты в том, что баловали его, и я в первую очередь. Поэтому хочу принести вам с Сашей и мои личные извинения. Я улыбнулась: — Я и в самом деле не сержусь. Сама виновата, не стоило одной гулять ночью. Ребята просто выпили лишнего… В общем, инцидент исчерпан, и я прошу вас не ругать Артура. Утром он и сам, конечно, будет раскаиваться… Коригов задержал на мне взгляд, вынул из кармана портсигар и сказал: — Сашка, помнишь, как ты выиграл тот, первый тендер, на котором, собственно, и поднялся? Каратаев насторожился: — Еще бы, конечно, помню. А к чему ты это? — Да нет, просто вспомнилось. Я вот тебе сейчас завидую больше, чем тогда. Около входа в наш коттедж стояли две огромные корзины, в одной были розы, а в другой — спиртное и фрукты, даже клубника, впрочем, конечно, парниковая. Хотя пахла она по-настоящему. Конечно, это Коригов побеспокоился. У порога я сбросила туфли и босиком прошла в кухню. Разбирая корзины, пожаловалась заглянувшему на шум Каратаеву: — По-моему, он думает, что у нас роман. Я не удержалась и съела пару клубничин огромного размера. Он помолчал, строго посмотрел на мои босые ноги и неожиданно сердито сказал: — Простудишься, пол холодный. После всего, что сегодня произошло, я почему-то перестала бояться, когда он со мной так сердито разговаривал. Выйдя из душа, я подошла к зеркалу и провела щеткой по волосам. Из приоткрытой балконной двери потянуло сигаретным дымом, и я поняла, что Александр Алексеевич тоже не спит. Я вышла на веранду и виновато сказала: — Если честно, я хотела и вам принести извинения за испорченный вечер. Он покосился на меня, но ничего не сказал. Я вспомнила, какие лица были у народа, когда мы ввалились в зал, и неожиданно засмеялась. Каратаев недовольно посмотрел на меня и сказал: — Ты даже не представляешь, чем твое приключение могло кончиться. После его слов мне стало еще хуже. Я припомнила лицо Артура, мой туфель в его руке, и остановиться уже не могла. Всхлипывая, я пробормотала: — Представляю, что завтра скажет Зина… Он хмыкнул и тоже засмеялся: — Она скажет: «Думала, будет скука смертная, а смотри ж ты, вечерок-то удался…» Ему здорово удалось передать Зинины интонации, и теперь остановиться я уже бы не смогла. Он еще некоторое время хмуро наблюдал за обуявшим меня весельем, потом выбросил сигарету и шагнул ко мне. Оказалось, что так здорово стоять, прижавшись лицом к его рубашке и вдыхать запах его туалетной воды и сигарет. Через минуту я подняла голову, и он поцеловал меня в губы, раз, потом еще… Я приподнялась на цыпочки, и мы постояли так еще некоторое время. Внезапно я почувствовала, что он ослабил руки. — Все, Полина, иди спать. Я понимаю, ты сегодня устала, да и день у нас с тобой был длинный, так что, думаю, хорошо выспаться тебе нужно. Я прикусила нижнюю губу и с вызовом сказала: — Я, между прочим, совершеннолетняя. Он сухо сказал: — Я заметил. Спокойной ночи. — Уже в дверях своей комнаты он обернулся: — Из того, что я дал по роже этому придурку, не надо делать вывод, что я теперь твой мальчик. Ясно? Яснее некуда! Еще час я проворочалась без сна, все время возвращаясь мыслями к событиям сегодняшнего дня и ругая себя на все корки. Ведь знала, что мне следует держаться от него подальше, так нет! Отругал, как девчонку! Можно подумать, это я лезла к нему с поцелуями! Мрачные раздумья усугублялись и мыслями о том, как мне теперь с ним рядом работать. И уж совсем плохо стало от мысли о том, что я теперь знаю, каково это, когда он так близко, и как теперь я буду относиться к женским голосам в трубке, спрашивающим Каратаева?! Усталость, видимо, все-таки победила, и я уснула. Проснулась внезапно, от четкой мысли, что в комнате кто-то есть. Сердце глухо стукнуло, но романтические мысли тут же выветрились из головы, потому что я услышала голос Артура: — Не включай свет. Я поднялась на локте, подтянув простыню, которой укрывалась по случаю жары, повыше. Луна, которой я любовалась нынче вечером, желтым сыром висела над озером, освещая все вокруг, так что и без света все было видно. Он тихо сказал: — Не шуми. Разбудишь Каратаева, и наш разговор ничем хорошим не кончится. Я кивнула. К этому времени голос у меня восстановился и я спросила: — Зачем ты пришел? Он исподлобья глянул на меня и сказал: — Женщина пренебрегла мной, а мужчина ударил меня по лицу. Ты всерьез считаешь, что простых взаимных извинений достаточно? Я задумчиво сказала: — Значит, ты все-таки хочешь отомстить мне. Тогда почему разговариваешь со мной? Этому есть какое-то объяснение? Он почесал переносицу и задумчиво сказал: — Каратаев мне всегда нравился. Он — хороший мужик. Я шел за вами и сожалел о том, что мне придется… Ну, ты понимаешь. А потом я увидел, как он целовал тебя, и понял, что он любит тебя по-настоящему. А влюбленному мужчине я могу простить даже то, что он съездил мне по физиономии. Сам бы я просто убил любого, кто посмел бы прикоснуться к моей женщине. Я не стала никак комментировать наши сложные отношения с Каратаевым, и Артур тихо засмеялся: — Хочешь, я отгадаю, о чем ты думаешь? Он не стал тянуть тебя в койку, а ты решила, что безразлична ему. Но мне ты не хочешь возражать, потому что тогда я убью тебя и твоего любимого Каратаева. Так? — Нет, не так, — уже сердито ответила я. — Тебе не кажется, что это вовсе не твое дело? Он поднялся и бесшумно подошел к балконной двери. Я поняла, что сейчас он уйдет, и окликнула его: — Подожди, не можешь же ты просто так взять и уйти? Он обернулся и насмешливо спросил: — А ты можешь предложить мне что-нибудь интересное? Я уселась в постели и спросила дрогнувшим голосом: