– О, у вас хороший вкус! – обрадовался он. – Только, конечно, это не чайник. Это концептуальный объект под названием «Заземление жажды». Этот объект выставлен во втором зале. – А вот еще я хотела вас спросить, – проговорила Надежда, прежде чем перейти во второй зал, – Ацетилен и Автоген – это ведь псевдонимы? – Ну, разумеется! Только не Ацетилен и Автоген, а Ацетилена и Автогена. Дело в том, – молодой человек понизил голос, словно хотел открыть Надежде страшную тайну, – дело в том, что скульпторы – муж и жена, они творят вместе. Раньше у них были обычные, вульгарные имена – Лена и Гена. Но когда они начали триумфальный взлет в мире современного искусства, им объяснили, что одной из составляющих успеха являются хорошие, запоминающиеся имена. Тогда-то они и стали Ацетиленой и Автогеной. В этих именах есть концептуальность, и в то же время они благозвучны и напоминают прежние имена творцов… Надежда поблагодарила куратора за пояснения и отправилась во второй зал. Молодой человек не последовал за ней – он вернулся ко входу в надежде, что на выставку придет еще хоть кто-нибудь. Во втором зале были выставлены примерно такие же экспонаты, как в первом, – трехгорбый верблюд из ржавых автомобильных деталей, железный страус, у которого вместо ног были две длинные телескопические антенны. Наконец Надежда увидела тот самый чайник, который привлек ее внимание. Она подошла к нему поближе, чтобы как следует рассмотреть. Чайник и правда был симпатичный, только, на взгляд Надежды, великоват. Как и сказал куратор, он назывался «Заземление жажды». Надежда осмотрела его со всех сторон и увидела в углу, позади него, скульптуру, изображающую жизнерадостного слона. Голова слона была сделана из большой ржавой лейки, уши – из двух противней. Называлась эта скульптура «Утренняя натура». Надежда подошла к слону, чтобы как следует его разглядеть, и вдруг услышала за спиной негромкий голос: – Не знал, что вы интересуетесь современным искусством. Надежда вздрогнула и обернулась. За спиной у нее стоял тот самый мужчина с небольшой бородкой, который преследовал ее от самого кафе. Тот самый, которого она встретила, выходя из библиотеки. Тот самый – Надежда почти в этом не сомневалась, – который убил несчастную Верочку. Ну надо же – выследил-таки, паразит! – Что вам от меня нужно? – проговорила Надежда, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. – Вы знаете что, – процедил мужчина и шагнул к Надежде, сверля ее холодным взглядом. – Понятия не имею! – Надежда попятилась. – И вообще, оставьте меня в покое! – Оставлю, если вы мне ее отдадите! Надежда еще немного отступила. Она глядела на страшного человека, как кролик глядит на голодного удава. – Отдайте мне ее! – повторил мужчина. – Ее? – переспросила Надежда, лихорадочно пытаясь догадаться, чего хочет от нее этот маньяк. Она еще немного попятилась и почувствовала спиной стену. Больше отступать было некуда – позади стена, сбоку железный слон, с другого бока – огромный чайник, а прямо перед ней – неумолимо надвигающийся убийца. – Отдайте мне ее! – повторил он и что-то вытащил из кармана. – Отдайте, а не то… Надежда скосила глаза и увидела у него в руке нож. Нож был очень страшный – большой, блестящий, наверняка острый. Надежде пришла глупая и совершенно неуместная мысль: интересно, кто точит этот нож? По своему опыту Надежда знала, что мужчины никогда не точат ножи. Ну, разве что если поставишь перед ними ультиматум… Этот нож, однако, был отлично наточен. – Отдайте мне ее! – повторил мужчина и поднял нож. – Мама! – пролепетала Надежда и закрыла от ужаса глаза. Она ждала удара, боли, крови, но ничего этого не было. Вместо этого раздался оглушительный грохот, а затем другой голос – женский – нетерпеливо проговорил: – Ну что, долго вы будете тут стоять, как еще один экспонат? Пока куратор не придумает для вас подходящее название? Надежда открыла глаза. Перед ней, на паркетном полу, лежал мужчина с бородкой. Руки его были широко раскинуты, глаза полузакрыты, и сейчас он казался вполне безобидным. Над ним грозно, как статуя правосудия, возвышалась Ляля. Глаза ее, в отличие от упомянутой статуи, не были завязаны, напротив, они сверкали, в руках девушка держала не весы, а тот самый заржавленный чайник, которым Надежда любовалась несколько минут назад, точнее, не чайник, а произведение современного искусства под названием «Заземление жажды». Видимо, этим чайником… то есть этим выдающимся произведением современного искусства Ляля огрела предполагаемого убийцу. При этом очки слетели с носика, отчего вид у чайника стал удивительно беспомощный. – Это ты его? – задала Надежда бессмысленный вопрос. – Я, а кто же еще? – Хорошо ты его заземлила! Он хоть жив? – Дышит, – коротко ответила Ляля. – А что – вы чем-то недовольны? Вот и спасай после этого людей! – Нет, я тебе очень благодарна… – Не до благодарностей! Вы долго тут собираетесь стоять? Он ведь скоро очнется! Не дожидаясь ответа, Ляля развернулась и устремилась к выходу. Надежда сбросила с себя оцепенение и бросилась было вслед за Лялей… но тут осознала, что в руках у нее нет сумки. Видимо, она выронила ее, когда пыталась увернуться от убийцы. А без своей сумки Надежда чувствовала себя как без рук. Действительно, открытая сумочка валялась в полуметре от безжизненного тела, а ее содержимое было в полном беспорядке рассыпано рядом. Надежда наклонилась и принялась торопливо сгребать свои вещи в сумку. – Ну, что вы там делаете? – окликнула ее Ляля, остановившись в дверях зала. – Сейчас, одну секунду… – Да бросьте вы это, уходить надо! – Нельзя это здесь оставить, это улики… – с этими словами Надежда сгребла оставшиеся мелочи и бросилась за Лялей. Выскочив в первый зал, обе женщины перешли с бега на быстрый шаг, чтобы не привлечь к себе внимания куратора. Он в это время разговаривал с бритой наголо девицей в черном бесформенном балахоне. Увидев Лялю и Надежду, он, однако, повернулся к ним и проговорил: – Ну, и какие у вас впечатления? – Сногсшибательные! – ответила Надежда, пытаясь обойти куратора и выйти из галереи. Он, однако, встал у нее на пути: – Так, может, вы что-нибудь напишете в нашей книге отзывов? Авторам будет чрезвычайно приятно. Кстати, познакомьтесь – это Ацетилена… – Очень приятно, но мы, к сожалению, очень торопимся. У нас неотложные дела… – А там с вами был мужчина… – Мужчина? – переспросила Надежда. – Ну да, такой приличный… с бородкой… может быть, он что-нибудь напишет? – Да, на него ваша выставка произвела такое сильное впечатление, что он лишился чувств от восторга, как Сальватор Дали перед картиной Веласкеса. Это сообщение так поразило куратора, что он на мгновение утратил бдительность, и Надежда сумела проскользнуть к выходу. На улице ее поджидала Ляля. – Где вы там застряли? – проговорила она недовольно. – Куратор задержал… – Пойдемте скорее отсюда! – Ты сейчас куда? – На работу, конечно! – фыркнула Ляля. – У меня перерыв давно кончился. Женщины прошли пару кварталов, когда Надежда по привычке скосила глаза на витрину, чтобы проверить, нет ли за ними слежки. Слежки она не увидела, но увидела собственное отражение и пришла в ужас. Волосы были растрепаны, помада размазана… – Почему ты мне не сказала, как я ужасно выгляжу? – До того ли сейчас… – Нет, но нельзя же ходить по улицам в таком ужасном виде! То-то от нас люди шарахаются… а я думаю, в чем дело… и не могу же я в таком виде ехать домой! Меня соседи не узнают. Или узнают – и это будет еще хуже. Надежда не стала говорить Ляле о своей московской тете, которая стучала в ее сердце, как пепел Клааса. Девушка могла ее не понять, роман о Тиле Уленшпигеле она наверняка не читала. – И что вы предлагаете? – Зайдем сюда, приведем себя в порядок, – Надежда показала на торговый центр, мимо которого они шли. – Кстати, тебе тоже лучше что-то с собой сделать, прежде чем появляться на работе. А то коллеги начнут приставать с вопросами.