– Почему это все в колючей проволоке? Он понимающе улыбнулся и развел руками. – Видите ли, случалось, что вслед за сноходцами и хорши увязывались. Да там и помимо хоршей интересные твари бывают, такие, что залюбуешься. А сталь их сдерживает, до тех пор, пока помощь не подойдет. Наверное, в этот момент выражение моего лица было весьма красноречивым и полностью отражало все то, что я могла подумать о Долине, хоршах и необходимости в эту Долину лезть, потому что Ригерт рассмеялся. – Не бойтесь, я же с вами пойду. А я кое-что умею, – и похлопал себя по перевязи, на которой висела тяжелая шпага. – Ну, идите сюда, ближе. Он, решительно тряхнув рыжей челкой, достал из кармана плоскую коробочку и, держа ее на ладони, раскрыл. Я потянулась ближе, заглядывая: на дне коробки лежал перстень-печатка из серебра с чернением. Все было по-честному: именно его я часто видела на пальце Рокрета Шезми. – Приступайте, Ильсара, – твердо сказал Ригерт. Я потерла стремительно леденеющие пальцы. Великие Все! Мой первый выход в Долину Сна. Страшно, так страшно, что под ребрами хрустко и колко, а ноги и руки немеют. Перед глазами серые мурашки. А вдруг не получится? Что мне скажут? – Приступайте, – повторил Шезми, протягивая мне коробку с перстнем. Я сглотнула и взяла его в руки, зажала меж ладоней. Трудно, почти невозможно объяснить, что ощущает сноходец, держа в руках вещь того, кто ушел в Долину. Ощущая твердые грани печатки, я чувствовала, как по ладоням медленно разливается пульсирующее тепло, словно «тук-тук-тук» маленького сердечка. Как странно. А от моего домика в хрустальном шаре шло просто тепло, непрерывное, словно сердце Винсента не билось, а замерло, при этом оставаясь живым. Как так? Я невольно нахмурилась, отвлеклась, и тут же пульсация стала утихать. – Теряешь его, Ильса! – прикрикнул Шезми. – О чем думаешь? О чем, о ком… О том, к кому бегаю каждую ночь. С кем не могу наговориться. Просто жуть, в самом деле. Собравшись и сосредоточившись, я снова вернула ощущение мягкой горячей пульсации в ладонях. Теперь… надо обратиться к частице духа Пробуждения, что живет во мне. Нас и этому учили. Задержать дыхание, заглянуть внутрь себя. Что-то вроде короткой медитации, когда в груди, подобно вспышке падающей звезды, откликается нечто, что никогда не принадлежало лично тебе, часть чего-то другого, очень большого, почти необъятного. И, ощутив краткий всплеск ответа, я послала первую волну, которая должна была создать мне привязку к Рокрету Шезми. Мгновение. Другое. Как же далеко он забрался? Волна ушла и не торопилась возвращаться, а время шло. – Мастер, – растерянно позвала я. И в тот же миг меня тяжело толкнуло в грудь, сминая, выбивая дыхание. И стало больно – так, словно под грудину засадили тонкую иглу. Или рыболовецкий крючок. – Вижу, что получилось, – проворчал над ухом Шезми. – Теперь давай, открывай вход. Открытию входа учил уже лично он. Снова, обращаясь к духу Пробуждения, нужно провернуть вокруг себя этот мир, и там, в завершении поворота, будет щель, куда и нужно шагнуть. Я выдохнула. Глаза щипало от слез, потому что привязка оказалась на диво болезненной. Быстро отдала перстень, сунула в руки Шезми, даже не глядя, затем, вытянув вперед ладони, попыталась раскачать реальность вокруг себя. Легко сказать – раскачать. Реальность – это не детская колыбелька. Она тяжела, словно каменный дом, даже тяжелее. Но тут внезапно на помощь пришел дух Пробуждения, и мои руки обрели силу тысяч рук. Мир вокруг меня качнулся, и я почти без усилия повернула его вокруг себя, подталкивая. Поплыли куда-то в сторону проволочные стены, все закружилось, и в самый последний миг я действительно увидела узкую щель, где словно бы клубился пар. – Шагай! – рявкнул прямо в ухо Ригерт. – Да не смотри, а шагай! Быстро! Я захлебнулась воздухом, который вдруг стал вязким. Паника нарастала, щель все еще плавала перед глазами. Но… сделать шаг? Все решил Шезми. Сильный толчок в спину – и я проваливаюсь, проваливаюсь куда-то… Наверное, я кричала. И, наверное, именно поэтому Ригерт зажал мне рот ладонью, шипя что-то гневное на ухо, крепко прижимая к себе… * * * Колени болели острой, дергающей болью. В ладони впились мелкие острые камни. И в груди, там, где зацепился крючок привязки, пекло. Стоя на четвереньках, я осторожно приподняла голову и осмотрелась. Выдохнула с некоторым облегчением, когда по правую руку от себя увидела Ригерта. Он, кряхтя и потирая ушибленный бок, поднимался с земли. Мне тоже следовало бы подняться, но голова кружилась, и каждое неловкое движение вызывало приступ тошноты. Поэтому я, глубоко дыша, замерла, как коровка в стойле, и медленно, очень медленно обвела взглядом местность, куда нас забросило. Это и была та самая Долина Сна. И, надо сказать, была она прекрасна. Мы находились на небольшом возвышении, что-то вроде холмика, заросшего мягкой травой. Над нами нависало небо нежно-сиреневого оттенка, как бывает в сумерки. Я невольно поискала полоску заката – но не нашла, словно здесь никогда и не бывало солнца. Высоко, словно вплавленные в сизое стекло, застыли редкие перистые облака, и это все, что можно было увидеть в небе, – ни звезд, ни птиц. Ничего. Под этим неподвижным куполом простиралась огромная, и взглядом не охватишь, холмистая равнина. Холмы расходились мелкими волнами, и, словно в тон небу, все казалось нежно-лиловым от множества мелких цветочков. А еще здесь было безмолвно и пусто. – Поднимайся, – прозвучал над ухом голос Ригерта, – надо идти. Он протянул мне руку, и я, вцепившись в нее, кое-как стала на ноги. В груди запекло просто невыносимо, и сиреневая долина угрожающе качнулась. – Сильно болит? – сочувственно спросил Ригерт, и было понятно, что спрашивает он отнюдь не про мои ладони или колени. Я шмыгнула носом и кивнула. – Это всегда так? – Ты привыкнешь, – таким был ответ. – Давай, думай, что дальше делать. Нам не стоит здесь долго торчать. – Так ведь… никого нет. – Я растерянно огляделась. В самом деле, мы были совершенно одни среди сиреневых волн, и это вызывало странный, неуместный восторг. Внезапно я поймала себя на желании побыть здесь подольше. Но вдруг почувствовала шевеление у лодыжки и, разглядев, что там такое, с визгом отскочила в сторону. Алый глянцевый вьюнок. Шевелился, словно усики насекомого, выискивая… Его существование прервал тяжелый башмак Ригерта. Что-то хлюпнуло противно, и как будто само застывшее небо тяжело вздохнуло. – Что это… – Язык немел, я ткнула пальцем в маленькую кровавую лужицу, которая стремительно впитывалась в землю. – Вот это вот… дрянь та еще. – Ригерт вдруг решительно взял меня за локоть и потащил вниз с холмика, продолжая рассказывать: – Если прокусит кожу, если залезет под кожу, то обратно ты уже не вернешься. Останешься здесь. А потом еще и в закольцованное время попадешь… И все. Тогда точно – все. – Простите, – я покачала головой, – какая я невнимательная. – Мы вас учим быть осторожными и осмотрительными, – пробормотал мастер. – Мы учим вас не только выживать в Долине Сна, но и помогать другим. Так что не извиняйся. Просто смотри в оба. И здесь… долго стоять на одном месте не нужно. Дух Сонной немочи не дремлет… – Надо искать мастера Шезми. – Я едва поспевала за размашисто шагающим Ригертом. – Вы куда? – Ты не поняла? – Кривая усмешка. – Я просто иду, куда-нибудь иду, чтобы не стоять на одном месте, чтобы не привлекать к себе внимания… И здесь все равно, куда ты идешь. Я же вам говорил, что пространство в Долине – полносвязное. Из любой точки ты можешь попасть в любую. Если сейчас потянешься к объекту привязки, тебя перенесет прямо к нему, чтоб ты могла его взять за руку и отвести в мир живых. – Я… я попробую, – пропыхтела я. – Можно остановиться? – Ну давай. – Он отпустил мою руку, сам стал напротив. – Давай, если ты потянешься к моему брату, то Долина тебя сама туда потянет. – Хорошо… хорошо. – Я зажмурилась. Вид сиреневой долины отвлекал, навевая мысли о спокойном послеобеденном сне. Мной, помимо воли, постепенно овладевала легкая и светлая грусть, и уже не хотелось никуда идти. Хотелось просто сесть на заманчиво мягкую траву и думать, думать… А между тем надо было торопиться. Прикусив губу, я попыталась ощутить, куда ведет привязка. Меня словно приподняло над землей, мягко, упруго… И я поплыла, меня понесло невидимым течением. Я даже не сразу сообразила, что мне в руку вцепился Ригерт, что его тянет следом. Куда-то вверх – и вбок, ближе к замершему небу, в безветренную вышину… – У тебя получается! – крикнул Ригерт, болтаясь снизу на моем запястье. Как странно, мне не было ни тяжело, ни больно оттого, что тяжелый мужчина висит на руке. Невидимая сила тащила и его. А внизу, все дальше и дальше, разворачивались сменяющие друг друга виды Долины Сна, чудовищно прекрасные, застывшие – как мой домик в хрустале. Я увидела темно-синие, словно чернильные, леса с густыми кронами. Деревья казались совершенно незнакомыми, с широкими разлапистыми листьями и тонкими стволами, увитыми толстыми плетьми лиан, которые мне в книге показывал Винсент. Я увидела замки с сотнями тонких искривленных башенок, построенных вопреки всем известным законами природы. Их стены были черны, а из бойниц и окошек лился рубиновый свет. А еще в этом замершем сумеречье я видела заблудшие души, которые выглядели, как обычные люди. Они бродили, кто поодиночке, кто сбивался в стайки. Бесцельное шатание по вечно спящей Долине… – Сколько ж их тут, – невольно пробормотала я, несясь сквозь неподвижный воздух. – Это те, кого дух не сожрал. – Ригерт меня услышал.