Прости меня, пожалуйста. Мою маму прости, хорошо? − Ты о чём? Я не могу ничего изменить. Оказалось, уже все решено. Ты — жертва. А я нужна им здесь, потому что так сказала баба Ряба. Нужно сделать так, как нужно. А потом ты меня простишь? Наташа растерла ладонями слезы, которые уничтожили её лицо, превратили в сплошное черное пятно. − Прощу, − ответила Маша. — Хотя, по-хорошему, это я должна просить прощения. Ты-то валяешься в больнице, всё такое. Наташа затрясла головой Иди, пожалуйста. Делай то, что они скажут. Дальше без меня. Открыв глаза, Маша осмотрелась. Чужой дом, чужое место. Калитка. Рассеянный и бледный свет фонаря, слабо проникающий в щель между домов. Сетчатый забор. Снежные холмы. Кладбище ведьм. Всего один шаг, и она окажется в месте, которое сейчас казалось страшнее самого страшного ночного кошмара. Маша сделала этот шаг и оказалась с обратной стороны забора. Калитка за её спиной захлопнулась с лязгающим звуком. Глава шестнадцатая 1. Мимолётно Маша подумала, что можно просто убежать. Ничего ведь не мешает вернуться в дом, порыскать в поисках денег — а они наверняка есть у Наташиных родителей — затем найти какую-нибудь ЖД-станцию, сесть на электричку или на маршрутку до города. Оставить этот дом, и всё, что вокруг него происходит. Забыть про страх, который постепенно поднимался холодными колючими иголками от пяток к груди. Когда-нибудь (очень скоро) он доберется до сердца. Можно было уйти прямо сейчас. Вот так просто — отворачивайся и иди. Но иногда мимолётное желание ничего не значит по сравнению с тем, чего хочется на самом деле. А Маша хотела дойти до конца. Банальное любопытство или же добровольная ссылка в новый персональный АД — она не знала, что ждёт дальше, но быстро отмела мысль о бегстве, как несостоявшуюся. Она стояла в темноте соседского огорода, окруженная снегом и тенями. — Есть кто? — спросила осторожно, путаясь в реальности и воображении. Непонятно было, надо ли снова закрывать глаза или уже нет. Ветер взвыл, подняв облако колючего снега. Швырнул его Маше в лицо, оцарапал. — Я не понимаю. Что делать дальше? Что будет? Кожа зудела под одеждой. Остервенело, до дрожи. — Есть тут кто или нет? Как поверить в реальность происходящего, если даже голос в голове вдруг пропал. А что если она всё же сошла с ума, как думалось раньше? Закрой глаза Это был чужой голос, не Наташин, хотя тоже женский. Маша мгновенно подчинилась. В ушах шумел ветер, занося далёкие отзвуки собачьего лая, скрипа колёс, гул автомобильного мотора. Что-то ещё? Мы здесь, — девчачий голос, ломающийся, как у подростков лет в четырнадцать. — Нас много. А ты не та, кого ждали. Не ключ, верно? — Что за ключ? — Маша вглядывалась в темноту за глазами, но не видела ничего. Её привела Наташа. Ей можно. Мы можем рассказать всё. На этот раз голос был старческий, женский, со свистящими буквами «с» и «ж». Вопрос в том, хочешь ли ты услышать, девочка. — Ну я же здесь, — буркнула она. — Вы кто? Те, кто за дверью? Другой голос: Ведьмы. И ещё: Так нас называли. Перебивая, прозвучал третий голос, за ним четвёртый, пятый, наслаиваясь друг на друга, торопливо: Мы ничего плохого не сделали. Помогали, как могли. А они пришли и убили нас. Топором — раз. Выкалывали глаза — два. Забирали силу — три. Кого-то держали в подвале. Кого-то убивали сразу. Кто-то пытался сбежать. Не получилось. Притаскивали сюда. Забрасывали землёй. И вот мы здесь. Под снегом, под высохшей травой. Лежим. Ждём. Ты правда хочешь услышать? Она сжала голову руками. Глаза зажмурила так, что заболели веки. Вглядывалась в темноту, но никого и ничего не видела. Голоса замолчали разом. Затем шёпот просочился в сознание: Рассказать? Мы так долго ждали. — Я не уверена, что готова… Ты прошла все двери. Ты здесь. В снегу по колено. Под ветром. Хочешь услышать или нет? — Ладно, ладно, хочу! Что она делает? Почему именно здесь и вот таким образом? Возник ещё один голос, женский, ровный. Давай сразу к фактам, девочка. Не будем тратить время. Человек из администрации попал под сильнейшие чары. Он влюблён, безнадёжно. Но не потому, что действительно любит, а потому, что не может не любить. А что на свете сильнее любви? Только злость. О, человек влюблён до злости. Она у него яростная, ядовитая. Никто так не может. В темноте воображаемого мира, что-то дотронулось до Машиной руки. Смотри! Мир расцвел. Мир-паззл, мир-мозаика. Плотные, трехмерные картины оживали, стоило перевести на них взгляд, и замирали, когда Маша смотрела на что-то другое. Вот картина, в которой Цыган — бедный, убитый Цыган — растворялся в воздухе, будто спиртовой пар. Призрак его уходил, выполнив свою задачу. Ты прошла через двери, собрала картинку. Теперь ты здесь, с нами. Наташа привела её. Ты умница, справилась. Вы обе умницы. Сквозь темноту проступил сначала забор-рабица, потом сугробы, торчащие высохшие кустарники, деревья, и там — столпившихся за забором женщины. Молодые, старые, совсем еще дети. Множество убитых ведьм. Ты за дверью в тот мир, где можно остаться. Смотри дальше. Пусть смотрит.