Ещё одна картина. Пучки волос, рассыпавшиеся по воздуху, медленно развевающиеся на ветру и разлетающиеся в стороны. Так придумала бабушка. Когда-то давно. Когда состригала волосы с маминой головы. Это первая дверь. Наташино сознание — ключ. Ты провернула его. Прости всех, до кого сможешь дотянуться. А вот это самое интересное. Смотри и запоминай. 2. Маша увидела картину будто из далекого прошлого: потрескавшийся холст, на котором изображена какая-то женщина, отдаленно напоминающая бабу Рябу. Морщинки по лицу, крючковатый нос, и глаза — вот как раз взгляд бабушкин, точно! Одета она была в старинное платье — застегнутое от горла, широкое внизу, закрывающее ноги. На голове то ли чепчик, то ли платок. Белоснежный ворот. Женщина сидела в кресле, разглядывая художника исподлобья. А на коленях у нее лежали карты, аккуратно разложенные веером. Это самая первая ведьма деревни Шишковой, Елизавета Ивановна Талалаева. Она заключила договор с дворянином Эрастом Федоровичем Крыгиным, который дал ей кров, пищу и назначил жалованье в обмен на то, что она будет до конца своей жизни помогать жителям деревни. Елизавета Ивановна из крепостных, оставшаяся сиротой и до этого живущая в свинарнике у купца Петьки Толмачева. Эраст Федорович приметил как-то, что Елизавета очень успешно снимает головную боль у его служанок, вызвал юную девушку к себе и предложил поработать на него, во благо семейства Толмачевых. Через какое-то время он был так впечатлен способностями ведьмы, что решил заключить с ней договор. Бабушкин дом, между прочим, был построен специально для Елизаветы Ивановны, моей пра-пра-пра и еще раз много пра-бабушки. Сначала дом был деревянным, потом каменным и затем кирпичным — Начало интригует, — пробормотала Маша. Эраст Федорович был проницательным малым и очень не любил упускать своей выгоды. Поэтому договор был скреплен кровью и фамильным заклятием, при помощи древнего колдуна из Всеволожских болот. Отныне все потомки Елизаветы Ивановны по женской линии должны были верой и правдой служить деревне, под руководством Крыгиных. Ведьмы не могли никуда уйти, отказаться от своей службы или причинить вред Крыгиным. Очень сильное заклятие, которое до этого никто не мог разорвать, как бы ни хотел. — А баба Ряба, я так полагаю, придумала, как разорвать договор? Верно. Сначала она помогала поселку добровольно, её всё устраивало. Свой дом, стабильный заработок, да еще и есть, кому приглядеть. Живи и радуйся. Но потом кое-что случилось. В посёлке объявилась другая ведьма и она… влюбила в себя человека из администрации. Наложила чары, которые даже бабушка не смогла бы разорвать. Заставила его… я не знаю, как обо всём этом рассказать. Заставила делать ужасные вещи. И приказала убивать других ведьм. Расскажи — зачем. Конкуренция. Это первое. Силу ведьм она забирала себе — это второе. Помнишь ножницы в банках? Кончики ножниц сохранили лишь остатки той силы, которая высасывалась из умирающих ведьм. Представь, сколько ведьмовской силы получила та, которая охмурила человека из администрации. Я вижу её. — Покажите и мне. Нет, не надо. Это страшно. Она не человек, а монстр. Первых двух ведьм убила сама. Меня. И меня. Потом заставила убивать Крыгина. Он рыскал по деревням, отлавливал ведьм в городе, вёз сюда. Убивали на заднем дворе старым фамильным топором. Но чего-то не хватало. Ей вечно чего-то не хватало… Она где-то вычитала, что если убийство ведьм пройдёт по ритуалу, да ещё при помощи другой ведьмы — то силы может получить гораздо больше. И тогда… они начали использовать бабу Рябу. Маша сообразила, что даже в темноте воображаемого мира стоит, раскрыв рот. Голоса роились в голове, наслаивались. Баба Ряба вынуждена была подчиниться. Всё из-за старого договора. Он заставлял её… Крыгин тоже заставлял. И их новый прислужник, из любовников. Сутулый. Бабушка после первого убийства едва не покончила с собой. Собиралась утопиться. Отправилась к реке, камень подыскала, всё, как положено. Но потом передумала. Надежде тогда исполнилось семь лет. Если бы бабушка умерла, то Крыгин почти наверняка отправил бы Надежду в интернат под своим присмотром, а потом бы вернул в посёлок. Сделал бы её ведьмой. Такой, какая ему и была нужна. — И тогда баба Ряба придумала вот это вот всё? Ага. Ей нужно было накопить достаточно ведьмовской силы, чтобы в дальнейшем как-то противостоять Крыгину. И она стала воровать силу, когда убивала женщин. Отдавала не всё. Что-то утаивала на кончиках игл, на обрезках ножей и обломках ножниц. Прятала в подвале. Копила. А Крыгину нравилось убивать людей. Кажется, в какой-то момент ему стало всё равно, ведьма умирает или нет. Он забирал «всё равно какую силу» и относил своей любовнице. Оксане. Окончательно сошёл с ума. — А баба Ряба не могла убить его просто так? Карты. В темноте вдруг появилась колода карт. Несколько штук закружились перед глазами. Червовый валет. Пиковый туз. Шестерка крестей. Заклятие, закрепляющее договор. Когда в руках у двух сторон оказывается по колоде фамильных карт, договор считается заключенным. Отныне ведьма не может причинить Крыгину никакого вреда, как бы ни старалась. Такая колода была у всех без исключения потомков Крыгина и потомков бабы Рябы. Пока она есть у обеих сторон и передается по наследству — Крыгины неуязвимы. Бабушка специально наделила Наташу даром, в один момент выплеснув в плод всю собранную силу. Это долгая история, после которой Надежда ушла из бабушкиного дома. Баба Ряба не думала, что всё произойдет так, как произошло. Она просто хотела дождаться, пока Наташа родится и показать ей двери. Чтобы Наташа прошла через них и вышла к последней двери. — Здесь? Да, калитка на кладбище ведьм. Только здесь можно убить Крыгина. И только кровный родственник бабы Рябы, не державший в руках фамильную колоду карт. Концентрация ведьминой силы, помноженная на ненависть к Крыгину. Страдания, которые он вызвал и горе, которое выплеснулось из его рук. Если бы этот псих не убил бабушку, все было бы проще. Баба Ряба собиралась дождаться Наташиного совершеннолетия, а затем сыграть с ней в игру. Это была бы игра без призраков и одежды в подвале. Без банок и побега внутрь чужой головы. Она хотела просто провести Наташу через двери, соединить с её помощью проход на кладбище и заманить сюда Крыгина. Не получилось, как видишь. Теперь приходиться это делать без бабушки и немного в других условиях Маша вздохнула, чувствуя дрожь. Тебе нужно привести Крыгина сюда. И сутулого, его верного помощника. Прекрасный любовник — мёртвый любовник. И Оксану. Приведи её тоже. — Что произойдёт потом? Мы освободимся. Все вместе. Помнишь, ты думала, что существует персональный Ад? Так вот, у нас он тоже есть. Здесь, под снегом и мёрзлой землёй. Мы лежим и ждём спасения. Ты тоже хочешь спасения. Ты заслужила. Тебе надо будет отдохнуть и двигаться дальше. Они говорили еще несколько минут — голоса внутри её головы. А затем резко оборвались, растворившись. Чернота сделалась плотной, осязаемой. Маша поняла, что теперь в её голове завелось много иных сущностей. Много ведьм. Ключ провернулся, последняя дверь отворилась. Настал черёд открывать глаза. 3. На улице разыгралась метель. С темного беззвездного неба сыпал густой снег, а ветер рвал его, кружил вихрем, швырял в лицо. Мгновенно замерзли нос и щеки. Маша направилась по снегу к соседской калитке, прошла мимо темного пустующего дома. Ветер за спиной заметал следы. Обогнула справа, по узкой тропинке между высоким забором и кирпичной стеной. Здесь открывался отличный вид на дом через дорогу, а еще можно было выбраться на улицу через дыру в сетке и оказаться в слепой зоне уличных фонарей, в темноте, откуда никто не сможет разглядеть. Нам туда Голоса в голове. Суетятся и перебивают. Сколько же им пришлось ждать, прежде чем провернулся ключ. Ничего не бойся. Прости. Смелее Маша замерла, разглядывая дом через дорогу. В окнах второго этажа горел свет. Он проникал сквозь красные занавески и делался мягким, малиновым. Уже, наверное, часов десять. В городе в такое время на улицах полно людей, а в поселке все давно спят. Ритм жизни другой, спокойный. Где-то в другой жизни Маша бы рванула сюда жить, насовсем, и чтобы без матери и отчима. Но персональный Ад диктует свои условия… За спиной зашевелились тени — Маша чувствовала, как они сгущаются (опять нетерпеливые) в ожидании. Когда же, когда? Пойми, девочка, мы не торопим, но торопимся. Ожидание было таким долгим, что сил нет. Пойми и прости, дорогая Она выдохнула, чувствуя, как страх накатывает от низа живота до груди. Тело больше не чесалось, раздражение прошло. Маша наклонилась к дыре в сетчатом заборе, приподняла болтающийся край. Острые металлические крючки впились в кожу, но боль не наступила. Было бы смешно застрять в заборе, выбравшись наполовину. Как Винни-Пух в норе у Кролика. Эх, Машенька, тебе бы похудеть. Впрочем, выбралась она легко, утопив руки в свежем хрустящем снеге. Побежала через дорогу, в темноту соседского забора. Улица была пустынна. Ветер швырял снег на пятна фонарного света и тревожно подвывал, словно волк. Теперь самое сложное — высокий кирпичный забор. Человек из администрации, видимо, не любил, чтобы кто-то видел, как ему там живется, за забором-то. Маша задрала голову, примериваясь.