— Шесть дней назад. — Хорошо, — протяжно проговорил доктор и открыл свой сундук. Взяв пару прозрачных пластиковых пробирок с красными крышками, просунул руки внутрь капсулы. Открутив крышку, достал на длинной спице зонд-тампон и повозюкал им в горле, да так глубоко, как будто хотел взять мазок со стенок желудка. Потом в нос засунул спицу с тампоном, и тоже так глубоко, что у меня аж заслезились глаза, а левый еще и задергался. Доктор спрятал пробирки в ящик, затем взял планшет из рук женщины-доктора и стал задавать вопросы про мое самочувствие. Из всего количества заданных вопросов доктора заинтересовали ответ про покалывание в области солнечного сплетения и повышенная слезоточивость глаз. Про усталость я тоже сказал, но списал это на долгое лежание почти в одном и том же положении. Доктора мое мнение, как я понял, не интересовало, и он что-то там писал на своем планшетнике. Шум сильно давил на мозги. Мне показалось, что картинка в глазах стала расплываться, резкость не упала, а пропала напрочь, какие-то общие черты видел, и все. Закрыл глаза и так ехал примерно час до самого приезда. * * * Дверь в бочине распахнулась, перед ней стояли два человека в таких же костюмах и панорамных противогазах, держась руками за каталку. Доктора выскочили из машины, следом — пара солдат. Оставшиеся двое взялись за ручки, стащили меня на каталку и куда-то повезли. Второй БТР стоял уже здесь, но я не понял, был ли это тот, на котором повезли капитана, или другой. Он стоял так, что номера не было видно. «Тигры» стояли здесь же. Меня вкатили в помещение медсанчасти или госпиталя, чего-то медицинского, долго катили по длинному коридору, завезли в небольшую, отделанную белой плиткой палату с высокими белыми потолками и одной-единственной широкой медицинской кроватью. Открыли капсулу, я встал, огляделся. Слева от кровати — аппарат ИВЛ на колесиках, над экраном аппарата возвышался горбатый белый кран с двумя гофротрубками, каждая по четыре сантиметра в диаметре, белого матового цвета. Справа стояла пустая тумбочка, чуть дальше за ней медицинский шкаф со всякими коробочками и баночками. На стене, что над изголовьем кровати, две длинные лампы — одна обычная, другая для кварцевания. Ниже, почти у самого изголовья, в ряд целая лента розеток. Пока ехали, я думал, что мы с Марком будем кряхтеть в одной палате, но нет. — Сейчас к вам зайдет доктор, — сказал последний выходивший из военных. — Хорошо, спасибо, я буду здесь, — сказал я так, как будто мог быть еще где-то. Сбоку тумбочки заметил надпись: в/ч 58079. Интересно, нас повезут в Москву или тут оставят? Зашел доктор. Мужчина, судя по глазам, лет пятидесяти, в белом защитном комбинезоне с синими лентами, респираторе и очках, как у горнолыжника. Капюшон был плотно затянут. На ногах были высокие резиновые сапоги цвета хаки. Руки защищали резиновые перчатки. — Вирус не пройдет, — встретил я его оптимистично. — Здравствуйте, я доктор, — представился вошедший. — Здравствуйте, вы будете удивлены, но примерно так я и предполагал, — я скорчил уверенную гримасу и кивнул доктору. — Как самочувствие? — спросил доктор, осматривая мой видок сумасшедшего профессора. — Я уже говорил вашему коллеге, когда мы сюда ехали: более-менее, в груди что-то, вот тут, — я обвел область солнечного сплетения, — как будто колет. Не сильно, но как будто много иголочек колет. Доктор закивал головой, мол, как здорово, что колет иголочками, а не давит пятитонным прессом. — Сейчас придет медсестра, отведет вас в душ, хорошо помойтесь, она выдаст вам чистую одежду, эту надо в дезинфекцию. Здесь мы тоже сделаем сейчас дезинфекцию, — объяснил доктор. — Дальше возьмем у вас кровь, на ранних стадиях кровь ничего не покажет, но мы посмотрим на антитела, послушаем, померим, накормим, и вы ляжете спать. Завтра с утра еще раз возьмем мазки. — Доктор, у меня, я вот только сейчас почувствовал, онемение обеих рук, не могу двигать. Доктор тревожно посмотрел на меня, нахмурил брови и тревожным голосом сказал: — Будем ампутировать. — Нет, доктор, это лишнее. — Тогда и любые заигрывания с медперсоналом тоже считаю лишними, — с улыбкой сказал он. Уровень понимания юмора у доктора был весьма высок, впрочем, как и реакция на ответочки. Сказывался, видать, опыт военных госпиталей. — Женат я, доктор, какие мне заигрывания, — аккуратно отступил я. — В госпитале, как на курорте, все холостые, так что можете соблазнять, разрешаю, — рассмеялся доктор и вышел. Время было часов десять вечера. Зашла медсестра. Невысокая полная женщина лет семидесяти, в такой же экипировке, как у доктора, в руках одежда, вероятно, для меня, и пакет. — Пойдем, сынок, — сказала бабушка и отвела меня в душевую, расположенную дальше по коридору. Она выдала мне трусы, пижаму, тапочки, носки, полотенце, мочалку, шампунь, расческу, мыло, бритву с кремом для бритья, одноразовую щетку и пасту к ней. Я снял одежду и бросил в синий контейнер, как велела медсестра. Двое очков положил в карман пижамы. Водные процедуры заняли двадцать минут. Я привел себя в порядок, и мы вернулись в мой бокс. Есть совсем не хотелось, впрочем, и спать тоже. Пришла еще одна медсестра, на этот раз моложе, взяла кровь из вены. По ее словам, кровь нужно было проверить на биохимию, ферритин, газовый состав, свертываемость, интерлейкины, с-реактивный белок, молочную кислоту. Она наговорила кучу слов. После чего взяла рото-горловые мазки. Когда она вышла, я лег на мягкую, свежую кровать, послушал несколько минут тишину и уснул. * * * Следующее утро началось в 8 часов. Я привел себя в порядок в душевой, вернувшись в палату, обнаружил ждущую меня медсестру. Пока не поел, нужно было снова сделать мазки. Справились. Прикатили передвижной рентгенаппарат. Мужчина как-то несмело с ним управлялся, как будто впервые видел этот агрегат. Меня уложили на кровать. — Так, сейчас, — доктор смотрел на новый аппарат с большим удивлением. То ли ему мешали очки и вся его амуниция, то ли он его видел тот же раз, что Остап Бендер играл в шахматы Нью-Васюках. — Одежду снимать? — поинтересовался я. — Просто расстегните, и хватит. Если есть цепочка или крестик, снимите, — ответил изучавший в мучениях рентгеновский агрегат доктор. — Вот китайцы, сделают же, — сетовал он. Доктор видел на рентгенаппарате иероглифы и, судя по всему, даже не задумывался, что они могут быть не китайскими. Название японской компании «Шиматцу» ему ни о чем не говорило. Пять минут интеллектуального докторского напряжения, и все было готово к работе. — Вдохните и не дышите, — сказал доктор. Я исполнил. — Доктор, скажите, а куда девается радиация из комнаты после таких снимков? — Туда же, куда девается свет после того, как вы его выключаете, — то ли сострил, то ли серьезно заявил доктор. — Это сильно вредно? — поинтересовался я. — Вредное воздействие солнечного излучения, выхлопных газов, мобильных телефонов значительно опаснее, — пояснил доктор. Просветив меня, он увез свою чудо-машину из моего пристанища. Мне принесли завтрак. Рисовую кашу и хлеб с маслом я смолотил с большим желанием. Запил все стаканом горячего чая с печеньками «Юбилейное». Составив аккуратно посуду на тумбочку, сел на кровать. Постучавшись, в палату вошел человек, экипированный, как и все, кого я здесь видел, он предъявил удостоверение майора ГРУ, сказал, что должен забрать от меня и передать в Москву что-то ценное. Он достал телефон и набрал номер, доложив о встрече. — Вас, — майор протянул мне сотовый телефон и вышел из палаты. Я поднес его к уху, но ничего не говорил. На той стороне тоже молчали. Через десять секунд раздался голос Мартова: — Здравствуй, Алексей. — Доброе утро, товарищ генерал, — поприветствовал я. — Ну какое же утро? У нас ночь еще. — Виноват, доброй ночи! Как я понял, мой дурацкий трюк с молчанием Мартову рассказал Минин. Я был уверен, что услышу его голос. Генерал назвал свой пароль, я свой. Поздравив с возвращением, расспросил в общих чертах о поездке и попросил передать майору очки и карты памяти. Пожелал здоровья, мы попрощались. Я позвал майора, протянул ему очки. Он достал из папки плотный коричневый конверт из крафт-бумаги — я вложил туда очки, внутри которых была карта памяти, он запечатал, обернул бечевкой, даванул сургучную печать, попрощался и вышел. — Майор, — окрикнул я вышедшего уже за дверь курьера. — Слушаю, — вернулся он. — У моего напарника еще нужно забрать кое-что. — Уже сделано, — резко и четко ответил майор. — Как он там? — осведомился я. — Держится! — ответил военный, закрывая дверь. — Ясно, спасибо, всего доброго, — крикнул я ему вдогонку. Я сел на кровать. Все, теперь будем ждать реакции Москвы. Что же он там держится, неужели что-то серьезное? Доктор придет, разузнаю. Каша как-то не прижилась, в животе было некомфортно. Голова побаливает. Лег полежать, почитать новости. Задумался. Погуглил информацию о Роберте Фрэнсисе Кеннеди-младшем, который был родственником тех самых застреленных братьев Кеннеди. Экоактивист, писатель, он критиковал и разоблачал фармацевтические корпорации, считая, что они намеренно продвигают вакцины. Это сильно перекликалось с тем, что говорил американский ученый из ролика, который мне показал Марк. Кеннеди говорил, что для проведения работы по промыванию мозгов и отбеливанию своей репутации фармкомпании выделяют миллиардные бюджеты. В долларах, разумеется. При этом в 1989 году они получили «полный правовой иммунитет», то есть с них сняли ответственность за результаты вакцинации. Но это еще цветочки. Самая соль была в том, что в своих вакцинах они могли использовать любые вещества, в том числе токсичные, которые быстро угнетали иммунитет человека либо делали инвалидом. Разработка вакцин стала мегаприбыльным бизнесом, к тому же исключающим любую ответственность. В широком смысле фармкомпаниям больше не нужно было проводить глубоких исследований относительно безвредности выпускаемых ими вакцин. И это была пугающая правда. Задумался про ВОЗ — Всемирную организацию здравоохранения. Как в руководство ею могли поставить человека, который в 2005–2012 годах, будучи министром здравоохранения Эфиопии, трижды скрыл эпидемию холеры в стране — в 2006-м, 2009-м и 2011-м? С другой стороны, держать за яйца такого пройдоху большой плюс — он будет делать все, что нужно. Карманный такой чиновничек мирового масштаба. Все становится яснее, когда узнаешь о его успехах в качестве министра по привлечению иностранных инвестиций в Эфиопию. Еще тогда он снюхался с фондами Клинтонов и Гейтсов. Инвестор Уоррен Баффет в 2006 году перечислил в Фонд четы Гейтсов почти 40 млрд долларов — самый крупный благотворительный взнос в мировой истории. В качестве благодарности Баффета включили в правление Фонда. На расстоянии работа организации выглядит вполне гуманно, но это только если не смотреть вблизи. Проблема в том, что Фондом замалчиваются негативные последствия от проводимых вакцинаций. Целый ряд организаций подозревают Фонд Гейтса в том, что истинная цель прививок — ослабление людского иммунитета и ранняя смерть. Свою деятельность в Африке Фонд Гейтсов легендирует под благотворительность и безвозмездное предоставление медицинских услуг бедному населению африканских стран. Большой скандал разразился в 2014 году, когда Ассоциация католических врачей Кении открыто обвинила ВОЗ, что те с помощью вакцин стерилизовали миллионы женщин страны. Эти данные подтверждались результатами независимых лабораторных исследований, спорить с которыми у ВОЗ не было никаких шансов. Такие же обвинения посыпались на ВОЗ из Никарагуа, Мексики, Танзании, Филиппин. В итоге Всемирная организация здравоохранения под напором неопровержимых доказательств и общественного мнения призналась, что разработку вакцин, провоцирующих бесплодие, ведет более десяти лет. И тут возникает вопрос: если бы чета Гейтсов и иные «доброжелатели» действительно были заинтересованы в чем-то позитивном для народов Африки, почему они не занимаются вопросами обеспечения людей чистой водой, решением вопросов гигиены, здорового питания, чистой экологической среды? Почему именно вакцины? Не потому ли, что главная цель этого и иных фондов — путь к «золотому миллиарду» через уничтожение миллиардов людей? Очевидно, что Билла Гейтса и его Фонд не интересуют вопросы процветания африканского континента, скорее, наоборот — есть цель сократить численность его жителей. В связи с мировой пандемией деятельность Гейтса активизировалась. Он дает много интервью, заявляет об активной разработке вакцины от COVID-19 и чуть ли не объявляет сам себя спасителем человечества. Будучи гостем немецкого телеканала, Гейтс без шуток выдал, что видит острую необходимость в вакцинации 7,5 млрд людей, живущих на планете. Казалось бы, задача маловыполнимая, но Гейтс предусмотрел и это, заблаговремиенно создав ГАВИ — Глобальный альянс по вакцинам и иммунизации. Эту же организацию он предполагал использовать в качестве щита при возникновении любых проблем при реализации программ по глобальной вакцинации.