Раньше всех в Европе от обязательной вакцинации отказалась Швеция, там посчитали недопустимым нарушать конституционные права граждан самостоятельно выбирать себе лечение. Помимо всяких сомнительных вакцин Фонд Гейтса поддерживает также развитие ГМО-технологий на африканском континенте. Как и вакцины, цель которых вовсе не оздоровление, также и поддержка ГМО-продуктов не ставит целью справиться с голодом в Африке. О вредности ГМО-продуктов на сегодня известно всем. Странная картина получается: везде, где есть сомнительные проекты по сокращению населения любыми способами и любыми средставами, фигурирует Фонд Гейтса. * * * — Здравствуйте, — в бокс вошел доктор в резиновом плаще с красным крестом на груди, держа в руке рентгеновские снимки. — Чем занимаетесь? — поинтересовался он. — Лежу, размышляю, читаю интернет. Вы знаете, что чтение новостей стимулирует образование дофамина? — садясь на кровати, сказал я. Доктор, пропустив мои слова мимо ушей, подошел ко мне. — Что-то мне не нравятся эти ваши затемнения, пятна, видите? — он поднял к свету рентгеновский снимок и, водя мизинцем, стал пояснять свои опасения. — Из-за наслоения тканей не вижу, что у нас тут такое, тень от трахеи или что? Давайте сделаем вам компьютерную томографию, ее достоверность девяносто пять процентов. Для успокоения, хорошо? — Может, тогда сразу МРТ? — спросил я, посмеиваясь. Хотя я не особо понимал разницу между этими агрегатами и суть самих анализов в моем случае. — Нет, МРТ — это кисты, липомы, опухоли, а уплотнения и воспалительные процессы — это КТ, — объяснил доктор. — Хорошо, — согласился я. — Доктор, а что там с моим другом? — Температура, жар, нашли у него вирус, но не COVID-19, что-то другое, — поделился доктор, рассматривая снимки, поднятые вверх к свету, и корчась то так, то сяк, как будто играл со снимком в кривляния. — Но опасности для жизни нет? — насторожился я. Доктор опустил снимок и посмотрел на меня. — Не могу сказать, температура не спадает, изменения в легких, подключили к ИВЛ, работаем, — ответил доктор. — Сами пойдете или каталку возьмем? — Сам пойду, — ответил я. На днях я вычитал, что если пациент находится на аппарате ИВЛ больше шести дней, то шансы его вернуться к жизни близки к нулю. 90 % пациентов умирают. Это относится к больным именно с деструкцией легких. Ведь есть те, кто годами лежит в коме на ИВЛ, а потом выскакивает в жизнь бодреньким. Надо будет потом поинтересоваться у доктора, что он об этом думает. Пока я обдумывал все это, врач выдал мне халат с капюшоном, респиратор, пластиковую прозрачную маску, похожую на забрало. Мы пошли на второй этаж. Больница как вымерла, на всем протяжении пути мы не встретили ни одного человека. Доктор, нажав на ручку, открыл дверь в кабинет. Мы вошли, внутри скучал в ожидании нас еще один доктор. — Заходите, у меня все готово, — встав со стула, замотал он руками, пытаясь, вероятно, продемонстрировать готовность. Размахивая руками в костюме химзащиты, он смотрелся как привидение. Я лег на выдвижную кушетку, вмонтированную в аппарат. Доктор что-то тыкал на клавиатуре. По тоннелю кушетка со мной заехала в сам аппарат. Доктор скомандовал не двигаться и задержать дыхание на три секунды на вдохе и на выдохе. Вокруг меня задвигались рентгенологические датчики, фиксируя послойную структуру легких. Доктор внимательно следил за картинкой на мониторе, компьютер быстро обрабатывая результаты спирального сканирования, показывал, что происходит с моими легкими. Все прошло довольно быстро. После окончания томографии мы с доктором, который меня привел, вернулись в мою маленькую, скромную одноместную палату. — Отдыхайте, я поднимусь за результатами и через полчасика зайду к вам, — сказал доктор и вышел. Я снял с себя амуницию и лег на кровать. После томографии голова разболелась еще больше. Вообще, надо сказать, головные боли — не моя тема, навскидку я даже не мог вспомнить, когда последний раз с этим сталкивался. Зато помню, что началось это после «черного ящика», когда ехал в Китай и задыхался от нехватки кислорода. Что-то першило в горле и сильно мешало дышать. Как будто перышко попало внутрь и при каждом вдохе-выдохе щекотало. Попытался прокашляться, вроде стало полегче. Вернулся доктор. — Пока не готово, но я принес вам журнал, почитать не хотите? — радостно сообщил доктор и протянул мне его. Я прочитал обложку: рецензируемый научно-практический журнал Министерства обороны «Вестник войск РХБ защиты», том 4, № 1, январь-март 2020 года. Тема номера: «Пандемия COVID-19». Я рассмеялся, чем сильно удивил доктора. — Нет, спасибо, мне уже хватит информации по этой теме, — сказал я и с улыбкой вернул доктору журнал. Доктор, взяв журнал, развел руками и снова вышел. А я снова залез в телефон почитать новости. Нефть упала в четыре раза, во всем мире бензин подешевел на 20–40 %, а у нас цена только растет. Наши нефтяные компании додумались сжигать нефть, по типу, не доставайся ты никому. Ну а дальше плохой сценарий — если внешние доходы от продажи нефти падают, значит, дыры в бюджете страны и финведомостях олигархов затыкать приходится простому люду за счет высоких цен на внутреннем рынке. Офшорная аристократия имеет народ, а народу нравится. Не зря же была вживлена в мозг людей пословица: нас это самое, а мы крепчаем! Ситуация с повышением пенсионного возраста и НДС все наглядно показала. Налоги на самозанятых, «платоны», капремонты, утилизационный, торговый, туристический сбор. И странно, что со стороны государства помощи особой нет. Постучав в дверь, вошел доктор. В руках у него был снимок. — Вы уже переболели раз коронавирусом, верно? — начал доктор. — Так точно, — ответил я и привстал на левый локоть. — У вас какие-то неважные процессы в легких идут, — доктор теребил в руках снимок. — Это с прошлого раза или что-то новое? — поинтересовался я. Закусив нижнюю губу, доктор смотрел то на меня, то на снимок. — Пока некритично, будем смотреть. Давайте таблеточки покушаем, понаблюдаем, а к вечеру решим, что и как, хорошо? — Да, хорошо, — согласился я. — Вы сами себя как чувствует? — Голова сильно болит, тошнит, слабость — беременный я, короче! Доктор рассмеялся. — Если ориентироваться по этим симптомам, то я в таком же положении, как и вы, — мы рассмеялись, и я сильно закашлялся. — Давно? — спросил доктор. — Нет, с утра как будто в горле что-то першит. Прокашляюсь немного, становится лучше. — В целом как дышится? — В целом лучше, чем по частям, — пошутил я и попытался глубоко вдохнуть. Не получается, как будто что-то мешает изнутри. Как будто стянули грудину, и она меньше стала. — Ложитесь, отдыхайте, медсестра принесет то, что надо выпить, сразу. — Хорошо. Доктор, насколько все серьезно? — Легкие мне не нравятся, — сказал доктор, — но удивляет, что нет температуры. Лекарства выпьете, постарайтесь отдохнуть, а там посмотрим. Кнопка вызова врача вон там, — доктор показал на малозаметную кнопку рядом с розеткой. Не ошибиться бы, если вдруг нажать захочу, а тут как шандарахнет током, сразу к праотцам можно отправиться. Доктор ушел, я остался один. Перевернувшись на бок и подложив руку под голову, уснул. * * * Я проснулся через несколько часов весь в поту. На стуле, стоявшем у стены, сидела пожилая медсестра. — Проснулся, соколик? — спросила она, вставая со стула. В руках у нее был электронный градусник-пистолет. Поднеся его к моему лбу и померив температуру, она ушла за доктором. Минуты через три она вернулась вместе с ним. — Как себя чувствуете? — поинтересовался доктор и потрогал лоб. — Жар по всему телу, — сказал я, трогая свои руки. — Да, температура 38,4, сейчас капельницу сделаем, а пока, сестра, дайте ему таблетки, — распорядился доктор. Я выпил таблетки. Привезли капельницу. Медсестра ловко воткнула иглу в вену, а доктор подкрутил сверху капельницы дозатор. — Как дышится? — спросил доктор. — Да вроде нормально. Покалывание вокруг солнечного сплетения стало сильнее, — ответил я. Доктор распорядился взять мазки. Медсестра вышла за пробирками и, вернувшись, выполнила порученное. — Зоя Николаевна, — обратился доктор к возрастной медсестре, — глаз с него не спускать, если что, сразу меня зовите. И покормите его. — Хорошо, доктор, — сказала медсестра и гусиной походкой вышла из бокса. Несмотря на жар, температуру, внутри себя я чувствовал силы. Впечатление было такое, что все эти симптомы не у меня, как будто мозг и тело не были связаны. Через сорок минут капельница перестала капать. Медсестра высвободила мою руку. Полежав пять минут, я сел на край кровати, съел принесенный Зоей Николаевной суп с хлебом. Слипшиеся полусухие макароны с подгорелой котлетой съел наполовину. Сия готовка была явно не рук Гордона Джеймса Рамзи — то ли британского, то ли шотландского шеф-повара, рестораны которого 16 раз примеряли на себя звезду Мишлен, ту, за которую Нагиев бился в телесериале «Кухня». — Спасибо, Зоя Николаевна, — с улыбкой поблагодарил я медсестру и завалился на кровать.