Я сам обманываться рад! Кажется, именно эти бессмертные пушкинские строки и были фундаментом наших отношений года два или даже два с половиной. Потом мы расстались, и, как вы понимаете, не по моей инициативе. Кажется, ещё год я пытался вернуть её всеми возможными способами, вроде бы даже читал какие-то дурацкие заклинания из популярных «магических» брошюрок, обещавших непременно вернуть ушедшую любовь, но… – А-а, та самая овца, – мгновенно просекла кицунэ, не отвлекаясь от шоколада, – надеюсь, она зайдёт сюда и даст мне шанс свернуть ей шею. Я и ответить-то не успел, как Алина встретилась взглядом с Мияко, та нежнейше улыбнулась, хлопнула длинными ресницами. Раздался явственный лязг столкнувшихся звёздных крейсеров! В общем, через минуту моя бывшая с новым парнем уже протискивались в широкие двери заведения. И нет, они не были толстыми, просто Алина старательно рвалась вперёд, путаясь под ногами своего же спутника. – О, Алексей? Какая-я встреча! – Привет. – Я был вынужден встать. Они подсели к нашему столику, парень исподлобья смерил меня взглядом, повёл раскачанными плечами и зачем-то набычился. – А мы с Германом гуляем, вдруг смотрю, а тут… Да, знакомься, это Герман! Мы с ним пара! Я протянул руку. Знаете дебилов, которые при знакомстве с такой силой сжимают вам ладонь, словно хотят раздавить все пальцы? Ну, типа так они сразу ставят приоритеты, кто главный. Вот он был из них, мне стоило немалого труда не поморщиться, пока её избранник пытался травмировать мне кисть. Что взять с идиота? – А меня зовут Мияко! – не дожидаясь, пока я её представлю, вскочила кицунэ. – Герман, а-а… а-ах, вы выглядите таким… сильным и… Что у меня внизу всё… о-ах, запульсировало-о… Честное слово, я не сразу понял, что тут вообще происходит. Моя недавно крашенная блондинка с таинственными золотыми прядями под черными кудрями вдруг потеряла всяческий стыд, такт и скромность, превратившись в какое-то безмерно вульгарное и порочное существо женского пола. – Ге-ерман, какое редкое имя, правда? Наверное, так называют только принцев? А я приехала из Японии! – Она чуть сощурилась, выпятила губки и обеими ладошками приподняла грудь. – У нас самые красивые девушки! Вы ведь слышали о гейшах? А вы были в наших банях, где мужчины и женщины купаются вместе? – Не-е, а чё, можно? – Этот раскачанный урод мгновенно переключился со своей девушки на мою. Мияко победно улыбнулась начинающей ёрзать на стуле Алине. – А мы… я… то есть мы на Новый год летим в Европу, – попыталась пролепетать она, но обычной девушке никак не по силам тягаться с кицунэ. – Европа?! Фи, Герман, там же скучно, – лисичка вдруг резко прыгнула вперёд, садясь парню на колени и страстно заглядывая в глаза, – только Япония! Полетели туда-а! Со мно-ой! О-о, Ге-ерман! У меня есть нужные контакты, я многое могу и та-акое умею… На её высокой груди под свитером и курткой явственно встали соски! На нас уставились два официанта, теперь уже и я немножечко охренел, а у туповатого спутника моей бывшей вспотели ладони и пошло обильное слюноотделение… – Эй, ты что себе позволяешь, тварь?! – шипя, опомнилась Алина. – Я тебе сейчас все космы повырываю, сучка японская! Но Мияко холодно встретила её пылающий взгляд, словно удар меча на меч, одновременно перехватывая запястье двумя пальчиками. Бедняжка едва не взвыла от боли… – Только попробуй! Если хочешь жить… беги-и! – Герман, мы уходим, – уже на грани истерики вскочила Алина. Она схватила поплывшего парня за воротник, пытаясь утащить его за собой, но тот упирался руками и ногами. Уж он-то явно не собирался никуда уходить. Маленькая кицунэ неспешно соскользнула с его колен, удовлетворённо покосившись на естественно возникшее мм… возбуждение с его стороны, и послала пылкий воздушный поцелуй: – О-о, Ге-ерман, разберитесь с этой, мм… эмоционально невыдержанной девицей. – А-а, эта… типа… гейши там… в бане, когда? – Я сама найду вас, о-а-ах… Ге-ерман, что вы со мной делаете… а-ах! А-а-а-а-ау-е-е… Когда моей бывшей ценой слёз, пощёчин и визгливых матерных ругательств удалось кое-как увести своего, как я полагаю, теперь уже тоже бывшего, мы с разулыбавшейся лисичкой церемонно подняли чашки, она – чай, я – кофе. Оба официанта и девочка-администратор зала уважительно зааплодировали нашему столику: – Завтрак за счёт заведения! В общем, мы шикарно провели время, смеясь и беззаботно болтая ровно до тех пор, пока вдруг Мияко не глянула в окно и резко закусила губу. Я проследил за её взглядом и тоже замер: с противоположной стороны улицы на нас смотрели Инари и Мёбу. Как они нас нашли? – Не важно. Нам пора домой, Альёша-сан… Когда мы садились в вызванное такси, две сестры всё ещё внимательно глядели нам вслед. В машине Мияко всю дорогу молчала, сложив руки на груди, надувшись, как рыба-ёж, и напряжённо сопя в две дырки. Расспрашивать её о чём бы то ни было в таком настроении явно не стоило. Риск просто не оправдал бы результата, причём таксист понял это даже быстрее меня, выключив шансон и сконцентрировавшись исключительно на дороге. Уже на выходе он послал мне сострадательный взгляд мужского братства из серии: «Держись, братан, все через это проходили, главное, не лезь под горячую руку и купи цветы, раз уж накосячил…» Я благодарно кивнул. Хотя зачем? За совет с цветами! Почему бы и нет? – Нарисуй мне цветущую сакуру, – не оборачиваясь, попросила кицунэ, когда мы поднимались на второй этаж, – ещё я люблю речные лилии, но их нельзя срывать, они мгновенно вянут. Мы с отцом часто смотрели на лилии, когда он позволял посидеть с ним рядом на берегу. Я ужасно этим гордилась и вела себя тише мышки. Он читал или просто смотрел на небо, а я млела оттого, что меня не прогоняют, что мне можно как-то прикоснуться к его мыслям, прочесть вечное единство высокой звезды и её воплощения в белом цветке на зеркальной поверхности воды… – Ты не рассказывала о нём. – И сейчас не буду. Не заводи меня. Я голодная, где сердца твоих врагов? Пока Мияко принимала горячий душ, распевая что-то в ванной на японском, я поставил кипятиться воду и достал пакет молока из холодильника. Не знаю уж, насколько в дикой природе обычные лисы любят воду, но моя кицунэ бежала в ванную при каждом удобном случае, как минимум дважды в день. Столь же тщательно она следила за свежестью своей и моей одежды, строго отчитывая домашних бесов за малейшую оплошность или лень. «Заботливая и чистоплотная», так, кажется, она о себе говорила ещё с первых дней нашего знакомства. На минуточку я поймал себя на мысли, что почти не вспоминаю о своей прошлой жизни до того, как в моём доме неожиданно поселилась красивая японская девушка с рыжими ушками и пышным хвостом. Получается, всё, что было раньше, не так важно? Я был глуп и слеп столько лет? Бегал за непонятными иллюзиями, искал славы и денег, обжигался в любви, обходил людей и вообще мало во что верил. Хотя, возможно, именно отсутствие фундаментально-непоколебимых убеждений позволило мне так легко поверить в реальность маленькой кицунэ… – Да брось, от встреч с нами сходили с ума единицы. – Шум душа прекратился, и в приоткрытой двери показались часть голого бедра, круглое плечико, и замотанная полотенцем голова подмигнула мне. – Средневековые крестьяне искренне считали волшебных лис частью своего мира, потом мы часто дружили и даже заключали браки с учёными людьми, а в последнее столетие многие кицунэ спокойно работают в сферах шоу-бизнеса, литературы, музыки и даже мультипликации. Как ты думаешь, кто вообще придумал стиль аниме? – Лиса, – улыбнулся я. – Вот именно, – победно подтвердила Мияко, минутой позже появляясь закутанной в пушистый халатик, – так что не считай себя кем-то особенным, мы умеем наводить мосты и налаживать контакты. И если уж ты так настаиваешь, я расскажу тебе о сёстрах. Как все уже поняли, порой для неё было достаточно любой левой мысли, проскользнувшей у меня в голове, чтобы поймать её за хвост и принять как руководство к действию. Первое время меня это пугало, потом раздражало, сейчас, кажется, привык. Ну или по крайней мере смирился. Итак, у моей крашеной блондинки было двенадцать братьев и сестёр, большинство из которых давно жили своей жизнью, разъехавшись из родного дома во все стороны света. С отцом оставались лишь три дочери – Инари, Мёбу и Мияко. Учитывая, что у старших сестёр было по три хвоста, можно логично предположить, что они гораздо опытнее и умнее, а поэтому, несомненно, опекали младшую так, как это казалось им правильным. Нет, не как в истории Золушки, но тем не менее. Отец, разумеется, души не чаял в своей малышке, но всё же, согласно японским традициям воспитания девочек, был с ней если уж не чрезмерно строг, то достаточно отстранён. Ей нанимали хороших учителей, её образование было сбалансированным и гармоничным – иностранные языки, танцы, литература, искусство, музыка, спорт, домоводство, физика, химия, ну и, несомненно, магия. Последнее лисы изучают всю жизнь, каждый раз переходя на новый уровень. В плане того, что касалось «шпыняния и издевательств», Мияко явно преувеличивала, сёстры издевались над ней ничуть не более, чем любые старшие над младшими. Подкладывали живых тараканов ей в рис, клали листья крапивы под простыню, приклеивали тапки к полу, подсовывали чёрный чай вместо зелёного, сыпали горчицу в носки, подрезали лямки лифчика, бросали кусочек льда за шиворот во время урока каллиграфии и всё такое. Согласитесь, это достаточно далеко от «дедовщины». – Они злые, – упёрто твердила маленькая кицунэ, – и всё равно они меня обижали! Мальчиков воспитывают иначе, тебе не понять! – Хорошо, сейчас-то зачем они пришли? – Забрать меня домой. – Ну, если это как-то защитит тебя от Нэкоматы, то, возможно… – Глупый гайдзин! Да первое, что они сделают, вернувшись в Японию, это исполнят волю двух родов, передав меня с рук на руки драгоценному жениху. А через несколько месяцев, на празднике Сэцбун, я стану его законной женой, которую кланы принесут как совместную жертву Высшим богам! У меня невольно сдавило горло. В животе похолодело, пальцы сжались, но что можно было сделать, как исправить ситуацию, каким образом спасти ту, что за эти несколько дней стала совершенно необходима мне, словно дыхание… Я не знал. И она не знала. Спать не хотелось совершенно, остывший кофе казался горьким. Утро ознаменовалось двумя звонками от мамы. Сначала, как водится, упрёки, обиды, страдания, и нет мне прощения за всё! Потом, через пять минут, снисхождение, взаимные извинения, надежды на примирение, чтоб были у них к вечеру на тихий семейный ужин, без гостей, только свои и так далее. Лисичка повела плечиками, почему бы и нет, давай сходим. Всё равно никаких определённых планов на день у нас не было. С другой стороны, какие планы ни строй, а в любую минуту всё может кардинально измениться, у нас же тут бегает неограниченное количество японской нечисти, так что вряд ли мы надолго заскучаем. Не говоря уже о двух сёстрах-красавицах, которые обещали нас навестить, а если подумать, они ведь тоже нечисть, потому что демоны. – Ты обещал нарисовать мне сакуру, – тихо напомнила Мияко. Я протянул руку за блокнотом, верно, раз обещал, надо исполнять. Тем более что мне это, по сути, почти ничего не стоило, а кицунэ украсила наш стол пышным букетом в стеклянной банке из-под кубанских огурцов. Возможно, именно в Японии цветущая вишня действительно была чем-то сакральным, поскольку маленькая лиса села напротив и, сложив руки на коленях и вывалив набок язык, наслаждалась созерцанием бело-розовых лепестков. На меня оно не действовало. Ну, бывает… – Альёша-сан, ты самый лучший мужчина на свете! Как мне повезло, что я попала в дом художника. Кто ещё способен подарить девушке цветущую сакуру холодной осенью?! Я получил в награду два искренних поцелуя. Не тех, от которых начинаешь видеть всяких злобных монстров в той же «Ленте» на кассе, но всё равно, очень приятно. Вот, с одной стороны, если вдуматься, так она грубиянка, каких свет не видывал! А с другой стороны, если внимательно приглядеться, то она ласковая, словно котёнок, игривая, смешливая, заботливая, как вообще не знаю кто! Тысяча повстанцев на одного генерала Гривуса, нечувствительного к Силе, если ещё где-то на свете есть такая восхитительная девушка… Нас прервал звонок в дверь. Прежде чем подойти и посмотреть в «глазок», я дождался согласного кивка кицунэ, которая взяла на изготовку тяжёлый японский меч. – Это к тебе. – Я осторожно приоткрыл дверь. – Впускать? За ней стояли Инари и Мёбу, обе улыбались, а старшая держала в руках рыжего кота: – Он томился у входа. Это ведь ваш питомец? – Наш. – Не задумываясь о последствиях, я просто забрал кота себе. – И дверь закрой, – попросила Мияко, разумно не показываясь в зоне видимости с порога. – Вы не пригласите нас в дом? – Простите, мы сегодня никого не принимаем.