– Благородный самурай должен переносить голод с улыбкой, время от времени ковыряя бамбуковой щепкой в зубах, чтоб невежественные крестьяне думали, что он ел мясо, а сёгун гордился его невозмутимостью! – Ну, хоть шаурму купить можно? – Ты хочешь съесть кошку или собаку?! В общем, всё кончилось тем, что закупались мы опять в магазине, а полноценную еду Мияко приготовила мне собственными ручками на ближайшей свободной лавочке у детской площадки. Оказывается, если обычный лаваш намазать мягким сыром с зеленью, положить туда же ломтики копчёного лосося, добавить очищенный латук, оригинальный соус терияки, посыпать семечками кунжута и свернуть в рулет, то получается и вкусно, и полезно. – Конечно, не в моих интересах, чтоб ты жил долго и счастливо, Альёша-сан, но у меня добрая душа, и ты этим пользуешься. – Пока я ел, Мияко честно держала в ладошках бумажный стакан моего кофе, чтоб не слишком охладился. Наверное, если всерьёз задумываться об идеальной жене, то этот японский котодемон сделал лучшую ставку в своей жизни. Второй такой девушки нет. – Надеюсь, ты любишь бегать? Я уставился на неё как на психическую. Меж тем из соседней подворотни неспешно вышли те самые трое котов, с которыми мы уже встречались ночью в парке. Может, мне и показалось, но вроде бы сейчас на их полууголовных рожах читалось куда более агрессивное выражение. – Вечер в хату, девчуля! – Высокий главарь пригладил жидкие белёсые патлы. – К тебе без претензий, а вот с лохом твоим поговорить хотят. Серьёзные люди… Эй?! Я даже не успел спросить, кто и зачем, как понял, что уже несусь в сторону старого автомобильного кооператива за «Пятёрочкой». Ну, собственно, как, скорее меня несут по воздуху, а я едва успеваю перебирать ногами. Кицунэ с неожиданной силой держала меня за запястье левой руки, прыгая по крышам гаражей, как сумасшедшая белка, а сзади в экстазе погони надрывались коты… Не знаю, сколько мы бежали и куда, меня никто особо не спрашивал и моим мнением никто не интересовался, пару раз или больше я крепко приложился коленом, содрал кожу на костяшках правой руки, а потом вдруг вообще неудачно споткнулся, и мы бухнулись вниз. Мияко просто не смогла удержать мой вес, она же ещё маленькая. А в результате возбуждённые коты прижали нас в дальнем закутке, у горы разного строительного мусора. – Девчуля, смысл когти рвать? Сказано же, к тебе предъяв нет! Но раз убегала, то… мр-р… Обычно жутко болтливая кицунэ молча сделала шаг вперёд, решительно закрывая меня спиной. Главарь подмигнул своим, кажется, начинается. Двое парней бросились на неё с места в длинном кошачьем прыжке. Мимо. Девочка в шапке с ушками едва заметно крутанулась вокруг своей оси, и ребята разлетелись в стороны, лоб каждого теперь украшали четыре длинные царапины. Дикий вой боли и ярости взлетел буквально до небес. На пальцах троицы выросли длинные когти, лица покрылись шерстью, глаза налились кровью, оскаленные клыки сверкнули жёлтым. Жуть. – Теперь вам точно хана… – Только не выгрызай у них сердца! – попытался предупредить я. – И в мыслях не было, – праведно возмутилась Мияко, локтем ломая первому нападающему нос. – Я же не полная дура, ты сам говорил в музее, что вы до сих пор не разгреблись с островами. За каким мне ещё проблемы с войной кланов оборотней?! – Вот именно. – Но отметелить их мне никто не запрещает! Лисичка вертелась юлой, садилась в шпагат, прыгала через голову, взлетала вверх, успевая наносить точные и, видимо, очень сильные удары во все стороны. Ни одного попадания в воздух, каждый раз маленький кулачок, каблук или острый локоть находил свою цель! Это была какая-то танцевальная песня боя, честное слово. Но всё-таки драться одной против троих когтистых тварей ей было трудновато. Двоих она уверенно раскатала в асфальт, но рычащий главарь ещё держался на ногах. Крепкий, сволочь, жилистый и вёрткий, словно связанный из стальных пружин. Но не очень умный, потому что решил в первую очередь разобраться именно с кицунэ. Меня он вообще не брал в расчёт. Странно… – Тебе помочь, милая? Кот обернулся ко мне в тот же момент только для того, чтобы с размаху получить обломком старой совковой лопаты в морду! Я вложился по полной, и хоть драться не умею, но силой Господь Бог не обидел. Голову оборотня развернуло на сорок пять градусов, противный хруст шейных позвонков предшествовал его замедленному падению и… Он так и бросился наутёк, на всех четырёх лапах, скрываясь в узкой щели между ржавыми гаражными коробками. Двое других успешно изображали мёртвых. Соображают, значит. С другой стороны, недаром говорят, что у кошек девять жизней, так что не стоит за них переживать. – Ты сделал это?! Ты дрался за меня. – Обидеть художника может каждый, а вот выдержать потом удар мольбертом по башке… – О, мой герой! – Мияко кинулась мне на шею, счастливо болтая ножками. – Краса и гордость всех самураев, от Нагано до Киото, ну просто ми-ми-ми! – Уходим отсюда? – Да! Но только неторопливым, торжественным шагом, задрав головы, как победители! Кицунэ поправила шапочку, отряхнула колени, на всякий случай от души ещё раз пнула носком сапожка в бок каждого из лежащих противников и, взяв меня под руку, повела с места боя. Как я понимаю, спрашивать тех двоих, кто нас заказал и требовал меня видеть, бессмысленно, эта тайная информация осталась у сбежавшего главаря. Да, собственно, если задуматься, тут и вопроса-то особого не было, наверняка какие-нибудь местные прислужники нэко. Вроде той же странной женщины из министерства культуры, которая вознамерилась во что бы то ни стало заполучить открытку, подаренную мне профессором. Которая всё ещё, надеюсь, лежит в кармане моей рабочей сумки. Надо проверить. – Кстати, – я на ходу достал сотовый, – минуту… Папа? Да, мы в порядке. Нет, не волнуйся. Трубку маме не давай! Упс… привет, мам… Мияко передаёт тебе привет! Да. Конечно. Само собой. Вы ведь никого не пустили в дом? Ого! Ну, я в папе и не сомневался. Давайте не сегодня. Да, лучше завтра! А ещё лучше послезавтра. Мам, ты точно хочешь, чтоб мы к вам зашли? Нет, никакой тёти Люси и дяди Коли! Нет, не… Уф-ф… – Похоже, нас ждут весёлые времена, – подмигнув, в тон фыркнула девочка-лисичка. – Смотри, там какая-то харчевня или постоялый двор. Ты называешь их кафе, давай зайдём, после драки с вашими местными нэко мне совершенно необходимо вымыть лапки. Мне также нечего было возразить, тем более что адреналин недавних эмоций пошёл на спад и, кажется, боль в ноге решила о себе напомнить. Причём напомнила она как-то сразу и в полный голос. Я стал прихрамывать, джинсы на левом колене были порваны, видимо, стукнулся всё же неслабо, а крыши у гаражей железные. Так что она права, надо хотя бы смыть грязь, а то мало ли что можно занести на себе из этих забытых людьми и богом трущоб владельцев «запорожцев» и первых моделей «жигулей». Да, да, у нас в провинции на них ещё вполне себе ездят. Уличное кафе-шашлычная со звучным названием «Мамука и Вахтанг!» широко распахнуло нам двери. Мы ввалились внутрь. Тяжёлые занавески в узорах, дешёвый плазменный телевизор в причудливой раме, большой мангал у дальней стены, красные люстры, бархат, пластик, узоры гипсовых плит на потолке, узоры на линолеуме… О, этот ничем не убиваемый, грозный кавказский дизайн! – Эй, хозяин! А ну, быстро подай мяса и вина моему господину! Задержишься хоть на минуту – будешь иметь дело со мной! – Вах, карасавица, – сердечно выдохнул здоровенный небритый грузин у мангала, – для мэня счастьие иметь дело с табой! Садись! И его сажай, сейчас всё вам будит! Поскольку, кроме нас, в кафе всё равно никого не было, Мияко лично выбрала лучший, с её точки зрения, столик, скептически оглядела не особенно чистую пластиковую скатерть с прожжёнными дырами от сигарет, протёрла её салфетками и затребовала туалетную комнату. Мужчина указал большим ножом в конец зала. Через минуту умытая и довольная лисичка опустилась передо мной на корточки, проверяя мои раны: – Ох, Альёша-сан… Терпи, сейчас будет немножечко больно. Она ловко закатала мою штанину и, толкаясь в меня упругой грудью, нежно вылизала тёплым язычком кровоточащую ссадину на колене. Мамука или Вахтанг, уж не знаю, кто из них был за мангалом, вылупился на нас круглыми шарами. – Ты храбрее самого императора Японии! Покажи руку? О-о, это тоже надо зализать! Кавказец едва не начал капать слюной на горящие угли. Что эта экстремальная шалунья делает со взрослыми мужчинами, просто невероятно… Свежее мясо с шампура было изумительно вкусным. Кицунэ отказалась есть по ряду упомянутых выше причин, она понюхала поданное мне вино, даже окунула в бокал палец, слизнув несколько капель, но ограничилась стаканом молока. Кстати, молоко на кухне было, его использовали для соусов. Кавказский травяной чай с чабрецом и мятой также не вызвал у неё энтузиазма, но здесь она хотя бы не ругалась и не наезжала на официантов. Хотя Мамука (Вахтанг?) явно был бы не против даже такого общения. Домой мы вернулись часа через два или, может, три, когда уже совсем стемнело. По дорогое нам никто не встретился, я имею в виду каких-нибудь агрессивных незнакомцев, да и знакомых тоже. Никто не спешил на нас нападать, преследовать, шпионить, фотографировать и так далее. Ни полиции, ни властям, ни уголовникам, ни нэко или всякой иной нечисти, похоже, не было до нас никакого дела. Нудный червь сомнений в левом виске зудел, что всё это ненадолго, ну и пусть. В конце концов, ничего плохого мы не делаем, мои родители уже на нашей стороне, а всё прочее как-нибудь рано или поздно уладится. Я всегда это знал и верил. Просто ещё в далёком детстве, когда мы играли с двоюродной сестрой, моей одногодкой, она притащила из школы рукописный гороскоп, так вот там, по цифрам моего рождения, можно было прочесть всякую ерунду, однако одна фраза навечно врезалась мне в память: «Иногда ему будет казаться, что он погиб, но Судьба всегда пошлёт ему спасение!» Не знаю, почему и какой звёздной силой, но оно срабатывало. В юности, в армии, в институте и вот, получается, даже прямо сейчас. Мияко-сан, как всегда, подчёркнуто вежливо поклонилась каждой из трёх бабушек, сидевших у нашего подъезда. Я тоже поздоровался со всеми сразу. Когда входили в подъезд, за спиной раздалось: – Проститут такой, ась… Поди и наркоман ещё! Хотя чего иного от них можно было ожидать, верно? Бабки у нас до сих пор одна из самых активных частей общества, и уж если попал к ним на крючок, то соскочить не удастся по-любому. Интересно, а вот когда современные девушки станут бабушками, в наколках, с пирсингом, цепями в носу и ни шагу без Инстаграм, завязавшие с кокаином, проклявшие Бузову, Левана, Оксимирона, считающие Басту классикой колыбельной песни, они тоже будут проводить вечера в узком кругу, стайками у собственных подъездов? Как же они будут называть входящих-выходящих девчонок? Наверняка в их кругу слово «проститутка» будет практически комплиментом, данью зависти и тоски по безвременно ушедшей молодости. Хотя, возможно, и у теперешних бабок так же? Мир мало меняется, два-три поколения совершенно ничто в области вековых традиций. Есть вещи неизменные. За дружеским столом мой отец, лауреат научных премий и заслуженный учитель Российской Федерации, упрямо поёт старые казачьи песни, которым его учил дед: «Ой-ся, ты ой-ся…», «Не для меня…», «Полно вам, снежочки…». Как так? Ведь по уровню образования и общечеловеческой культуры он давным-давно вырос из всего этого, но что-то простое и чистое в музыке и словах по-прежнему трогает его душу. Это как у Александра Сергеевича Пушкина в его бессмертных «Маленьких трагедиях»: …едва оставил память о себе В какой-нибудь простой пастушьей песне Унылой и приятной… Нет, ничто Так не печалит нас среди веселий, Как томный, сердцем повторённый звук… – У нас гости, – ещё на первом этаже предупредила лисичка, бдительно принюхиваясь, – не бойся, это Виталий Юрьевич-сан, с ним ещё двое. Не враги. Действительно, на площадке у двери моей квартиры (или уже надо было писать «нашей»?) растерянно мялся старый друг моего отца. Рядом стояли двое крепких ребят в белых халатах, наброшенных на плачи поверх обычной одежды. В углу лежал небольшой алюминиевый чемоданчик с красным крестом. Понятно… – Алексей, Мияко-сан, коничива вам обоим, как говорится! У нас срочное дело, вы должны послужить науке! – Виталий Юрьевич, мы очень устали, у нас был тяжёлый день. Пропустите, пожалуйста. – Алексей, вы меня не понимаете, – он всплеснул руками, закатывая глаза, – ваша подруга – это же такой уникальный материал! Это даже не «нобелевка», это событие практически планетарного масштаба! Вы просто не имеете права скрывать её. В конце концов, она не ваша собственность! – Вообще-то как раз таки его, – аккуратно вставила свои пять копеек кицунэ, – я его подарок.