Ноги обтянуты чёрными чулками в крупную сетку, дальше — короткие кожаные шорты. Выше — полоска белого живота, сетчатая майка на голое тело, сверху — растянутая кофта грубой ручной вязки. Последний писк Парижской моды: гротескное сочетание вульгарной порочности и домашнего уюта. — Ты пришла меня убить? — Снова мимо, — Амели щелчком запустила окурок в голубя, сосредоточенно клюющего в паре метров от них. Голубь подёрнулся рябью, заискрил и исчез. На брусчатке остался лишь окурок с карминно-красными следами помады. — Всё фальшивка, — сказала девушка и тряхнула чёрными волосами. С тех пор, как мы не виделись, волосы у неё отросли… — подумал Мирон. — О чём ты? — вроде бы рассеянно, он блуждал глазами по площади, высматривая Оссеан. Почему-то казалось, если они столкнутся, случится что-то нехорошее. — Этот терминал, — Амели подбородком указала на фонтан. — Эти голуби. Весь этот сраный город. Здесь всё не настоящее. — Что тебе надо? Мирон вдруг почувствовал жуткую усталость. Захотелось лечь прямо здесь, на поребрике, и закрыть глаза. — Мне нужна твоя помощь, — сказала Амели и нервно огляделась. Она знает, что я не один, — отметил Мирон. — И тоже не хочет встречи… — Я в твои игры не играю, — сказал он. Вспомнилась розовая, залитая кровью кровать в лав-отеле… А ведь её больше некому сдерживать, — подумал он. — Такеши мёртв, и безумие Амели вырвалось на свободу. Он вдруг почувствовал, что ветер стал гораздо холоднее. В нём присутствовали сырость не просохшего асфальта, тлен застоявшейся воды и острый запах озона. — Игры кончились, — сказала Амели и села рядом с ним на поребрик. Мирон ощутил тепло, исходящее от её тела, колючую плотность шерстяного рукава, коснувшегося его запястья, твёрдость обтянутого сеткой колена… На мгновение ему показалось, что она — такая же голограмма, как голубь. — Ты не понимаешь, что такое личное пространство, да? — Мирон отодвинулся, но девушка, скользнув попкой по мраморному ограждению, прижалась еще плотнее. — Ты меня заводишь, — сказала она и бросила косой взгляд из-под чёлки. — Жалко, что в Токио не удалось трахнуться. — Извини, конечно, но нет, — Мирон встал, собираясь уйти. — Ты ничего от меня не получишь. — Спорим? — Ты сумасшедшая. Двинутая на всю голову. — Я знаю. Ты уже говорил. — Слушай, сейчас сюда придут. И лучше бы вам не встречаться. Во избежание… — Киборг, которого к тебе приставили для охраны? Я её не боюсь. Амели сидела, оперевшись руками о поребрик, широко расставив ноги в высоких армейских ботинках. — Она не киборг, — опешил Мирон. — Она… — А вот сам сейчас и убедишься, — легко оттолкнувшись, Амели вскочила и встала рядом, по-хозяйски просунув руку ему под локоть. В двух метрах от них стояла Оссеан. Помада чуть смазана, белоснежное пальто усыпано хрупкими хлебными крошками. Вытирая пальцы бумажной салфеткой, она не отрывала взгляда от Амели. Мирон почувствовал, что должен что-нибудь сказать. — Оссеан, это… — Сука, — сказала Оссеан. Мирон вздрогнул — настолько изменился её тон. — Пошла вон. — А то что? — прищурилась Амели. — Мирон, отойди от неё, — Оссеан перевела взгляд на Мирона. — Отпусти её руку и иди к авиетке. Мы улетаем. Она говорила с ним, как взрослый с ребенком. Ни секунды не сомневаясь, что тот послушается. — Сначала объясни, что происходит, — сказал Мирон. — Вот видишь, — улыбнулась Амели. — Он не хочет с тобой идти. — Мирон? — на мгновение глаза Оссеан сделались огромными, она вновь походила на хрупкую девушку. Но так как он не двигался с места, лицо её отвердело. Кажущаяся хрупкость слетела, как кокон с вылупившегося богомола. — Ты пойдёшь со мной, — резко заявила она и схватила Мирона за другую руку. Хватка напомнила стальные кусачки, которыми перекусывают проволоку. — Это мы еще посмотрим, — ответила Амели и перехватила руку Оссеан. Девушки, словно фурии, уставились друг другу в глаза. Мирон был забыт. Амели попыталась пнуть Оссеан в пах, нога её была перехвачена и вздёрнута вверх. Амели совершила ловкий кувырок и приземлилась на брусчатку с торжествующей улыбкой. Оссеан низко пригнулась, выставив руку. Другую она отвела далеко назад, из левой ладони её вырос серебристый тонкий клинок. Совсем, как у девочек — сукибана, — не к месту подумал Мирон. Он нервно оглядывался вокруг, но видел лишь спины — люди, почуяв угрозу, поспешно удалялись с площади. Такеши говорил, что Амели обучалась в том числе и боевым искусствам, — вспомнил Мирон. Девушки были похожи на двух хищных стрекоз. Взмахивая руками-крыльями, они с невероятной скоростью пикировали друг на друга. Атака перетекала в защиту, затем снова в атаку — они двигались беззвучно, слышен был только шелест одежды. У Оссеан появился второй клинок — из правой ладони. Амели орудовала длинной изогнутой катаной, в которой Мирон с замиранием в груди опознал второй композитный меч. Тот, который остался в Токио, у Хитокири. Повинуясь импульсу, он положил ладонь на ближайшую клюшку. Кухня возникла вокруг, как по волшебству. — Ты их видишь? — спросил он Платона, который что-то делал, сидя за столом. — Разумеется, — откликнулся брат, не отрываясь от своего занятия. Мирон в шоке выпучил глаза: Платон чистил пистолет. Аккуратно разложив на чистой тряпочке все детали, он скрупулёзно наводил лоск на ствол винтажного люгера. — Может, объяснишь, что происходит? — Мирон, находясь в виртуальности, в отличие от брата не видел того, что происходит на площади. — Ты выполнишь мою просьбу? — Платон ловко собрал пистолет и посмотрел Мирону в глаза. — Смотря какую. — Ты должен убить Орэн, — сказал он и протянул Мирону оружие. — Ты с ума сошел! — крикнул Мирон. — Виртуальный пистолет не будет стрелять в Минусе. — Так значит, проблема только в этом? — брат всё так же протягивал пистолет. — Нет! Я не собираюсь никого убивать. — Тогда она убьёт тебя. — Если бы она хотела, уже убила бы. Или хотя бы попыталась. — Она сумасшедшая, — гнул своё Платон. — Убей её, и избавишь себя от кучи проблем.