— Ты провёл в Плюсе всю сознательную жизнь, — тихо сказала Оссеан. — Ты знаком со всеми его преимуществами. Но ты плохо представляешь опасность этого несуществующего мира. — В первую очередь, — Мирон вновь посмотрел вниз, в операционный зал. Там, по его прикидкам, работало человек двести. — В первую очередь я отказываюсь считать его несуществующим. В конце концов, там живёт мой брат. Я не могу общаться с ним, и в то же время думать, что его нет. — Когда ты говорил с ним в последний раз? — спросила Оссеан. — Давно, — быстро сказал Мирон. — Возможно, слишком давно. Но я еще не готов. После всех тех событий, после того, как он стал… — Призраком? — Ты надо мной издеваешься, — сказал Мирон. — Самую малость, — согласилась Оссеан. — Извини, но меня забавляет твой дуализм. — Дуализм? — Приобретенная биполярность. Раздвоение сознания, — она повернулась к Мирону, встав спиной к поручням балкона, и посмотрела ему в глаза. Тонкая фигурка. Талия, грудь — всё на месте. Лицо — как у эльфа из сказки, — Мирон смотрел на Оссеан и никак не мог разобраться в своих чувствах. — Но физиологически она — мужик, — напомнил он себе. — Эта особенность развивается у людей, много времени проводящих в Плюсе. В Минусе они — законопослушные граждане, отцы и матери, тихие незаметные люди. А в Плюсе… — Ты имеешь в виду способность перевоплощаться в персонажа, — перебил Мирон. — Но это — не биполярка. Обыкновенный аватар, для удобства пользования. — Да ну? — Оссеан стала похожа на проказливого лисёнка. — Ты готов признать, прямо сейчас, что Мирон Орловский — боевик, способный убить человека, и неоднократно это делавший? — Это не я! — против воли воскликнул Мирон. — Это… Кровавый Точила. —… — Ладно, я понял. Но сейчас-то здесь я. Не он. — Вот об этом я и говорю, — серьёзно кивнула Оссеан. — Человек, сутки назад творивший чудеса для того, чтобы выжить, сейчас боится встретиться с братом. — Кстати, — вспомнил Мирон. — Почему Чёрный Ферзь? Что это за имя такое? — В шахматах ферзь — самая сильная фигура. — Ладно, но причём здесь я? — Ты появился в стойбище — и в нашем фильме — неожиданно. Вне плана. Леонид хотел тебя выпилить, но мы с Айзеком решили, что квест Виталия может от этого выиграть. Месяц кочевой жизни для наших подписчиков — это слишком много, рейтинги уже начали падать. Мы сами уже хотели вмешаться, но тут появился ты… И за считанные часы превратил однообразный пасторальный трип в приключенческий вестерн. Рейтинги взлетели до небес, а ты стал новым идолом молодежи. Разумеется, мы не могли упустить такой возможности. Наши пиарщики придумали тебе ник, имидж, историю… — Погоди, — вставил Мирон. — Виталик говорил, что фильм идёт без редакции. Ни монтажа, ни режиссуры… — И все подписчики искренне в этом уверены, — кивнула Оссиан. — Но представь, что Виталика убили — там, где он был, это обычный способ решать проблемы… Что бы стало с психикой изнеженных пользователей Плюса? Разумеется, мы редактировали всё, что он видит — и снимает. Не забывай, встроенный нейротранслятор — это наша разработка. Мы не могли рисковать. — Сколько… — Мирон почувствовал, что в горле пересохло, и закашлялся. — Сколько у Виталика подписчиков сейчас? — Не так уж и много, всего двести миллионов. Основная масса перешла на новый аккаунт: Чёрный Ферзь. Там — больше миллиарда. И они тебя обожают. Чтобы усилить впечатление, мы смонтировали несколько роликов из твоих старых приключений — битва в монастыре, гонки на мотоциклах по Токио… — Как вы о них узнали? — рявкнул Мирон. — От Платона, — пожала плечами Оссеан. — Он слил нам терабайты видео: ты скачешь по крышам, ты мчишься на турбо-джете, ты вершишь правосудие чёрным композитным мечом… — Правосудие? — вскричал Мирон. — Что за бред!.. — Платон решил, что такой контекст будет более чем уместен. Людям давно не хватало героев. Кого-то, кто не задумываясь встанет на защиту слабых и угнетённых. Сделается новым символом справедливости. И этот герой — ты, Мирон. Он понял, почему к нему приставили эту… это… нечто с эльфийским личиком, хрупкой талией и белыми, похожими на нимб, волосами. Если бы то, что он сейчас узнал, рассказал, например, Айзек — а еще лучше Леонид, с его лощеной улыбочкой, с его нарочитыми манерами… Он бы бросился в драку. Размазал бы сопли по его холёной морде, смешал их с кровью, а потом свалил на этот прозрачный, снобско-нанопластиковый пол, и пинал бы… Оссеан он ударить не мог. Поэтому ей — ему — и поручили высказать всю правду-матку. Всю, так сказать, неприкрытую правду. — Значит, всю эту лажу придумал Платон? Разобравшись, как функционируют вакуоли, он без труда открыл выход на балкон и вновь уставился на бесконечное колышущееся море гречихи. Ветер даже доносил жужжание пчёл… Искусственных пчёл, — напомнил он себе. — Фальшивых. Таких же, как и всё здесь. — У него не было связи с тобой несколько месяцев, — сказала Оссеан, вставая рядом у перил. — Но, как только он увидел первые кадры трансляции… — Всё, к чему прикладывает руку мой брат, становится ненастоящим, — сказал Мирон. Во рту, на языке, ощущалась кислая горечь. — Он не способен испытывать подлинные эмоции. — Он пожертвовал собой ради всего мира. — И это был точный расчёт. Не эмоции. Он просчитал, что так ему легче будет справиться с Призраками. Мирон вспомнил, с чего начался этот разговор и усмехнулся. — Я не буду вам помогать, — сказал он. — Не буду больше скакать по крышам на потеху толпе. — На самом деле, это и не потребуется, — улыбнулась Оссеан. — По тому материалу, что у нас уже есть, была составлена нейромодель, и теперь нам остаётся лишь придумывать достаточно захватывающие приключения Чёрного Ферзя, и выкладывать их на выделенном канале. Этим занимается отдельная творческая группа. Мирон вновь усмехнулся. Теперь Платону не нужен даже брат. Только его виртуальная копия. — Ты ведь ещё не понял своей выгоды? — спросила девушка. Мирон угрюмо пожал плечами. — Ты теперь свободен. Можешь стать кем угодно, лицом из толпы. Стоит тебе снять зеркальный шлем — и ты невидимка. Живи, как хочешь, никому нет до тебя дела. — То есть, как выглядит Чёрный Ферзь без шлема, никто не знает, — на всякий случай уточнил Мирон. — Я думала, до тебя дойдёт намного раньше. — Ты сказала, вы использовали видео из Токио. А я там не носил никакого шлема. — Ну ты как ребенок, — она закатила глаза. — Это графон. Мультяшная картинка. — Я хочу поговорить с братом, — заявил он. — Но мы не закончили… — Закончим после того, как я доберусь до его тощей виртуальной шейки. Совсем распоясался, иск-ин недоделанный. Надо вправить ему мозги. А вот сейчас, — улыбнулась Оссеан. — Узнаю Чёрного Ферзя. Кстати: я тоже его фанатка. Идём, — она схватила его за руку, как маленькая девочка, обеими ладошками. — Я отвезу тебя к Платону. Оссеан отпустила его и поднесла одну руку к лицу — Мирон только сейчас заметил у неё на запястье имплант. Девушка нажала кнопку, перед её глазами, прямо в воздухе, появился виртуальный образ пульта управления. Она махнула рукой, и прямо из балкона стал вырастать трап. — Наниты, — пояснила девушка. — Мы только экспериментируем, но это здание построено из «умных» клеток, которые могут перестраиваться, повинуясь набору сигналов. К выдвинутому трапу подплыла авиетка. — Я думал, вы общаетесь с Платоном прямо из конторы, — заметил Мирон. — Мы — да, — Оссеан нажала еще одну виртуальную кнопку, и авиетка раскрылась, подобно цветку. — Но я хочу тебе кое-что показать. — Это как-то связано с моим братом? — Мирон не двигался с балкона. Надоело, что ни на один свой вопрос он еще не получил ни одного конкретного ответа. — Напрямую, — ступив в авиетку, девушка устроилась на подушках. Ни рулевой колонки, ни пульта управления внутри авиетки Мирон не заметил. Только круглый диван со столиком в центре. — Похоже на летающую тарелочку из детских мультиков, — заметил он, устраиваясь рядом с Оссеан. — Мы на это и рассчитывали, — кивнула она. — Образы, усвоенные в детском возрасте — самый стойкие. — Мы летим в город? — спросил Мирон, когда под днищем авиетки замелькали крыши домов. — В самый центр, на площадь Независимости. — Ого. И что там? — Увидишь. Авиетка опустилась возле стеклянного купола, с крыши которого пытались взлететь бронзовые аисты. Мирон осторожно выглянул наружу — никто не обращал на них внимания, хотя по площади гуляли толпы народу. — И зачем нам фонтан? — спросил он. Ветер пах красным кирпичом, солнцем и голубиным помётом.