– Выходим, – сказала Диана, – Пора. – Компьютер выключить надо, – заметил Барсучонок, – Вдруг вернёмся. – Действуй, как считаешь нужным. Диана протянула ему Беретту – как положено, рукояткой вперёд. Они спустились как можно спокойней, без лишнего шума. Автомобиль дожидался с приветливо распахнутой задней дверью. Кель и Барсучонок закинули сумки и устроились на сидении, обитом роскошной розовой кожей. Щёлкнули дверцы, заработал кондиционер. Автомобиль тронулся. – Я вас еле нашёл, – отметил Гобзема, выруливая вокруг палисадника, – В школе вас уже нет, дома тоже не было. Где вы бродили? Я уже думал «Перехват» объявлять. Куратор был одет в щегольское светлое пальто до колен. Такие как раз входили в моду. – Мы скрывались, – сказала Кель, – И ещё мы очень голодные. – Это мне знакомо. Сейчас, ребятки, я вас отвезу в одно превосходное место. – А может, мы лучше дома поедим? – предложил Барсучонок. – Нельзя. Этот болван Багрымчик слил людям Самди твой адрес. Они могут тебя достать. Так что нужны радикальные меры. – Как вы думаете, – Диана достала из внутреннего кармана пиджака солнцезащитные очки, – у вас получится провести моего друга в вашу ведомственную столовую? – Я бы смог, но это бесполезно, – Гобзема даже не оглянулся на Барсучонка, – Там не кухня, а дрянь. Кормят, как на заводе. У нас все нормальные люди совсем не в столовой питаются. – А где они обедают вместо столовой? – Я вам сейчас всё покажу… В колонках пульсировала абстрактная электронщина. Диана прислушалась и поморщилась. – Включи «Соломенных енотов». – Я не знаю, кто это, – Гобзема поворачивал, – и у меня их нет в фонотеке. Автомобиль остановился на светофоре. Диана достала свежую кассету и протянула между креслами. Гобзема сделал возмущённое лицо, но взял. Дальше ехали веселее. А Барсучонок только сейчас понял, насколько устал. За окном мельтешили центральные улицы. Серебристый купол собора висел над домами, словно металлическое облачко. – Вам ещё что-нибудь надо? – спросил Гобзема. – Если останемся целы, купишь нам фикус, – сказала Кель, – Как в «Леоне». – Это аглаонема, – подал голос Барсучонок. – Кто? – У Леона был не фикус, а аглаонема. У аглаомены листья не блестят, как у фикуса. – Всё правильно, – Диана кивнула, – купишь нам аглаонему и запасной фикус. – В твоём возрасте пора бы «Таксиста» смотреть, – заметил Гобзема, – «Леон» – он же совсем для детей. Они поворачивали у серой глыбы бывшего Исполкома. На другой стороне улицы чернел облицованный гранитом Дом Детского Творчества. Его построили в конце семидесятых, на последнем выдохе советской мечты. Большой, с конструктивистскими лентами окон и гранитной аркой на входе, он занимал половину квартала и словно соревновался с собором на другой стороне площади. Внутри – лабиринт коридоров, старые паркетные полы, витражи на лестничных клетках. На первом этаже зимний сад, куда ведут замаскированные двери. Барсучонок бывал там – давно, ещё в младших классах, когда ходил на кружки. – Сюда, – сказал Гобзема. Они объехали квартал и остановились во внутреннем проулке. В забранных решётками окнах полуподвального этажа горели уютные круглые лампы. С этой стороны Дома Детского Творчества Барсучонок никогда не был. – Спускаемся, – сказал Гобзема. Они оказались в полуподвальном сводчатым зале. Он был намного просторнее, чем казалось снаружи. Возле накрытых бежевым пластиком стен – круглые столики на затейливых чугунных ножках. Играла тихая и невнятная музыка. За барной стойкой стояла суровая блондинка с мелированныи волосами. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять – всяких Соломенных Енотов здесь не включают. Город за окнами казался совсем чёрным. И только из крайнего, третьего окна можно было разглядеть золотые огни на фасаде мэрии. – Ребят, вы что будете есть? – спросил Гобзема. – Барсук всеяден, – произнёс Барсучонок, – но предпочитает животную пишу. – Мне то же самое, – сказала Кель. – Значит, пиццу нам, – скомандовал Гобзема, – Большую и на всех. Он с облегчением плюхнулся на стул. Потом поморщился, снял пальто и повесил на едва заметную вешалку. – Надо вести себя по-человечески, – пояснил он, – раздеваться перед едой, как в Европе… Под пальто у него была светлая рубашка с коротким рукавом и пятнистый галстук. Ни портупеи, ни кобуры. Кель и Барсучонок пристроилась на диванчике. – А тут всегда так пусто? – осведомился Барсучонок. – Я за всех заплачу, не суетись, – произнёс Гобзема. – Мне просто интересно, – Виктор потрогал доски стола, – Ну, доходность места, понимаете? – А, это… – Гобзема огляделся, – Сегодня что-то пусто совсем… Тревога объявлена, всё либо по домам, либо на объектах. Нет, я понимал, что будет мало народа, но не думал, что мы будем одни… Так, ребята, подождите… Он полез в карман пальто и достал мобильный телефон. Тогда они были огромные, дорогущие и антенну надо было вытягивать. Гобзема вытянул антенну, попикал кнопками, нахмурился. – Сигнала нет. Странно. Такое ощущение, что сотовая станция не отвечает. Он поднялся. – У вас есть второй телефон? – спросил он в сторону стойки. Блондинка с мелированьем кивнула в коридорчик возле кухни. Гобзема пошёл туда. Барсучонок, как мог бесшумно, поднялся и подошёл к стойке. Да, всё как он и думал. Первый телефон стоял здесь. Виктор схватил трубку и поднёс к уху. – Эй, положи! – сказала администраторша. Вместо ответа Барсучонок очень непринуждённо достал из кармана Беретту. – Не мешайте! – прошипел он. – Да, не мешайте нам, – добавила Кель. Она целилась из-за стола. Блондинка оставила на шаг и бросила взгляд в коридор. Гобзема как раз брал телефонную трубку. Она сглотнула и ничего не сказала. В трубке щёлкнуло, появился второй канал. Было слышно, как пальцы нажимают на кнопки. – Алло, двадцать второй вызывает Окружную! – Окружной на связи, – сообщил хриплый бас, – Докладывайте. – Объект К у меня. С ней её приятель. Я разрешил им ехать вместе, чтобы не внушить беспокойства.