— Обычно за этим следует «но», — фыркнул Лидс. — Ты самый талантливый миели, но спустил свою судьбу в отхожее место, не родил мне наследников и поселился в проклятом лесу. — К Инраду наследников, — ответил Ерикан. — От них лишь одно расстройство. — Ну да, тебе ли не знать, — хохотнул миели. — Но раз ты действительно просишь, да к тому же отвесил такой комплимент, чего я от тебя и вовсе не ожидал, то так тому и быть. — Миели? — наконец удалось вставить слово Юти. — Я хотела стать мастером-кехо! Девочку и без того злила твердая убежденность учителя, что она не готова к мастерству. С обручем все ее способности кехо, пусть и ненамного, но улучшатся. Однако обсуждение ее судьбы, точно Одаренная была здесь вместо топчана или стопки книг, раздражала Юти. — Воин пользуется каждым шансом, который предоставляется, — назидательно ответил Ерикан. — Возможно, ты не скоро встретишь достойного миели. А Лидс один из лучших. — Богиня тебя прибери, кто ты и что сделал с моим отцом? Или тебя укусил какой-то оскверненный зверь?! — воскликнул сын Ерикана. И уже спокойнее добавил, — Но в чем-то твой учитель прав, девочка. Чтобы стать мастером-кехо особого ума не надо. Знай, бей оскверненных и тварей, развивай тело. Скучно, одним словом. А вот стать даже неплохим миели — задача интересная и непростая. Юти ничего не ответила, часто дыша носом, будто боец на кулачных ярмарочных боях, которые устраивали для потехи. Потому что понимала, если сейчас начнет говорить, ничего хорошего эти два старика не услышат. Однако Лидс, каждый взгляд которого сверкал искрами веселья, не стал развивать неприятную тему. Жестом, не терпящим никакого возражения, он пригласил гостей к столу, где их уже ждало нечто вроде травяного супа. Горячего и ароматного. Миели явно знал, что Ерикан и Юти скоро придут. Девочку подобное совсем не удивляло. Ведь окружающий лес являлся для Лидса ушами и глазами. И вот когда Одаренная наелась, отогрелась и уже была настроена не столько категорично, миели тронул ее за плечо. Замерзшие деревья, дрожавшие своими пожелтевшими листьями, с интересом наблюдали за девочкой, недоуменно шагавшей за согбенным старичком. Тот вел ее долго, пока они не добрались до крутого оврага, внизу которого виднелась узкая лента воды. — Садись, — сказал Лидс. Голос его стал повелительным. Миели, наверное, и не подозревал, но именно сейчас больше всего походил на отца. — Ты знаешь, где точка разума? — Да, — показала Юти на себе, ткнув в середину шеи. — Большая часть Одаренных никогда не использует ее, — рассказывал Лидс. — Если заблокировать точку разума, то энергия жизни не пойдет дальше. — Человека можно парализовать или убить, — кивнула Юти. — Верно, — согласился миели. — Однако это единственный способ открыть свой разум силе. Отказаться, пусть и временно, от своего тела. Этим мы и будем заниматься. Только подобное должна сделать ты сама. Заблокируй руки и ноги, точно их не существует. Юти, хоть и с сомнением относилась к необходимости стать миели именно сейчас, подошла к наставлению Лидса со всей ответственностью. Она искренне пыталась «избавиться» от собственного тела, однако от долгого сидения на холодной земле только замерзли задница и ноги. Лидс смотрел на нее с некоторой надменностью, присущей обычно взгляду амиста, когда те глядели на чернь, однако ничего не говорил. Лишь когда солнце сбежало по покатому небосклону подальше от проклятого леса, молчаливо дал ей знак подниматься, и они вернулись в землянку. Так потянулись томительные и бесполезные «занятия» девочки. Каждое утро Юти лишь обреченно понимала, что ее ждет день холода и тупого сидения в побелевшем от редкого снега лесу. Наступало время года, которое за Тимерским морем называли сдержанно — зима. Юти не понимала, что это значит. Хребет Дракона укрывал восточные земли от холодных ветров. Небольшая часть из них приходила лишь с Кровавого моря. Однако девочке зима не понравилась. Цветку, который все время жил в тепле, пришлись не по душе резкие холода. Юти скучала по солнцу, песку и обветренным до крови губам, которые изредка можно было смочить горячей водой из бурдюка. Кусачее слово «зима» казалось Одаренной неживым холодным монстром, который пытался сожрать ее. Между тем и Ерикан, и Лидс не вызывали никакого нетерпения в ее обучении. Дни сменялись днями, за одной неделей пришла другая, потом третья. У Юти пошла кровь, к этому процессу девочка даже стала привыкать. А учителя молчали, будто все шло по ранее составленному плану. Юти не отчаялась, но устала. Она даже перестала надеяться на возможный успех. Тело, точно замороженный кусок мяса, не приносило девочке ничего, кроме боли. Падающий с неба снег, который ранее казался ей чудом и подарком Аншары, теперь нагонял уныние. В какой-то момент Одаренная настолько искренне захотела отказаться от тела, как может только пожелать воин, которому ударом булавы раздробили колено, что у нее… получилось. Боль в замерзших ногах ушла, извечные страдания отступили. Осталось лишь сознание, чистое и незамутненное передрягами, которые доставляло тело. — Наконец-то, — облегченно выдохнул Лидс, глядя на Юти. — Я уж искренне начал сомневаться в тебе. — Что теперь? — спросила девочка, чуть не упав на землю. Чтобы не грохнуться вниз лицом, она выставил руку. Ладонь смяла плотный снег и тысячи острых иголок закололи пальцы. Выход в обычное состояние получился неожиданным и неприятным. — Еще неделю мы поупражняемся в переключении энергии, а потом я научу тебя одной из специализаций миели. — Какой? — спрятала Юти руку под рубаху, отогревая теплом собственного тела. — О, их великое множество. Например, абсолютной памяти. Любое событие в твоей жизни ты будешь способна превратить с манускрипт, положить его на полочку в чертогах разума и извлечь, когда того потребует время. Или логическому умозаключению. С его помощью ты сможешь проследить, как одно вытекает из другого и может привести к третьему. Или яснознанию. Тогда, как только ты возьмешь в руки предмет, то спустя короткое время расскажешь о нем все. Глаза Лидса блестели лихорадочным возбуждением, а сам он запыхался. Потому и остановился, чтобы перевести дух. — Но самые распространенные способности среди смертных, это управление. Зверем или человеком. Обычно я разношу их по разным пальцам, иначе велик риск не преуспеть ни в чем. У тебя есть достаточно времени подумать над первой специализацией. Синие губы Юти чуть заметно дернулись. Она улыбнулась. — Я уже все решила. Глава 21 — И все-таки ты меня удивила, — рассуждал вслух Ерикан. — Мне казалось, что подростку твоих лет интересны совсем другие способности. — Подростку моих лет больше интересно стать мастером-кехо, — огрызнулась Одаренная. — И, может, мы перенесем этот разговор для более подходящего момента?! Если Лидс целых полдня пытал ее, желая разузнать, чем вызвано решение девочки, то учитель отмолчался в свойственной ему манере. Юти на мгновение показалось, что он попросту принял ее выбор. Может, даже посчитал правильным. Кто знает, что творится в голове у Ерикана? В любом случае, наставник не пытался обсудить с ней кольцо, появившееся на пальце левой ноги. И вот теперь, когда для разговора подвернулось самое неподходящее время и место… Ветер хлестал Юти, заставляя слезы катиться по замерзшим щекам. Переброшенные через плечо снегоступы, выданные Лидсом, резали шею, однако бросить их девочка не могла. Вспоминала пройденный путь и задумывалась, где бы они оказались, если бы не забавные приспособления миели, которые приходилось надевать на ноги. Зима вошла в полную силу, устлав Пустошь плотным белым полотном. Проходившие по нему существа оставляли глубокие следы, прятавшиеся меж нагих деревьев и кустов звери старались облачиться в светлые, под стать снегу, одеяния. Природа изменилась — стала суровой, словно сердитая мачеха, но вместе с тем не менее привлекательной. Юти не переставала удивляться многообразию мира, про который, казалось, знала все. И все же девочка лишь утвердилась во мнении, что нынешнее время года не для нее. Холода заставляли душу Юти не петь, а жалобно скулить, подобно обиженному щенку, забившемуся в темный угол. И тем радостнее стало девочке, когда Ерикан сказал, что скоро они покинут Пустошь. Слоистые, как южный сладкий пирог, облака недоуменно взирали снизу вверх на парочку смертных, переваливших через Хребет Дракона и теперь спускающихся в плодородную долину Ближних земель. Единственное живое существо — худая горная коза с полоумным взглядом, даже перестала работать мощными челюстями, с любопытством рассматривая на невесть откуда взявшихся людей. Окоченевшие пальцы девочки казались чужими. Юти с трудом цеплялась за острые выступы, продвигаясь вниз крохотными шажочками. Голова стала тяжелой, как казан, полный еды на праздник жертвоприношения, разгоряченная щуплая грудь с трудом поднималась, пытаясь втолкнуть в легкие как можно больше воздуха, а ноги были готовы подкоситься в любой момент. Когда Ерикан говорил, что есть неплохой способ пересечь Хребет Дракона вдали от застав, Одаренная предполагала, что легкой прогулки не получится. Уж слишком хорошо знала учителя. Если тот говорил «недалеко», то из подобного следовало: «ты сотрешь ноги в кровь, прежде, чем дойдешь до нужного места». Когда замечал, что дело выйдет «несложным», то Юти понимала — редкий из немногочисленных Озаренных будет способен его выполнить. Как-то она даже высказала учителю свое негодование об этой его «излишней скромности». Но Ерикан только улыбнулся, после чего они продолжили трудный и полный опасностей путь. Юти восприняла это по-своему — нельзя научить старого сторожевого пса не лаять на проходящий караван, если он всю жизнь только тем и занимался. И поздно пытаться переделать мастера-тайтури. А если приложить к этому усилия, то на подобное уйдет много лет. Землянку Лидса, полную неведомых растений, запахов душистых трав, запретных книги и, самого главного, тепла и уюта, Юти вспоминала с тоской. Присущей каждому солдату, который шагает на марше по чужой земле и думает о доме. Одаренная сама понимала, что не может оставаться у Лидса вечно. Ведь как сказал Ерикан: «Нельзя познать мир, сидя на одном месте». Юти была невероятно зла на своего несравненного учителя. По ее разумению, прорыв через одну из мелких застав потребовал бы меньших усилий. К тому же, чем дальше к Ближним землям уходили путники, чем гористее, уже и круче становились тропы, тем малочисленнее представали заставы по ту сторону Хребта Дракона. Юти узнала об этом из тех же рассказов Ерикана. Так почему бы не прорваться через крохотную крепость у самого подножия? Да, будет бой, но после него Юти станет точно сильнее. Чем Инрад не шутит, пока Аншара спит, может даже получит кольцо. Или стоит попробовать проскользнуть мимо под покровом ночи, выйдя на главную дорогу. Твари и оскверненные сюда забредали нечасто, потому заставы неподалеку от Ближних земель считались относительно безопасными. Однако Ерикану будто вожжа под хвост попала. Больше всего Юти злило, когда учитель заставлял ее совершать какой-нибудь поступок, даже не пытаясь объяснить его необходимость. И теперь он вновь поступил так же. Девочка карабкалась по скалам и отвесным склонам, стараясь не думать, что если сейчас сорвется, то от нее останется лишь мокрое место, которое небо стыдливо спрячет заплаткой снега. Юти протянула руку, готовясь опереться на причудливо торчащий камень. Однако едва коснувшись, тут же отдернула десницу, заметив тонкую темнеющую трещину. Сила выплеснулась наружу, против воли девочки, а камень, стоило Юти дотронуться до него, рассыпался, будто прах на ветру. Ерикан довольно хмыкнул, а Одаренная испуганно попыталась сохранить равновесие. Лидс предупреждал, что способности разума проявляют себя особенным образом. Они подобны спящим волкам, которые просыпаются, почуяв до приторности сладкий запах свежей крови. Вот и сейчас девочка не успела осознать, когда кольцо миели озарилось светом, чтобы дать ей понять — камень, на который она хочет опереться, ненадежен. Через несколько часов, когда Юти начало казаться, что спуск уже и вовсе не знакончится, и когда они вышли из хмурой взвеси туч, учитель присел на массивный выступ, молча указав рукой вниз. Одаренная примостилась рядом, судорожно вдыхая вкусный воздух, такой плотный, что его, казалось, можно было есть. Ветер не стих, однако теперь вместо насмешливых издевок, он бережно ласкал Юти теплым касанием. Девочка крупно дрожала, как продрогший путник, которого посадили в чан с горячей водой. И по изменению погоды поняла одно — теперь они в Ближних землях. У самого подножия многочисленных угрюмых утесов, заставших и Аншару, и всех старых богов, и самих перволюдей, больше походивших на диких зверей, раскинулся крохотный замок. Хотя Юти понимала, что на самом деле тот огромен. Если уж главная дорога из Пределов, видневшаяся в стороне, выглядит как упавшая на землю нитка, то эта аккуратная крепость воистину велика. Семь ее башен, грозными циклопами присматривающие за округой, ясно давали понять — из-под их обзора не уйдет ничего мало-мальски интересного. Центральные ворота, сбитые из крепкого черного дерева, оказались наглухо заперты. А развевающееся знамя ворона — единственное, что предстало взору Юти хоть сколько бы то ни было живым. Замок казался отколовшимся продолжением самого хребта, которое сбросил с горных пиков на густую траву цвета зеленой мяты, злобный сиел. Юти еще удивилась, почему на столь сочном пастбище нет ни единой овцы. Будь в ее родных краях такая трава, кочевники всю ее пустили бы на прокорм скоту. А еще Одаренная поняла, что знает название крепости. И заговоривший Ерикан лишь убедил ее в правильности догадки. — Теол, — сказал учитель. — Вотчина последнего великого правителя Селимской Империи и его личная темница после свержения. На протяжении следующих полутора сотен лет — тюрьма для амиста. И лишь после восхождения на престол Вития Керая Кулен Первого сюда стали свозить наиболее опасных преступников. — И среди этих ублюдков Нарах, — закусила губу Юти, даже не сразу осознав, что произошло. Она стремилась попасть в Теол, однако о спасении благородного сына торговца Сотрета пусть и думала, но эти мысли занимали далеко не основную часть ее времени. Чем ближе находилась Юти к конечной цели путешествия по Пустоши, тем ярче рисовались в голове картины мести начальнику главной тюрьмы Империи, Гелт Вирху. Вот Одаренная в хищном выпаде разрезает горло дебелому брудастому коротышке, который шага не может сделать без своих слуг (фантазия Юти почему-то рисовала ей неприятеля в свете далеком от мужественности и элегантности). Или вгоняет копье прямо в лоб Гелт Вирху, а последним взором начальник тюрьмы скашивает глаза, пытаясь рассмотреть наконечник. Еще Юти нравился вариант, когда она разрезала брюхо обидчика отца, и все внутренности вываливались наружу. Однако существовал один маленький и вместе с тем важный нюанс — как бы того ни хотела Одаренная, прежде, чем Гелт Вирх отправится на последний суд пред светлый взор Аншары, этому недоноску следует сказать ей нечто важное. И Юти должна сделать все, чтобы у начальника Теола появилось подобное желание. — Ты хочешь убить человека, у которого под командованием три десятка солдат. В месте, которое за всю историю ни разу не захватили, — заметил Ерикан, рассматривая грязь под пальцами. — Интересно было бы послушать как? — Воин всегда готов к смерти, но вместе с тем стремится сохранить свою жизнь, — ответила Юти учителю словами из наставлений храмовников. Губы Ерикана дрогнули в довольной улыбке. Ему нравилось, когда Одаренная к месту цитировала поучения Аншары… — Мы не будем торопиться. Для начала осмотримся. Место для наблюдения за крепостью Одаренная выбирала долго. Во-первых, оно должно было находиться таким образом, чтобы Юти могла разглядеть большую часть того, что происходит во внутреннем дворе. Во-вторых, располагаться все же на значительном расстоянии, чтобы дозорные не смогли ее заметить. В-третьих, хорошо, если бы рядом оказался источник пресной воды. На поиски подходящего места и ушли первые два дня. В итоге Юти, а с ней и молчаливый Ерикан, даже не пытавшийся помочь ученице, расположились севернее той тропы, откуда вышли. В нескольких шагах от них из камней бил холодный (у Юти зубы от него сводило) родник, который скакал по скалам, но не спускался в долину, а прятался под землю. Даже в плохую погоду, когда тучи нависали почти над головой девочки, Одаренная могла наблюдать за незамысловатым бытом стражников Теола. В крепости имелась своя мастерская по ремонту брони, кухня, небольшая конюшня, бараки для солдат, примыкающие к дальней стене, и даже хижина охотников. Гелт Вирх явно любил изысканно покушать, и дело касалось не только свежей дичи. Раз в несколько дней крепость посещала крохотная телега кондитера, загруженная различными припасами. Это Юти просчитала совсем просто. Торговец, сам выглядящий, как сдобная булка, подолгу оставался в замке, грозно повелевая солдатами, которые переносили продукты с его телеги в крепостную кухню. После и сам маркитант отправлялся следом, чтобы через час-полтора над округой разносился запах жженого сахара и свежей выпечки, который нет-нет, да изредка добирался до носа Одаренной. А потом кондитер лично относил приготовленное в приземистый донжон с крохотными оконцами, напоминающий пузатую бочку, явно на пробу начальнику тюрьмы. Еду для заключенных солдаты варили во дворе, используя для этого огромный котел. Туда в большом количестве сбрасывались крупные круглые овощи, которые в южных землях стоили приличных денег. Юти даже вспомнила их названия — лук, капуста, репа. Это ее неслыханно удивило. Получается, на узниках здесь не экономили. Правда, Одаренную немного смущало, что в похлебку также кидают кости со срезанным мясом, засохшие корки хлеба, опаленную шкуру свинины с остатками сала и прочие непотребства, которые в приличном обществе и на стол не подадут. Зато Юти узнала, где держат преступников. Стражники разливали похлебку в несколько котлов поменьше, которые уносили за донжон к дальней стене, где и находился спуск в подземелье. Этим наблюдением она поделилась с учителем. — Ты хочешь, чтобы я освободил Нараха? — спросил Ерикан.