Как и всякая тактика, придуманная Фарухом, пусть и на скорую руку, его замысел явно бы имел успех. Не вмешайся потухшая звезда, под которой ему довелось родиться. Командующий значительно оторвался от остальных и одним из первых осторожно вышел на покрытый мелкой росой луг, который разрезала речка-змея, сверкая своей серебристой чешуей. Ступил на ровную землю после продолжительного спуска и замер, присев на колено. Потому что на противоположной стороне увидел парочку. Странную парочку. Знакомую парочку. Эти двое не раз смотрели на него с бумаги, присланной из Конструкта. Отпечатанные на самом станке Гейнслшейфа, представляющим собой громоздкую конструкцию на нижнем этаже Доме Правды. Надо ли говорить, что запускали станок лишь в крайнем, особом случае, когда дело касалось имперской важности? «Убийца Наместника Шестого предела и его сообщник. Сбежали из Сотрета в Пустошь. Способны попробовать прорваться через одну из застав». Так говорилось в бумаге. Фарух тогда пришел в невероятное возбуждение — вот он шанс доказать Императору, что его рано списывать со счетов. Проявить себя в полной мере. Потому командующий западной заставы Третьего Предела расстроился, когда узнал, что преступников поймали и казнили во Втором Пределе. Фарух еще тогда с сомнением отнесся к новости. Если Император разобрался со злодеями, то почему не сняли усиление с застав? С какой стати за прошедшую неделю он встретил уже третьего Изветника на приграничной дороге? К патрулям Воронов, серебряный отблеск наплечников которых порядком надоел, командующий и вовсе привык. И теперь оказалось, что подозрения Фаруха не так уж и беспочвенны. Потому что парочка, изображенная на присланной бумаге, подбиралась к поваленному дереву. Позади, приближаясь, шумели его люди, даже то частый дождь не мог скрыть от тонкого уха звуки их шагов. Командующий был уверен, что скоро на луг вывалятся его егери. Поэтому следовало торопиться. Арбалет у Фаруха был крохотный, такой можно быстро зарядить, но вместе с тем он бил удивительно прицельно даже на большом расстоянии. Мастерская работа фалайцев, которые славились изготовлением всего, чем можно было убить или покалечить любое живое существо. Командующий прицелился быстро, выбрав себе целью крохотного убийцу и, не задумываясь, спустил спусковой крючок. В бумаге говорилось: «живым или мертвым». А если кого-то можно было убить, Фарух не задавал лишних вопросов. Раздался громкий щелчок и болт проворно устремился к своей цели. Однако в тот самый момент, когда мальчишка-Одаренный должен был упасть с пробитой грудью, перед ним выросла черная волосатая шкура, закрыв собой от выстрела. Тварь повалила преступника, приняв удар на себя, а Фарух лишь досадливо сплюнул. Значит, эти двое уже спелись с оскверненными созданиями? Позади появились люди командующего, а по правую руку, у самой кромки реки, показались егери. Значит, тварь намного быстрее их. Ну, ничего, она уже ранена. Осталось дело за малым. Фарух отбросил арбалет в сторону, решительно вытащил меч из ножен и рявкнул грозное: «Арх!». Он первым устремился вперед, не сводя тяжелого взора с преступников. Именно это его и подвело. На первый взгляд, луг казался ровным, как замерзшая гладь озера в безветренном районе севера. Немногочисленные кочки лишь подчеркивало в целом его идеальность. Однако именно Фаруху «повезло». Его нога провалилась в глубокую яму, выкопанную кротом или какой-нибудь еще мелкой пакостью. Если бы командующий смотрел перед собой, то, возможно, все было бы по-другому. Однако Фарух слишком поздно сообразил, что падает. Да делает это так стремительно, хвала доспехам, от которых даже после получения дара он не смог отказаться, что успевает лишь выставить одну руку. Подобное решение помогло немного смягчить удар. Впрочем, судьба подкинула новое испытание своему любимчику, подставив под голову Фаруха внушительных размеров камень. Звуки стихли и реальность обратилась во мглу. Командующему казалось, что он потерял сознание (что, к сожалению, с ним случалось как раз во время битв) всего на какое-то мгновение. Однако пришел в себя Фарух рассматривая верхушки деревьев и морщась от капающего в лицо дождя. Он двигался. А если быть совсем точным, его тащили на обрубленных еловых ветках, куда-то вверх по склону. — Стоять! — скомандовал Фарух, приподнимаясь на локтях. — Призрак? Где остальные? Что случилось? — Остались только мы, господин командующий, — глухим голосом ответил егерь. — А эти двое… — Ушли, — сказал Призрак, однако глаза его бегали, точно он не произнес всей правды. Морац Кер будто понял это и спешно заговорил, стараясь заглушить словами создавшееся впечатление, — я должен вам рассказать кое-что, господин. Об этом мальчишке! Нишир Фарух Гаран Победитель угрюмо слушал говорившего. Об убийстве Наместника, преследовании парочки вместе с Воронами, бойне в Пустоши. Слушал то, что говорил Призрак или только то, что тот хотел сказать. Клял свою судьбу за очередную подлость еще не понимая, сегодня его невезение спасло командующему жизнь. Глава 20 Все-таки Юти пришлось отдать часть своей одежды Бреселю. То, что девочка сначала приняла за предательство, на деле обернулось доказательством верности бывшего егеря. Бресель не пожалел собственной шкуры (в голове у Юти подобное сравнение звучало довольно забавно) ради спасения жизни Одаренной. Ведь даже учитель не успел среагировать на выпущенный арбалетный болт. А, может, попросту не заметил его. Происходящее потом, когда Юти смогла подняться на ноги и осмотреть усеянный луг солдатами, которые продолжали появляться, будто грибы после дождя, слилось для девочки в нечто бесформенное, растянувшееся во времени и пространстве. Оно окутало Одаренную, как туман, поднимающийся в сырую погоду от широкой реки. Юти устремилась к нему навстречу, не задумываясь над тем, что ждет ее за плотной пеленой. Без страха и злости. Будто происходящее было чем-то простым, но вместе с тем необходимым. Привычной рутинной работой, которую нужно выполнить. В тот день копье, отобранное у контрабандиста, вкусило много чужой крови. А когда Юти пришла в себя, учитель вроде даже несколько укоризненно покачал головой, вырезая болт из голой спины бесчувственного Бреселя.. — Если так и дальше пойдет, то тебя будут называть Юти Озаренная. Ты понимаешь, как ты совершаешь подобное? — Нет, — ответила девочка, пытаясь справиться со слабостью в коленях. — Просто ни о чем не думаю. — Разве женщины так могут? — усмехнулся Ерикан, держа в окровавленных руках болт. — Бреселю повезло, что он обернулся. Шкура крепкая, пробило неглубоко… Ты видела его? Юти вздрогнула. Сквозь пелену озарения и десятков чужих лиц, одно, невероятно гордое и красивое, показалось ей знакомым. Девочка все списывала на горячку боя, однако стоило Ерикану задать правильный вопрос, как очертания происходившего стали четче, ярче, реальнее. Морац Кер по прозвищу Призрак действительно был там. Среди десятков напавших на них солдат Империи. Случайно ли? Или знал, что именно здесь она должна появиться? Если да, то как? Со времен выхода крови прошло немало времени. Егерь снял со спины лук, вложил стрелу в тетиву, однако так и не выстрелил. Он замер, стоило Юти легким движением перемахнуть через реку, точно та была скудна в своих водах подобно выгребной канаве в пустом городе, по решительным контратакующим выпадам и смертям товарищей, Призрак рассмотрел ее Озарение. И дрогнул. Морац Кер оправдал свое прозвище, растворившись среди лесной чащи быстрее, чем закончился бой. Юти жалела, что упустила своего кровного, во всех смыслах, врага, однако преследовать его не собиралась. Она являлась в ответе за раненого оборотня, который спас ее. Если бы Юти осталась на месте боя, дабы предаться бесчестному занятию для последователя Аншары и привычным делом для каждого солдата, если бы осталась, чтобы обобрать мертвых, то еще бы встретилась со сбежавшим егерем. Именно для этого спустя некоторое время и вернулся Морац Кер, решивший поживиться за счет бывших товарищей, а уже после следовать дальше. Призрак искренне считал, что его служба на заставе закончилась со смертью отряда. Теперь следует направить свои стопы на север, стремясь уйти к Ближним землям. А об опасном пацане, который стал Озаренным, лучше и вовсе забыть. Судьба в очередной раз вытерла ноги о Призрака. Все изменилось, когда Морац Кер нашел живым командующего, только чудом и благостью богини лишившимся чувств, однако целого и невредимого. В голове Призрака возник коварный план, в котором ему могли помочь сила, влияние, и, самое главное, уязвленное самолюбие Нишир Фаруха Гаран Победителя. Судьба упорно сталкивала Мораца Кера с мальчишкой-Одаренным, не желая разводить их надолго. И егерь умел различать сигналы судьбы. И что самое главное — использовать подворачивающиеся под руку козыри в свою пользу. Всего этого Юти не знала, да и не могла знать. Вместе с учителем на сооруженной наспех волокуше они тянули за собой оборотня к домику Лидса. А думала Юти лишь об одном. — Неужели этих всех людей убила я? — Не людей, а солдат. Каждый, кто берет в руку оружие, должен понимать, что вступает на путь воина, — скороговоркой проговорил Ерикан. — Пусть даже и не осознает подобного. — Ты не ответил на вопрос. — Да, почти всех, — равнодушно признался наставник, точно речь шла о том, кто же съел весь пирог, оставленный на столе. — Я отвлек на себя меньше трети отряда. Сквозь остальных ты прошла точно нож через масло. Это было… впечатляюще. Юти беспокоило, что бой оставил такое же место в ее памяти, как произошедшее в младенчестве. Иными словами, девочка помнила лишь небольшие кусочки, разрозненные обрывки, которые при всем желании не могли составить целостную картину. А еще Одаренную тревожили изменения, происходившие с ней. Все, что она испытала «вернувшись» в себя — только омерзение от жутких ран и гримас смерти на лицах солдат. На сожаление подобное не очень-то походило. И это пугало Юти. Всю свою жизнь она стремилась к подобному — стать безэмоциональным воином, способным сражаться в любых условиях и с любым соперником. Однако оказалась не готова к внутренним метаморфозам. Выяснилось, что даже ради превращения в Аншару, чтобы это не значило, Юти не желала терять себя. И приобретенное серое кольцо, гулявшее по пальцам, призывно манящее собранной в нем силой, не принесло должного удовлетворения. Совсем скоро девочка могла стать мастером, достичь вершины, о которой стоя у центральных врат Райдара, ей оставалось только мечтать. И именно теперь она поняла, что первый обруч, который в мыслях уже покоился на левой руке, вовсе не принесет ей радости. К тому же, тот все равно был еще довольно далек — учитель строго-настрого наказал ей не надевать кольцо, пока он не скажет. Юти вновь облачилась в серую, с отпечатком постоянной усталости, маску. Ветер, который с каждым днем становился все холоднее и пронизывающее, продувал девочку насквозь. Плечи отваливались от необходимости тащить Бреселя, а в пальцы впивалась хвойная колючая кора ручек волокуш. Поэтому когда оборотень пришел в себя, девочка искренне обрадовалась. С удивлением отмечая для себя, что еще способна на настоящие, яркие эмоции. — Я хочу сказать тебе кое-что, — дотронулась она до бледного лица бывшего егеря. — Я сочла твою помощь нужной и своевременной. И снимаю с тебя клятву долга, — Юти чуть скривилась от боли в груди, однако после продолжила. — Теперь мы квиты, Бресель. Оборотень хоть и выглядел прескверно, но оказался верен себе. Бресель только и делал, что болтал: про засаду, погоню, арбалет военачальника. Выяснилось, что стрелял никто иной, как Нишир Фарух Гаран Победитель, сам генерал-командующий. После бывший егерь сразу стал рассказывать про заставу, установленные там порядки, долгие патрули по Пустоши (правда, успел поучаствовать Бресель всего лишь в четырех). А еще спустя полчаса рассуждал о необходимости переезжать в Конструкт, где крутятся все деньги, из бедных Пределов. Ненадолго бывшего егеря удалось заткнуть ужином, во время которого учитель был мрачнее, чем небо над Пустошью, а после они завалились спать. Юти с удовольствием думала, что скоро Бресель встанет на ноги и им не придется его тащить. Они оставят у Лидса оборотня, пока тот не поправится, а сами пойдут дальше. Утро встретило Юти заунывной песней холодного ветра и окоченевшим телом их недавнего соратника. Девочка растерянно смотрела на молодое мирное лицо егеря и пыталась обратиться внутрь себя. Понять свои ощущения. Чего в ней больше: непонимания, скорби, разочарования? Ведь они так много сделали, чтобы спасти оборотня, но в итоге Аншара все равно призвала его. — Он ведь вчера пришел в себя. Был таким бодрым, болтливым, — негромко произнесла Юти. — Последний вздох перед смертью всегда глубокий, — ответил ей Ерикан. — Он ушел во сне. Поверь мне, это хорошая смерть. Не всем так везет. — Надо его похоронить, — вздохнула Юти. Девочка выбрала место, по ее мнению, наиболее подходящее для задуманного, и единственное кольцо на правой руке загорелось, растрачивая силу. Мерзлая земля нехотя и неторопливо разошлась в стороны, обнажая голодное чрево будущей могилы. В военном походе убитых южан обычно оттаскивали в безопасное место, где и хоронили. Степь, пустыня, плодородные земли срединной Империи — никакой разницы. С воином складывали оружие и вещи, принадлежавшие ему при жизни, а после могилу затаптывали лошадьми, чтобы враг не смог добраться до покойного и осквернить захоронение или на холодное тело не позарились дикие звери. Юти слышала, что на западе существовали другие обычаи. Мертвого могли хоронить через несколько дней, в специально отведенном месте, чтобы изредка приходить туда и вспоминать воина. Девочка считала подобное глупостью. Каждый знает, что герой, погибший в бою, пирует на том свете, покуда здесь хоть кто-то о нем помнит. И лишь потом уплывает по реке смерти в небытие. Девочка не догадывалась, что ее представления о смерти и жизни — своеобразный сплав учений последователей Аншары и верований в старых богов. Сознание имперцев благополучно совместило, на первый взгляд, противоречащие друг другу религии. Потому никто не удивлялся, что храмовники отмечали день Славения, когда наконец поднималась зеленая трава и распускались почки. По их поверью, именно тогда родилась Аншара. Также как никто из староверов не изумлялся пиршеству на том свете, к которому изначально могли прийти лишь настоящие воины. Юти не задумывалась над этими тонкостями. Она была слишком юна, неопытна и смерть еще не стала ее частым спутником. А подобное всегда повергало если не в шок, то в некий трепет. Потому после захоронения Бреселя, девочка до самой хижины Лидса не произнесла ни слова. Ерикан же, оставшись верным себе, не особо и настаивал на разговоре. — Как раз ко времени, — улыбнулся миели, встретивший их снаружи, хотя его глаза оставались серьезными. — Птички как раз прилетели утром. Юти рассеянно прошла мимо огромного горного волка, заодно пробежав пальцами по его густой шерсти, точно это был обычный уличный пес, махавший хвостом. И только после осознала, что сделала. Хорошо, что Пушок не успел отреагировать на дерзость гостьи хозяина. — Боюсь, в этот раз ты оказался прав, — мрачно заявил миели Ерикану, как только они очутились в землянке. — У самого мыса Трех Мертвецов собрались оскверненные. Много оскверненных. И они продолжают прибывать, чтобы посмотреть на истинное порождение Скверны. — Он такой страшный? — поинтересовался Ерикан. — Не страшнее тебя, — фыркнул Лидс, почему-то посмотрев на Юти. — Обычный мальчишка лет четырнадцати. — Худой, черноволосый, без всяких этих серых отметок на коже. Но все оскверненные его слушают. Буквально в рот смотрят. — И стал Инрад первым среди проклятых. И каждое его слово отражалось в сердцах оскверненных, — задумчиво проговорил Ерикан. — Это он умным пытается казаться, — подмигнул Юти Лидс. — Будто один читал писание об Инраде… Все повторяется, как и было предсказано. — Как и было предсказано, — повторил учитель. В его голосе не было обеспокоенности и тревоги. Лишь обреченность человека, который знает, что должен сделать, однако всеми фибрами души не желает совершать подобный поступок. — Чтобы войти в силу, ему потребуется время, — сказал наставник. — А оно у тебя есть? — лукаво поинтересовался Лидс. — Вместо того, чтобы болтать, лучше научи Юти чему-нибудь. — Я думал, что у нее есть учитель, — зевнул сутулый старичок. — Ты один из самых талантливых миели, которых я знаю.