Одаренная сама поражалась собственной циничной расчетливости. Однако с каждым днем, шаг за шагом, она пыталась стать воином. И холодный расчет был верным спутником последователя Аншары. И их снова стала трое, как во время путешествия в Сотрет. И вместе с тем теперь все было иначе. Бресель, как и Нарах, болтал без умолку. Но если речь сына торговца доставляла Юти удовольствие, то голос егеря невероятно раздражал. Он походил на ржавую пилу в руках неопытного лесоруба. А между тем недавний егерь и нынешний оборотень рассказал немало интересного, точнее, как заметил Ерикан — полезного. Однако его повествование походило на плаванье по Восточному морю. Ураганный шторм сменял полный штиль, а интересные истории скучное повествования быта Бреселя. К примеру, не более, чем две недели назад к ним на заставу прискакал конный отряд Серебряных Воронов. Еще через несколько дней прибыло подкрепление из пределов — пара воронят, шесть егерей и дюжина Одаренных южан. Бресель не знал, о чем говорили амиста с командиром заставы, однако с тех пор патрули стали чаще. И только Юти вся обратилась вслух, как оборотень стал рассказывать про выводок из семерых грызлов, за который получил первую татуировку. Девочка сморщилась, точно оторвала крепкими зубами сочный кусок мяса, который оказался с гнильцой. Грызлы — самые нелепые из тварей, пусть и были похожи на ежей, однако не представляли серьезной опасности. Таких легко нашпиговать стрелами или нанизать по нескольку штук сразу на копье. Редко у какого егеря встречалась татуировка с их изображением. Бресель же всерьез гордился своим подвигом. Однако на исходе первого дня пути, когда солнце подобно крадущемуся вору, перебираясь за тучами, устремилось к закату, оборотень сказал самое важное, что знал. Новость, которой мог с лихвой оправдать свою утомительную компанию. — А еще в Пакдаке казнили двух преступников. Молодого кехо и старика. Говорят, они убили Наместника Шестого Предела. Юти даже на мгновение остановилась, не в силах скрыть эмоции. Ерикан нахмурился, однако продолжал идти, подхватив оборотня за локоть, и о чем-то расспрашивая. Одаренная не знала, что и думать? Вороны по ошибке поймали не тех? Но почему во Втором Пределе? Тот остался далеко позади. — Господин Юти, Ерикан попросил меня разведать окрестности, — вернулся к девочке Бресель. — Мысль здравая. Но я хотел же все-таки получить вашего дозволения. — Разведай, — рассеянно ответила Юти. Она не боялась, что Бресель сбежит. Оборотень уже приковал себя к девочке клятвой долга. Нарушит ее и перестанет быть Одаренным. Юти понимала, что Ерикан попросту хочет поговорить с ней. О чем? Конечно же о тех двух несчастных, которых убили вместо них. Жалела ли их девочка? Без сомнения, богиня ее разбери. Вздохнула ли она с облегчением, когда узнала, что Вороны больше не будут их искать. Еще как! — Получается, мы можем спокойно путешествовать по землям Империи? — спросила Юти, когда лохматое туловище Бреселя скрылось в чаще. — Неужели ты и вправду думаешь, что Серебряные Вороны, а вместе с ними и Император настолько глупы? — фыркнул Ерикан, однако его лицо не выражало постоянной усмешки. Напротив, оказалось сосредоточенным, точно собранным из одних морщин. — Тогда что это значит? — Жители Империи должны знать, что за каждое преступление следует наказание. Будь то прилюдная смерть Наместника на турнире или банальное убийство заимодавца топором. В первом случае, понятно, смерть должна стать достоянием для всего народа. Чтобы каждый понимал, наказания нельзя избежать. Однако истинную преступницу, точнее, как думают Вороны, преступника, поймать не удалось, поэтому устроили подобный циркус. Могу представить, какой ужасной была смерть этого несчастного кехо. Безэмоциональное лицо Ерикана свидетельствовало об обратном. Старик даже не пытался представить казнь ни в чем не повинных Одаренных. А вот воображение Юти красочно, даже, наверное, слишком рисовало картину смерти несчастных. Как их привязывают по рукам и ногам к четырем лошадям, после чего отпускают скакунов. И предварительно выжигают на лбу знак преступника каленым железом. Чтобы даже на том свете премудрая Аншара знала, кто перед ней предстал. Юти никогда прежде не волновала эта избирательность. Те же Одаренные убивали друг друга без всякого разбора, в надежде овладеть крупицами силы. Империя не поддерживала подобных традиций (конечно, если дело не касалось добровольных поединков), и даже пару раз в год официально казнила убийц. Что, впрочем, не мешало зазевавшемуся Одаренному с легкостью лишиться жизни вдали от основных дорог. Потому что все в Империи знали и следующее. Закон един, но не для всех. И закон суров, однако не когда голова судьи отвернута в сторону. Но намеренное убийство ни в чем не повинных людей искренне потрясло Юти. Кого винить в подобном? Одного из Наместников, который решил выслужиться? Серебряных Воронов, не желавших выглядеть дураками. Или самого Императора? — И что теперь? — чужим, холодным голосом произнесла девушка. — Что о спокойном путешествии по Империи придется забыть. Теперь тебя будут искать не Серебряные Вороны. Точнее, не только они. А еще и Изветники из Дома Правды. Слышала о таких? Юти сдержанно кивнула. — Так звали безумных фанатиков Уриша, последнего короля Конструкта, — ответила она. — Приятно беседовать с образованным человеком, — улыбнулся Ерикан, однако улыбка вышла тусклой, ненастоящей. — Знаешь, чем опасны Изветники? — не дожидаясь ответа, старик продолжил. — Егеря и Вороны становятся сильнее, убивая тварей и оскверненных, Изветники набираются могущества, расправляясь с Одаренными. Юти замолчала, приводя голову в порядок. Лесное убранство сменилось широким лугом, который разрезала на части прямая, как стрела, река. В одном месте она оказалась пережата упавшим деревом. Слишком удачно, точно некто специально соорудил здесь подобие переправы. Девочка еще обернулась к прочим деревьям, которые нестройными рядами глядели на своего поверженного сородича. И все бы хорошо, только до кромки леса было порядка пятидесяти шагов. Ерикан замер, подняв руку. Его лицо быстро метаморфировалось в звериную пасть, уши развернулись к противоположному берегу, а ноги едва заметно согнулись в коленях. Юти повторила начало боевой стойки, готовая к прыжку. Однако прежде, чем она успела что-то сделать, с глухим рычанием из ниоткуда вынырнул оборотень. Его глаза горели алой кровью, не суля ничего хорошего, слюна свисала с острых зубов, а когтистые передние лапы устремились к девочке. Юти не успела даже поднять руку. Она упала на спину, хорошенько приложившись шеей о камень. Копье отлетело в сторону, а над ней нависло мохнатое туловище получеловека-полуросомахи. Единственное, о чем успела подумать Одаренная, что этот слюнтяй все-таки удивил ее. Интерлюдия Нишир Фарух Гаран Победитель был самым талантливым из всех командиров Империи и вместе с тем самым невезучим. Только этим объяснялся тот факт, что молодой амиста, всего сорока двух лет от роду, оказался назначен командующим на приграничную заставу Третьего Предела. Пусть застава и являлась одной из самых больших близ Хребта Дракона, в подчинении Фаруха было три сотни солдат, среди которых семь десятков Одаренных, восемнадцать егерей и пятеро молодых воронят, однако потомок славного Гарана понимал — это ссылка. Если человек не использует шансы, которые выпадают на протяжении всей жизни, то судьба в конечном итоге отворачивается от него. И Фаруху было бы не так обидно, если бы он являлся одним из многочисленных благородных, которые не делали ничего для обретения славы и могущества. Командующий самой западной заставы Третьего предела только и делал, что испытывал на прочность этот мир, в надежде, что тот если не разлетится на части, то хотя бы треснет. Однако звезда, под которой родился Фарух, явно уже погасла, поэтому не освещала тернистый путь Одаренного. Началось все с детства. И Фарух, тогда еще никакой не Победитель, и его отец — известный среди торговцев Нишир Абдел Гаран Ловкач, ожидали, что благословение Аншары нечто само собой разумеющееся. Уже было заготовлено местечко (далеко не теплое — отец воспитывал сына как настоящего воина) на заставе Второго Предела, собрана поклажа на первое время, куплена пара породистых жеребцов и… ничего не произошло. Богиня не одарила силой крохотного мальчишку, который спал и видел, когда над его бровью появится воронье перо. Ни в три года, ни в пять, ни в шесть. Фаруху пришлось ехать в Конструкт и поступать в военную академию при Доме Меча, тогда еще даже не императорскую. Потомок славного Гарана не сдавался. Он со стойкостью переносил пощечины, которые отвешивала ему жизнь. Фарух с головой зарылся в книги, не пропускал занятия по боевой подготовке, и вскоре стал не просто одним из лучших среди всех учащихся, включая нескольких Одаренных. Даже верховный тактикул и магистрат генерал Тридус отмечал Фаруха, как самого талантливого из всех юношей, коих видел. И что же сделал молодой потомок Гарана? Принял самое неверное решение, которое только мог предпринять. Он присягнул на верность Уришу, королю Конструкта. Или, как его называли еще при жизни — правителю на шатающемся троне и веселому безумцу. В оправдание Фаруха можно заметить, что в то время король одержал две решительные победы против миелских правителей, обложил данью северных лордов и вообще показывал себя образчиком идеального государя. Безумие короля проявилось уже позже, к осени его правления, однако накатывало так же быстро, как сель подступает к крохотным домам у подножья горы. Всего за пару лет до смерти, Уриш растерял всех сторонников, включая и будущего императора, благородного южанина Вития Керая Кулен. Если бы не последний, короля бы все равно свергли. Верховный Инквизитор из Дома Правды, всего лишь за год набравший невиданное политическое влияние, или Главный Казначей из Дома Монеты. Претендентов имелось великое множество. Однако случилось, как случилось. Еще молодой, но имевший определенное влияние Фарух два месяца оборонял Конструкт от превосходящих сил объединенной армии полководца Керая. Но во время одного из наступлений будущего императора оказался ранен арбалетным болтом в грудь. Всего лишь на палец выше сердца. Фарух провалялся без памяти несколько дней, а когда пришел в себя, узнал неприятные новости — Конструкт захвачен, бездетный Уриш мертв, а к коронации готовился новый правитель. Витий Керай Кулен, и без того неплохо знавший семью Нишир, разглядел нечто в молодом военачальнике. Даже несколько раз посетил раненого Фаруха, наводя мосты и располагая к себе талантливого командующего, который не так давно еще воевал против него. О красноречии Керая ходило множество различных слухов, один краше другого. Поговаривали, что в детстве тот убедил василиска давать вместо яда молоко, в юношестве одним словом остановил целую армию кочевников и, дескать, именно он виноват в безумии Уриша. Несмотря на явные преувеличения, Керай действительно обладал невероятным даром убеждения, потому что спустя год Нишир Фарух Гаран поднимал знамя Ворона, объединяя Миелские Королевства под десницей императора. Его армия не знала поражений, но судьба вновь издевалась над Фарухом, наделив насмешливым прозвищем Победитель. Все началось в битве за Верхний Горл, когда таран пробил главные ворота, обитые железом. Бесстрашный праправнук Гарана одним из первых бросился через узкий проход к невысоким деревянным створам, за которыми уже начинался город. Он держал двуручный топор, его сердце было наполнено решимостью, а воображение ставило себя в один ряд с известными Брулом Райдарским и Исидом Отважным. И когда Фарух решительно замахнулся, все померкло перед глазами. Как он позже узнал, один из защищающихся сбросил сверху камень, который благополучно нашел шлем военачальника. И даже благодарное письмо императора, отмечающего успешное взятие города — войска Фаруха потеряли не больше десятой части всей армии, не могли смягчить боль от досадного промаха. Тогда потомок Гарана искренне считал, что все это лишь недоразумение. И ему еще выпадет честь проявить себя. Однако вскоре был город Гортон и убитая баллистой лошадь, придавившая командующего, крепость Крига и рухнувшая осадная лестница, по которой взбирался военачальник, раскинувшийся на побережье Тимерского моря Фаарин и отколовшийся от выстрела собственной катапульты кусок стены. Фарух выживал, составлял невероятно талантливые тактические схемы по взятию городов и крепостей, каждый раз удивлял и повергал в панику защищавшихся. Однако с упорством достойным лучшего применения пытался покрыть себя славой не только как командир, но и как воин. И терпел неудачу за неудачей. Его собственные солдаты вместо благодарности за сохраненные жизни, лишь посмеивались над незадачливым воякой. И авторитет Фаруха начинал падать. Вслед за образованием Империи и большой войной, пришла другая, поменьше. Однако член семьи Нишир не остался без дела. Его армия добивалась успехов и в степях кочевников, и на западных островных рубежах, и в заснеженных лесах севера. Однако все достижения гасли на фоне личных неудач Фаруха. Каждую новую победу он отмечал приходя в себя в походном лазарете или глядя, как бинтуют очередную сломанную конечность. За солдатами над Фарухом стали посмеиваться командиры, затем крупные военачальники и советники Императора. Желая оградить своего верного слугу от издевок, а вместе с ним и себя, Витий Керай Кулен Первый отправил Фаруха к Хребту Дракона, охранять мир и покой граждан от оскверненных тварей. Подобное решение стало для потомка Гарана сродни капитуляции после долгой и успешной войны. Фарух разменял пятый десяток, отец давно умер, а его сын так и не преуспел в деле, которое знал и любил больше всего в жизни. Да, он навел на заставе образцовый порядок, пересмотрел пути патрулей в Пустошь, за короткое время очистил все ближайшие леса от Скверны. Однако в душе родилось, и постепенно все ощутимее росло горькое чувство разочарования, которое не могло заглушить даже вино с самым изысканным букетом. И вот когда казалось, что дальнейшая жизнь распределена и расчерчена до конца существования, богиня наконец решила, что хватит с Фаруха испытаний. Потомок Гарана тогда отправился с личным донесением к командующему всеми Имперскими силами Пределов, остановившегося у Наместника в Сотрете, и на обратном пути, рано утром, решил заглянуть в храм. Он не ожидал какого-то откровения, скорее ответа — почему богиня так сурова к нему? Однако прикоснувшись к алтарю, Фарух неожиданно для всех, и для себя в первую очередь, получил дар. Тогда началась новая глава его жизни, невероятно яркая и насыщенная. Нишир Фарух Гаран Победитель увлекся изучением искусства Одаренных и хотел сам стать как минимум мастером, а там, если богиня не отвернется, мастером-фармари. Командующий самой западной заставы Третьего Предела теперь ходил в патруль вместе со своими людьми. Только если его солдаты считали большой удачей не встретиться с оскверненными или тварями, Фарух был противоположного мнения. Каждое проклятое существо, которое ему удавалось убить, приближало командующего к его цели. В тот день они зашли дальше обычного. Они — это восемь Одаренных, трое егерей, один из которых прибился к заставе относительно недавно, и два десятка солдат. Фарух не беспокоился из-за малочисленности отряда, у него имелся специальный нюхач-кехо, который был способен, по его заверениям, почуять любое создание Скверны за лигу. Однако в этот раз что-то пошло не так. Один из егерей внезапно вскинул сжатый кулак, призывая к тишине, и Фарух, к тому времени уже на собственной шкуре осознавший, что Одаренные люди немного иного сорта, отдал приказ замолчать и рассредоточиться. Командующий и сам вскоре услышал, как нечто весьма внушительное продирается через лесную чащу прямиком к ним. Фарух грозно поглядел на нюхача. Сдвинутые антрацитовые брови потомка Гарана напоминали могучие и неприступные утесы. А морщина на переносице была способна внести смятение в самую черную душу. И недовольство командующего оказалось справедливым. Слабый восточный ветер должен был принести хоть какие-то новости о незнакомой твари, однако кехо в ответ недоуменно развел руками. Он не услышал запаха создания Скверны. Шум, а вместе с ним и тварь (в чем не возникало уже никакого сомнения) приближались слишком быстро. Другой отряд, из той же соседней заставы, давно бы дрогнул. Или началась бестолковая суета и солдаты бы себя выдали. Однако Фаруху удалось вбить каждому, кто скрывался за стенами его крепости, что в их деле первоочередным является дисциплина. Поэтому сейчас несколько десятков человек замерли, укрывшись в тени кустов и за стволами деревьев. Не обнаружив себя лязганьем вытащенного мяча или скрипом голенища сапога. Точно подул зачарованный ветер всесильного сиел, и все солдаты мгновенное обратились в камень. Нечто, обретшее форму то ли медведя на двух ногах, то ли бешеной переросшей куницы, выскочило на тропу, чуть не сбив с ног ближайшего солдата. — Арх! — крикнул командующий, даже не пытаясь сорваться с места. Фарух давно понял и принял незамысловатую истину — чем короче и громче приказ, тем быстрее подчиненные начинают его выполнять. Наверное потому войны в Семиречье были для праправнука Гарана самыми неприятными. Военный язык племен, населявших те земли, казалось, состоял из одних междометий. И вместе с тем все воины прекрасно понимали друг друга. Некоторые слова Фарух даже перенял, успешно используя их на заставе. Командующий не рванул сам к твари, как бы не хотелось ему лично умертвить порождение Скверны. Нельзя ради призрачного шанса завладеть кольцом вносить суматоху в ряды солдат, в противном случае кто-то может пострадать. А так… Так сразу три меча вылетели из ножен, запев звонким голосом песню смерти, и один из клинков был в руках того самого нового егеря с редким именем Морац Кер. Солдаты позади ощетинилсь копьями, не давая твари проскочить за спину. Ближайшие к проклятому созданию стали сдвигаться, загоняя его в кольцо. Твари оставалось лишь обратиться в бегство, однако для этого требовалось развернуться. Потерять драгоценную секунду, за которую Морац Кер бы точно мог дотянуться до покрытой густым волосом шкуры. Сам командующий коснулся арбалета — ранение при обороне Конструкта заставил Фаруха уважать это оружие — хотя понимал, что зарядить его, скорее всего, не успеет. Когда казалось, что судьба твари предрешена, оскверненное создание выкинуло новую штуку. К которой и сам командующий, и его люди были не готовы. Оно исчезло. Отпрянуло в сторону и стало растворяться в воздухе, как самый настоящий кехо. Не очень опытный, максимум двухкольцевый. Меч Морац Кера успел прочертить горизонтальную дугу, и Фарух услышал странный, похожий на человеческий вскрик, однако закрепить успех не было суждено. Листья, прибитые к земле многочисленными дождями и холодом, зашелестели, сучья затрещали, зашуршали кусты. Тварь уходила, пусть и раненая, но уходила. Подобного командующий заставы допустить не мог. Дело касалось даже не столько его самолюбия — разговоры, что патруль Фаруха отпустил тварь разойдутся по заставе быстрее, чем огонь по соломенной крыше, а в любопытстве. Потомок Гарана никогда прежде не видел ничего подобного, хотя считал себя опытным разведчиком Пустоши. Потому, пытаясь не терять ни секунды, он отдал приказ. К сожалению, пришлось довольствоваться общеимперским языком, объясняя детали. Язык Семиречья здесь был бессилен. — Призрак, Бык, Стрела, Ухо, Болтун, — обратился он к егерям, способным ускоряться, — живо за ним. Гоните к реке. Остальные, за мной! Еще одна особенность, которая являлась несомненным достоинством Фаруха — командующий ко всему подходил с невероятной скрупулезностью. После своего назначения первым делом он составил подробную карту всех Патрулей, а вскоре и известной части Пустоши. На куске пергамента в палатке командующего земли оскверненных близ заставы были отмечены, как «наше». Фарух искренне полагал, что раз эта территория не принадлежит Императору или кому-то из вассалов, то она его. Поэтому командующий примерно знал, откуда пришла тварь и, что наиболее важно, предполагал, куда та отправится. Внизу, у подножия крутого холма, покрытого густой шапкой деревьев, раскинулась река. Перейти ее можно было только в одном месте, по поваленном дереву, которое повелел положить сам потомок Гарана. И чтобы добраться до него, придется этот самый холм обогнуть. Фарух же рассчитывал спуститься с другой стороны. По крутому склону, взобраться по которому обратно не представлялось возможным. Однако, как сказал один мудрец из южных земель — ломать не строить, а спускаться не подниматься. Фарух не помнил, кто произнес подобное. Может быть, даже он сам. Однако его отряд, за исключением нескольких егерей, выступающих сейчас в роли загонщиков, отправился вслед за своим предводителем. Они скользили по мокрой траве, пришпоривали пятками разъезжающуюся землю, цеплялись на ходу за деревья, встреченные на пути, чтобы не покатиться кубарем. И успешно шли к намеченной цели.