– С чего такие выводы? – насторожился я. – Так дом-то обычный – пояснил бывший таксист – Народ в нем разный живет, но большей частью люди как люди, без ВИП-персон или телезвезд. Так с какого же хрена то и дело около него машины отираются, в которых крепкие ребята сидят, да еще и с фотоаппаратом? Кого им тут пасти? Причем лайбы время от времени меняются, но встают всякий раз так, чтобы именно твой подъезд хорошо видно было. Я тут который день отираюсь, всех жильцов уже повидал, даже коммерсантов сколько-то серьезных в нем не живет. И криминальных типов, за которым «наружку» пустили тоже, я эту публику хорошо знаю. Так что это или тебя караулят, или ту деваху-журналистку. Но в ней я что-то сомневаюсь. Ее и так заполучить можно, без всякой слежки. Пара рюмок – и она твоя. Ну, о Маринке Анатолий так зря думает, к ней под юбку шиш залезешь, даже если она никакая, но в целом… Положительно не дурак этот мужичок. И ведь он чего еще раздумывал, сообщать мне о своих наблюдениях или нет? Не хотел, чтобы я его за болтуна принял, который всякой небывальщиной себе цену набивает. И глазаст. – Молодец – одобрил его действия я – Вот только чего ты к ним в машину не залез и не послушал, о чем они говорят? Вариант – проще некуда. – Залезал – тут же ответил мне он – Но они не говорят. Молчат. Сидят, смотрят, что-то в планшете отмечают – и все. Хотел было с ними уехать, когда время пересменка пришло, но не решился. Ну, ты выйдешь, меня не увидишь, подумаешь еще, что я служить отказываюсь. – Езжай смело – велел я – Ничего такого не подумаю, не сомневайся. Смотри в оба, после вернешься, мне все расскажешь. – Сашка, ты с кем говоришь? – окликнула меня Фарида, проходящая мимо – Тут никого нет. – Стихи читаю – отозвался я, мысленно ругнувшись на себя за то, что забыл пустить в ход свой привычный трюк со смартфоном. Привык за пару дней к ночному образу жизни – и вот результат. Смех смехом, а кончиться все может плохо. Например – в лечебнице для душевнобольных, представителей которой вызовут сердобольные соседи, приметившие, что я день за днем беседую сам с собой. Да, времена нынче такие, что каждый сам за себя, но все еще случается, что гуманизм побеждает в людях равнодушие и даже осторожность – День теплый, небо синее, настроение хорошее, вот и навеяло из классики строки. – А я вот, цветы сажаю – показала мне дворничиха кассету с дюжиной маленьких ростков – Бархотки. Этот год наш дом в конкурсе участвовать будет. Эта… «Красивый дом – красивый город». С призом! – Фарида, что стоишь? – подошел к нам муж дворничихи – Работать надо! Цветы земля сажать надо! С завтра тепло идет, я прогноз погоды видел! А, здравствуй, Сашка! Мне жена сказала, что ты вернулся. Молодец! Другая страна хорошо – дома лучше. Я знаю, сам другая страна живу. – Привет, Хафиз – я пожал руку дворника – Ты на жену не ругайся, она просто мне про конкурс рассказывала. – Конкурс! А! – Хафиз закатил глаза под лоб – Знаешь, он еще не начинался, а Фарида его уже выиграла, награду получила и ее потратила! Э, слушай, не женись никогда! Я молодой был – дядя свой не верил, думал, он специально так говорит, чтобы я Фарида не брал. Мой род и ее род… Ну, не очень, короче. Давно уже. Ты понял? Не женись. Тогда у тебя все будет! И деньги, и здоровье, и ты сам себе господин! – Э! – недовольно молвила Фарида и пригрозила кассетой с бархотками мужу. Вроде бы смехом, но брови при этом сдвинула так, что стало ясно – какие там шутки! А еще говорят, что восточные женщины тихие и покладистые, слова мужу поперек не скажут. Вранье! Хотя, возможно, это на нее так столица подействовала, со своими феминистическими закидонами. Как там говорил Джон Сильвер? «Поживешь среди дегтя – поневоле запачкаешься». – Какая, а! – с гордостью сказал Хафиз – Ничего не боится! Меня не боится! Ну, это он уж точно шутки шутит. Все знают, что у кого, у кого, а у этой парочки даже перебранок не бывает. – Пойду – сообщил им я – У вас цветы, у меня дела. – Сашка, приходи вечером к гаражам – предложил Хафиз – Я плов делать буду. Посидим, поедим, попоем. Весна. Ай, хорошо! – Если вернусь – зайду – согласился я – Почему нет? Плов у него и правда роскошный получается. Я пробовал, знаю. И вообще у меня сегодня получается день восточной кухни. Плов пловом, но впереди меня ждет бесподобное лакомство. Два года, десяток с лишним стран и сотни разнокалиберных ресторанов не смогли стереть в моей памяти воспоминания о великолепной шаурме, которую готовит аджин Абрагим, держатель небольшого заведения общепита, находящегося на почти малолюдной улице имени Тимура Фрунзе. Мало того – еще и не всякий из немногочисленных прохожих в нее сможет зайти, ибо Абрагим очень тщательно подходит к выбору посетителей своего заведения. Кто-то сможет пройти его фейс-контроль и сесть на пластиковый стул за пластиковый же стол, а кто-то пройдет мимо, даже не заметив того, что справа от него находится шаурмячная. Разве что запах учует, но и то решит, что он просочился в чье-то открытое окно. Но мне в этой связи опасаться нечего, поскольку я давно получил от аджина право на посещение его заведения. Что приятно, аджин меня не забыл. – А, ведьмак! – рыкнул он, заставив подпрыгнуть на стуле молоденькую девушку, которой как раз принес чашку кофе и две пахлавы на картонной тарелочке – Давно ты ко мне не заглядывал! Что примечательно – слово «ведьмак» не слишком удивило посетительницу шаурмячной, не сказать, что не удивило вовсе. А с учетом того, что она после еще и уставилась на меня с любопытством, можно было смело сказать – из наших эта красотка. Ведьма, небось. Это заведение, по сути своей, эдакая нейтральная полоса, на которой никто никого не тронет, потому тут кого только не встретишь. И ведьмы, и оборотни, и вурдалаки – все приходят сюда поесть, попить, узнать новости. Но самое главное – здесь можно обсудить дела даже тем обитателям Ночи, которые в данный момент друг с другом в конфронтации находятся. Например, сделать первые шаги к окончанию военных действий, не опасаясь того, что предложение о встрече для разговора о мире это только ловушка. – Здравствуй, Абрагим – мы обнялись с аджином, который подошел ко мне – Рад тебя видеть. Да! Я же тебе подарок привез из странствий! – Мне? – гигант расплылся в улыбке – Ай, приятно! Какой? Давай! На этот раз мне врать и копаться в куче хлама, который приволок с собой Родька, не пришлось. Все было так, как я сказал. С год назад, в Гросхойбахе, на ярмарке для своих, мне попалась на глаза джезва (у нас их называют «турками»), причем мне сразу стало ясно – вещь это сильно старинная, с историей. В народе такие вещи называют «намоленными», вот только ни ко мне, ни к данному предмету данный термин не применишь. Но смысл – тот. Была джезва, как водится, сработана из кованой меди, борта ее украшали какие-то символы, сплетавшиеся то ли во фразы, то ли даже в полуабстрактные картинки, и не вызывало ни малейшего сомнения то, что кофе в ней сварили столько, что слона утопить можно. Не знаю отчего, но я сразу для себя решил – куплю эту джезву для Абрагима. Без всякого расчета решил, без дальних перспектив. Просто мне подумалось, что она порадует здоровяка-аджина, от которого лично я ничего кроме добра не видел. А если ко мне по-хорошему относиться, то и я буду соответствовать. Даже немаленькая цена, которую с меня запросила торговка, ничего не изменила. Заплатил и купил. Деньги – это только деньги, их никогда нет. А радость друга при виде подарка – она бесценна. И – да. Так и вышло. – Уфффаааа! – выпучив глаза, выдохнул аджин, взяв в руки джезву, которую я достал из рюкзака – Иииээх! Это мне? – Тебе, конечно – мне было очень приятно, что я угадал с покупкой – Кому еще? Вот, увидел в одном дальнем краю эту вещичку, сразу про тебя вспомнил. – Ее ковал большой мастер – толстый палец аджина бережно прошелся по бортам джезвы – Старый мастер. Человек, да, но из тех, кто знания получил от тех, кто был учениками учеников учеников самого Нахи, который, возведя Луну в небеса, иногда разжигал свой горн и брал в руки молот. – А теперь ты будешь пить кофе, сваренный в этой джезве, и время от времени вспоминать меня – я приобнял аджина за плечи – И большей награды мне не надо. Ну, разве что твою шаурму, о которой я мечтал все это время, отведать бы. А лучше – парочку. – Сейчас все будет, мой дорогой! – Абрагим никак не мог выпустить из рук подарок – Иди садись, он тебя уже ждет. «Он» – это Нифонтов. Я его сразу заметил, он, как всегда, сел в углу, так, чтобы спина была прикрыта стеной. Причем – каменной. Это место смыкалось со зданием, к которому Абрагим и пристроил свою шаурмячную. И это при том, кроме него и неприкрыто пялящейся на меня симпатичной большеглазой ведьмы со светлыми волосами, сплетенными в тугую косу, в заведении никого не было. Должно быть профессиональная привычка. «Никогда не подставляйся» или что-то вроде этого. – Здорово! – я подошел к оперативнику, который тем временем встал из-за стола и сделал пару шагов мне навстречу – Сто лет, сто зим! – Не говори – произнес не меньшую банальность Нифонтов, после широко улыбнулся и протянул мне руку – Но главное – все же встретились. От тебя же ни весточки, ни сообщения. Ничего. Право, в какой-то момент мы начали думать о том, что ты где-то сложил свою бедовую голову. Особенно если учесть, какие слухи до нас доходили вскоре после твоего отъезда. – Это ты о Париже? – предположил я, усаживаясь за стол – Верно? – О нем, о нем – подтвердил оперативник – Нашалил ты там изрядно. – Я сам мухи не обижу. Ты же всё знаешь, чего я тебе рассказываю. Но когда меня хотят съесть, то выбор не велик – либо в котел, либо пускаться в шалости с причинением среднего и тяжелого вреда. – Это не претензия – Нифонтов отпил кофе – Сказано к тому, что дальше твои следы потерялись, и это заставляло думать о худшем. Но ты здесь, и, значит все хорошо. – Как минимум неплохо – я снова залез в рюкзак и достал оттуда противосолнечные зеркальные очки – Вот и тебе подарок. Фирменная вещь, последний писк моды. Ну, и потом – ты же крутой коп. Тебе по штату положены роскошные темные очки зимой и летом. А вот эта вещица была как раз из коллекции Родьки. Причем она даже куплена не была, он стащил этот аксессуар у какого-то зазевавшегося итальянца в кафе, в Палермо. Ну, а я сегодня у него. – Красивые – оглядел вещицу Нифонтов – Зимой их, конечно, не поносишь, к ним тогда надо «дворники» приделывать, чтобы снег сметать, а вот лето на пороге. Спасибо! – Носи на здоровье – вполне искренне пожелал ему я – Ладно, будем считать торжественную часть завершенной. Лучше расскажи, чего нового в столице? – В столице? – повторил мои последние слова оперативник – Да все то же, что и раньше. Кто-то хочет жить мирно, кто-то не мыслит себя без убийств, кто-то делает деньги на том, что под запретом, а кто-то скоро отрастит себе уши, как у ослика. Девушка, это я про вас. А имя вам, коли не ошибаюсь, Василиса? Верно? – Верно – повернулась к нам юная ведьма, которая невесть как и когда переместилась со своего столика за другой, стоящий совсем рядом с нами – Друзья называют меня Васька. Но для вас, господин полицейский, я Василиса Михайловна. И никак иначе. – Василиса Михайловна, я очень не люблю, когда мои приватные беседы с друзьями подслушивают, причем так демонстративно и неуклюже – безукоризненно вежливо произнес Нифонтов – Еще меньше мне нравится, когда их пытаются записать. Потому выключайте диктофон и пересядьте вон в тот угол. Там тоже тенек, и даже ветерок имеется, то есть все то, ради чего вы, вроде как, покинули свой предыдущий столик. И добрый вам совет – работайте тоньше. И, прежде чем что-то сделать, прикидывайте что и как. Иначе вам не то, что близ Марфы не удержаться, но и голову на плечах не сберечь. А она у вас вон какая красивая. Это да. Повторюсь – чудо, как хороша девчонка. И глаза шалые донельзя. – Запомню – фыркнула Василиса Михайловна – И даже запишу. – Покушала? – подошел к ней аджин. – Еще нет – ответила ему ведьма. – Покушала, покушала – утвердительно проворчал шаурмячник – Сама не заметила, как все проглотила, да! И правда – на тарелке уже ничего не было. Исчезла пахлава, которая там секунду назад лежала. – Так я еще хочу – захлопала ресницами девушка – Столько же! – Не надо тебе – покачал головой Абрагим – Сладкого много не кушай днем. Вредно. И ходить надо после еды. Я по телевизору видел, там умная ханум говорила, что, если так делать, то жить будешь хорошо и долго. – И здорово – добавил Нифонтов – Ну, или просто жить. По лицу девушки явно читалось, что хочется ей выдать этой парочке пару дерзких и хлестких фраз, но тем не менее она себя пересилила, изобразила очаровательную улыбку, положила на столик тысячу рублей, фыркнула и, тактично подталкиваемая в спину Абрагимом, вышла из заведения. На пороге, правда, обернулась, глянула на меня и лукаво так подмигнула. Ой, не приведи бог в такую влюбиться! Все, пропала тогда головушка! Одно хорошо – я как-то и раньше с этим чувством не сильно сталкивался, а теперь и вовсе от него далек. Производные – случаются, а непосредственно то, о чем поэты стихи пишут, осталось где-то там, в выпускных классах и томных сиреневых весенних вечерах. – При случае надо будет Марфе сказать, что ее девицы совсем страх потеряли – заметил Нифонтов – Я все понимаю, у нее сейчас новая кадровая политика, ставка на молодежь, все такое, но прописные истины-то надо свежей поросли втолковывать? – А прежние куда делись? – заинтересовался я – Воронецкая, Изольда? Я их помню. – Да никуда не делись – передернул плечами Николай – Воронецкая, правда, давно уже из основы ковена вышла. Сначала по собственной дури в опалу попала, а после ей самой оно ни к чему стало. Выгорела, надо думать, у ведьм такое хоть и нечасто, но случается. Да и другие хлопоты у нее появились, поважнее прежних. А Изольда – это грудастая такая? Так я ее толком и не знаю. Пересекались несколько раз, не более. – А когда в последний раз ее видел? – уточнил я – Не помнишь? – Зимой вроде – потерев лоб, произнес оперативник – А тебе зачем? – Да она мне свидание задолжала. Ну, еще с тех пор. Вот и интересно – а не ее ли недавно в Лозовке грохнули?