– Так убью – просто и буднично произнес он – Я и живым время от времени то и дело мечтал, чтобы она умерла, а теперь мечтать не интересно. Теперь убить хочется. Ее, и еще кого-нибудь. И я как-то так сразу ему поверил. Это – убьет. Просто так, для удовольствия. – Ладно, поболтал бы еще, но времени нет. Мне к вашему Хозяину надо спешить, он меня давно ждет – сообщил ему я – Так что ты все же Орепьева позови. – Через два пролета крайний слева прут решетки снимается, его цветочники выпилили – ткнул пальцем влево мальчишка – Тебе внутрь попасть надо? Ну, и чего бегать туда-сюда, как на физкультуре? Только потом обратно вставь как было, хорошо? «Цветочники», надо полагать, это те предприимчивые ребята, которые ночью с могил забирают ту флору, которую туда днем посетители положили. Что же до проявления заботы о них со стороны этого мальчугана… Не думаю, что дело в его доброте или бескорыстии. Сдается мне, он их телами время от времени пользуется. И мне точно не хочется знать о том, что именно он творит, в них попадая. Многовато у него внутри мрака. Ой, многовато. Я шагал по кладбищенским аллеям, надеясь на то, что верно иду. Два раза я тут бывал ранее, потому кое-какие ориентиры в памяти всплывали, но не все. Все же времени прошло немало. Старое кладбище, большая территория, тут поневоле заплутаешь. Хотя вроде, все так. Мимо вот этого склепа, невесть как уцелевшего в тридцатые годы, когда в центре города рушили все, что напоминало о старом режиме, я точно тогда проходил. И этого ангела Смерти, вроде, тоже. Впрочем, тут такие ангелы вон, через могилу стоят. Типовая скульптура, обычная для конца 19 – начала 20 веков. Еще считалось хорошим тоном что-нибудь жалостливое внизу написать, причем в стихах. Чем сильнее я углублялся на территорию кладбища, тем чаще на пути встречались призраки, причем почти каждый из них со мной церемонно раскланивался. Исключение составляли мордатые военные в призрачных кителях, они большей частью меня игнорировали, как видно, из-за штатского вида. Впрочем, попадались и такие, которые прикладывали ладони к фуражкам или же приветственно махали треуголками. Ну, а после все и вовсе устроилось наилучшим образом. Повернув на очередную аллею, я увидел знакомую фигуру в зеленом сюртуке, несомненно, меня и поджидавшую. – Досточтимый Ходящий близ Смерти, рад приветствовать вас в наших палестинах – чиновник местного Хозяина склонился в поклоне – Заждались, заждались. – Мое почтение, Самсон…ээээ… Не знаю, как по батюшке – шаркнул ножкой и я – Увы, но возникли определенные проблемы с тем, чтобы попасть внутрь. Ворота, видите ли, закрыты. – Так реконструкция – заулыбался призрак – Да-да, милостивый государь. Выделили, знаете ли, фонды, хватило и на дорожки новые, и на ворота… – И, наверняка, на новый «бентли» кое-кому – влез в нашу беседу лысоватый толстяк, стоявший неподалеку – Представляю себе, какой на этом тендере был «откат». – Но я имел в виду другое – нехорошо глянув на мигом притихшего толстяка, продолжил Орепьев – Наш повелитель желал вас видеть еще о прошлый год, так-то. Но вы, насколько нам стало известно, изволили в Европы отбыть. Впрочем, как оказалось, оно и к лучшему. – Изволил – подтвердил я, зафиксировав в памяти последние слова провожатого. Мне не до конца был ясен их смысл – Вот только-только вернулся. – И это радостно – поправил ни разу не сбившийся в сторону ворот сюртука Самсон – Одно плохо – следовало вам сразу же по прибытии к нашему Хозяину прибыть. Как должно в таких случаях. – Вашему – поправил его я – Вашему Хозяину. У меня таковых нет. Есть друзья, есть враги, есть те, кому должен я, и есть те, кто должен мне. Хозяев у меня не имеется. – Разумеется-разумеется – захлопотал лицом Орепьев-третий – Я это и имел в виду-с. И все же… – Пошли уже – предложил я – А то до рассвета тут с тобой проболтаем, и мое дело не завершим, и тебе на орехи перепадет. – И то верно – мигом согласился со мной Самсон – А что, в Швейцарии вы, досточтимый Ходящий, побывали ли? Чудная страна, чудная! Я в бытность свою вторым секретарем при московском градоначальнике как-то раз туда ездил по поручению его высокопревосходительства, да-с! Был, так сказать, обласкан доверием-с. Очень уж дочерям его «колеровский» шоколад полюбился, вот он меня за ним и отправил. Экая же там красота! Озера, луга зеленые… Благость сердешная! А дороги, дороги какие! Ни выбоинки, ни ямки! Не едешь, а на воздусях паришь. – Там и сейчас неплохо – отозвался я – Дорого только все. Что до дорог – у нас они не хуже. По крайней мере те, что платные. Вот так, за беседами, мы потихоньку и добрались до самого сердца кладбища, того, где стоит высокий старинный склеп, одновременно похожий и не похожий на остальные. Отличие заключается в том, что створки этого склепа по ночам всегда открыты, а вместо обычной темноты в дверном проеме непрестанно клубится непроглядный, и вроде как даже живой мрак. Впрочем, не склеп является тут главным действующим лицом, а исполинская фигура в черном балахоне, сидящая на кресле, которое так и подмывает назвать троном. – Ходящий близ Смерти! – пророкотал Костяной Царь в тот же миг, когда я ступил на дорожку ведущую к склепу. Орепьев-третий замолк на полуслове и юркнул в толпу призраков, стоящих неподалеку – Неужто ты наконец соизволил явиться! – Мое почтение – я отвесил умруну поклон – Да, вот пришел. Признаю, сделал это в нарушение нашего договора, но ситуация такова, что… – Верно подмечено – в нарушение! – костистая рука хлопнула по подлокотнику кресла – Верно говорят в ночи – не те стали ведьмаки. Не знают они цену своему слову. – Неправда – я качнул головой – Слово, данное ведьмаком, всегда будет исполнено, даже ценой его жизни. А если оно и нарушается, то только к пользе того, кому оно было дано. Как, например, сегодня. Прямо сейчас. Я нарушил данное слово, но цель этого проступка благая, и направлены мои действия на то, чтобы оказаться вам полезным. – Ты чего-нибудь понимаешь? – поинтересовался умрун у величественного старца в украшенном искуснейшим шитьем камзоле, стоящего рядом с ним – Нет? И я тоже. Ведьмак, твои речи туманны. – Все просто – я сделал еще пару шагов вперед – При нашей последней встрече моя скромная персона, увы, вызвала ваш гнев. Вины моей в происшедшем было немного, но она все же имелась, это так. И тогда вами было сказано, что я под страхом смерти не должен показываться на этом прекрасном и древнем кладбище до той поры, пока вы сами меня не призовете. Как было замечено, ведьмаки хозяева своему слову, плюс ко всему глубокое почтение, что я к вам испытываю… – Очень много слов – от голоса Костяного Царя повеяло холодом. Могильным, как бы двусмысленно это не звучало. – Если проще – вы мне запретили появляться тут без вашего личного приглашения. Таковое ко мне лично не поступало, но через третьи руки я узнал, что вы желаете меня видеть. Узнал и пришел сюда, к вам, при этом прекрасно понимая, что рискую головой. Из соображений глубокого уважения. По дороге к кладбищу я так и так прикидывал – разыгрывать мне карту под названием «на самом деле я не забыл, а просто следую договору» или же нет? В конце концов решил – разыграю. Формально ведь все так и есть, верно? Происходи дело в обычном человеческом суде, я бы на сто процентов выиграл дело. Штука в том, что тут не суд, тут все решает дело, уводя слова на второй план. И тем не менее – эта позиция, по моему мнению, наиболее выгодна. Как минимум я увожу из-под удара моего наставника. Ну, или друга? Не знаю, как верно именовать умруна с того кладбище, что для меня почти родным стало. Сложное у меня к нему отношение, слишком уж много мелких завязочек в наших с ним судьбах возникло. В любом случае, я решил гнуть линию «ты сам дурак», но, само собой, со всем уважением и почтением. Этот умрун сильно стар, а потому лют безмерно. Не дай бог что заподозрит, то все, конец мне. Опрокинет на дорожку, после распластает когтем мое брюхо, ногой кишки выдавит, и на том закончится история Александра Смолина, ведьмака. На секунду установилась тишина, а после Хозяин Кладбища разразился хохотом, который и ворон, было заснувших на деревьях, перепугал, и меня, признаться, тоже. Очень жутко он смеется. Невозможно просто. – Ловко, ловко – закончив веселиться, сообщил мне он – Ну ладно, будем считать, что так все и есть. Это не ты забыл про свой долг, а я запамятовал условия, при которых он должен быть возвращен. Все, можно выдохнуть, задача минимум достигнута. Только вот мне кажется, что эта доброта окажется похуже его гнева. Знаю я такие расклады, проходил их уже. – Итак, почтеннейший, я готов прямо сейчас выполнить все то, что обещал. Покажите мне души, которые следует отпустить, и еще до конца ночи их в ваших владениях не будет. – А их в моих владениях и нет – пророкотал голос из-под капюшона – Что печалит меня безмерно. Ты ведь мне для того и понадобился, ведьмак, чтобы наказать тех, кто посмел нарушить мою волю. Мой закон! – Теперь мне не все понятно – признался я – Нет, про наказать – это ясно. Но вот насчет того, что их нет здесь, на кладбище – это лучше бы прояснить. И вот тут я совсем уж удивился. Да и как по-другому? Просто заерзал умрун на своем троне, закряхтел, а это означало одно – он находится в растрепанных чувствах. Пусть не сильно, пусть на вот столечко, но тем не менее. А подобное, по моему личному мнению, вообще невозможно. Особенно применительно к столь древним и могучим сущностям, как он. – Нелепа вышла – наконец прогудел Костяной Царь – Кто-то из помощников, телепней эдаких, оплошал. Н-да. – Хорошие слуги нынче редкость – посочувствовал ему я – Понимаю как никто. У самого, знаете ли… – Колдуна у меня на кладбище закопали! – перебил меня умрун и бахнул кулаком по ручке кресла, да так, что та аж затрещала – Чернокнижника! Из новых, да хватких. В осень это случилось, я как раз собирался в склеп уходить, вот и не учуял его. А эти остолопы… Уууу! Он погрозил пальцем толпе призраков, после чего те дружно пали на колени. – И? – выждав с полминуты, тактично поторопил умруна я. – И! – недовольно буркнул тот – Весна пришла, а колдуна того нет! И след его простыл. Тело – здесь, в могиле лежит, гниет. А душа с моего кладбища улизнула! С моего! Кладбища! Как видно, здорово зацепило случившееся, иначе с чего бы он так переживал? Или, может, все умруны сдают кому-то очень и очень влиятельному некую отчетность, в которой поименованы все души, переданные им на баланс? Приход, расход, сальдо? Я про такое не слышал, но должна же быть причина подобного гнева? – Мало того – угомонившись, продолжил умрун – Он с собой еще восемь душ сманил. – Лихо – не удержался я от реплики, понимая теперь, что имел в виду Орепьев, говоря: «оно и к лучшему». – Лихо? – в глубине капюшона кроваво блеснули две красные точки – Ты считаешь, что это лихо? – В иных ситуациях можно восхититься и врагом – сообщил ему я, подавив желание сделать пару шагов назад – Хотя бы для того, чтобы победа над ним казалась почетнее. – Красиво сказано – обертоны умруна стали потише – Но сама история от того лучше не стала. Я не знаю, кому пришло в голову хоронить колдуна на моей земле, вместо того чтобы сжечь его по всем правилам. Я не знаю, каким образом он совратил тех восьмерых на то, чтобы покинуть свои могилы и уйти с ним. Я не знаю, какое заклятие он пустил в ход, сумев разорвать путы кладбищенского посмертия. Не знаю, и знать не желаю. Но вот тебе мой наказ, ведьмак. Найди тех восьмерых и клятого колдуна. А как найдешь – воздай им по заслугам. Не желали они тут, под моей рукой, существовать, имея хоть какую-то надежду? Значит, и не надо. Пущай отправляются туда, где надежды вовсе нет. Такой мой тебе наказ. Выполнишь сказанное – и, считай, что долг твой выплачен. – Нет – выдержав лишь минимальную паузу вежливости, ответил ему я. – Чего? – даже привстал умрун – Как – нет? Ты в своем уме? – В своем – кивнул я – Потому – нет. У нас с вами, уважаемый, договор о другом был. Речь шла о десяти душах, которые проживают здесь, на вашем кладбище. Именно на нем, я хорошо помню, как сфокусировал ваше внимание на этом моменте. Вы меня еще забавным назвали. Ну, или что-то в этом роде изрекли. Так вот – от этого долга не отказываюсь, готов его вернуть в любой момент. А бегать по стране за беглыми душами – это увольте. Я не сыщик, не охотник за приведениями, я ведьмак. У меня профиль другой. – Нормальный у тебя профиль, это и отсюда видно – буркнул умрун – Разве что разъелся ты в своих странствиях, вон, из-за щек ушей не видать. Ничего я ему на это не ответил, только улыбнулся безмятежно. А что? Я сейчас в своем праве, не то, что пять минут назад, когда все было очень зыбко. Главное не грубить, не провоцировать скандал, и тогда ничего он со мной не сделает. – Я не умею просить, ведьмак – спустя минуту тишины произнес умрун – Не учен тому. Да, ты прав, это не тот долг, о котором у нас с тобой заключен договор. Но ведь и я уступку делаю. Восемь да един – девять. На душу меньше выходит. Неужто оно того не стоит? – Не стоит – невозмутимо подтвердил я – Те десять – их сюда приведут. А эти девять… Кто знает, где они есть, где их искать? Да еще и колдун у них главный. Чернокнижник, сами сказали. Я с одним таким два года назад закусился уже, мне хватило. – Здесь они покуда – рука умруна обвела окрестности – В граде Московом. Не могут они его покинуть до поры, до времени. На кладбище мое у колдуна силенок хватило, смог он круг разорвать, а вот из города ему так просто не улизнуть. Да и сыскать их можно, можно. Все души там одна к одной, пакостные донельзя. Воры, душегубы, казнокрады… Гниль людская. Знал этот заугольник, кого к себе в подручные определять, знал. Но в том и слабость их. Не смогут они тихонько до первого снега пересидеть, непременно задумают какой скверной заняться. – А почему до первого снега? – заинтересовался я. – Потому что после того откроются для них врата – вздохнул Костяной Царь – Как за мной двери склепа сего на зиму захлопнутся, так они свободу до весны обретут. Нет в Карачуново время над землей моей власти, и над ними, выходит, ее тоже не станет. Улизнут они из города, и все, ввек их не сыщешь. А мне то позор великий. Собратья наверняка про сие узнают, пойдут пересуды, перетолки, а там и до чего похуже рукой подать… Опять же – в мире подлунном ничего просто так не случается. За их вины с меня спрос будет. Смекаешь? – Смекаю – проникся я. – Стало быть, берешься за работу? – Не-а – почти ласково ответил ему я – Не берусь. Больно хлопотно. Опять же – если я вас подведу, так мне крайним быть перед вашими собратьями. Вроде как вся вина на мне. А оно же не так? Костяной Царь поерзал на кресле, извлек откуда-то тяжело звякнувший мешок, и бросил его на дорожку. – Я все понимаю. Вот тебе плата за твои труды. Хороший такой мешок, килограмма на три-четыре. Золото поди, причем не нынешнее, а старое, то, что редко блестит. А если и делает это, то чаще всего в антикварных лавках. «Ефимки» какие-нибудь, или «николаевские» червонцы. Ну, или что там в ходу при царской власти было? Я просто не специалист.