– Подумай, может, сообразишь – посоветовал я ему – Пошевели мозгами. Таких, как он, надо сразу ломать о колено, без этого никак не обойтись. Это тебе не Жанна, которая при всей своей внешней независимости отлично знает в каких границах надо держаться при общении со мной. Проще говоря, у нее есть четкое понимание того, кто из нас двоих хозяин, и ей объяснять ничего не нужно. Здесь же другая история, здесь уже через день начнутся разговоры на тему «такие поручения я выполнять не стану» и «за кого вы меня считаете». А мне все это даром не нужно. И так я этому клоуну уникальный шанс предоставляю по доброте душевной. Кстати – опять Жанны дома нет. И где ее черти носят? Призвать ее, что ли? Или погодить пока? Через несколько часов, когда я вышел из подъезда, то первым делом осведомился у таксиста: – Девушка приходила? Та, что со мной живет? – А? – почесал затылок тот – Так это… Я ж не знаю, с кем ты живешь. Ты баб к себе пока не водил. – Не живая – нахмурился я – Призрак. Ну, который с нами в машине был. – Так ты чего, с ней живешь? – выпучил глаза мой собеседник – Ну нефига себе! А как же ты ей… Ну…. Там же некуда? Или ты и так можешь? Но я бы так не смог. Не в смысле – болтом, а это… Чисто по душе. Это ж все равно что трупак жарить! – Н-да – я втянул в себя воздух – На вид казалось, что ты умнее. Ошибся я, как видно. – Тьфу ты! – махнул рукой мужчина – Я-то уж подумал, было… Ф-фу! Аж легче стало. – Тебе не может стать легче или тяжелее – поведал я ему – Ты мертвый. Тебе теперь одинаково. Ну? Жанна приходила? – Вчера – с готовностью ответил таксист – Пришла и снова ушла, я только и успел ей сказать, что ты уехал. – Молодец – похвалил я его – Ну, а что мне сказать следует, сообразил? – Всегда готов – вытянулся во фрунт таксист – Выполню любое задание. – Ближе – заметил я – Но все равно – не то. Вернее – ответ неполный. Думай дальше. Ну, а мне пора. Дел еще полно. – Так ночь на дворе – заметил таксист. – Привыкай – я с удовольствием потянулся – Ночь теперь твой день. И мой тоже. Глава 10 – Едрить-колотить! – невольно вырвалось у меня восклицание из арсенала Антипа Петровича – Новое дело! Помпезные, новые, черные с позолотой, ворота кладбища были надежно и крепко закрыты, для полноты картины не хватало черной же крупнокольцевой цепи с массивным замком. Всякого я ожидал от нынешней ночи, но вот такого казуса точно нет. В прошлый раз я вроде бы приехал к тому же времени и без особых сложностей прошел на территорию. И вышел с нее тоже, через согнутые прутья в заборе. А тут – нате вам. Реновация, понимаешь. – З-зараза – эмоционально произнес я и от всей души пнул ворота. Они даже не пошевелились, зато я запрыгал на одной ножке, отбив большой палец. И что теперь делать? Может, тут, как и на моем, назовем его так, родном погосте, тоже есть черный ход? В смысле – служебный? Или – лаз. Опять же как там. Хотя это не факт, не факт. Там все же кладбище периферийное, без особой помпы обустроенное, без громких имен на надгробиях, потому и не меняется ничего десятилетиями. А тут все же центр города, причем исторический. То есть – большие люди лежат, непростые, иные из них еще царям-батюшкам служили, потому наверняка за подобными вещами смотрители приглядывают. Кстати – странно, что ко мне до сих пор не подошел и не спросил, какого лешего я тут отираюсь. Кстати! Может, не мудрить, найти кого-то из сторожей, дать ему денег и попросить провести меня внутрь? Хотя нет, ну нафиг. Не с моим везением в такую лотерею играть. А ну, как у них тут все строго, и вместо прогулки между могил я, по прихоти принципиального служителя, отправлюсь в ближайшее отделение полиции? Ясно, что ничего никто мне не предъявит, но до утра я там точно прокукую. Так что пойду искать второй вход, или какую-то другую возможность попасть внутрь. Появилось у меня одно неплохое соображение на этот счет. Может, и не придется круги вокруг некрополя описывать. По моему и вышло. Через несколько минут ходьбы и внимательного изучения того, что находится за оградой, я наконец увидел подходящую для моего плана особу. А именно – призрак, отиравшийся близ решетки. Что любопытно – это был мальчишка лет двенадцати-тринадцати, не старше. Впервые с таким сталкиваюсь, хотя по кладбищам полазал изрядно. Молодых людей, от двадцати лет и старше, преизрядно повидал, а вот детей – нет. То ли оттого, что они не успевают нагрешить и сразу отправляются в то место, где свет, то ли еще по какой загробной причине. Я на эту тему никогда не размышлял. Да и не планирую. Не все стоит знать, даже с учетом моей специфической специализации. – Пацан – окликнул я парнишку, который с ловкостью макаки в данный момент качался на ветке вяза, вцепившись в нее обеими руками – Поди сюда. – А зачем? – осведомился он у меня, даже не подумав прекратить своё занятие и выполнить мою просьбу. Вот все-таки как забавно устроена психика детей, что живых, что мертвых. Он даже не задумался над тем, что этот дядька по какой-то причине его видит. Для него данный факт совершенно несущественен. Вот так оно – и всё. – Раз зову – значит надо – пояснил я – Дело есть. – Тебе надо – сам и подходи – без малейших признаков уважения к старшим, ответил мне пацан, раскачиваясь на ветке. – Ну ты и наглый – не мог не восхититься я – Меня бы отец за такие слова как сидорову козу выдрал. – Так ты мне и не отец – резонно заметил мальчишка – Мой батя вон лежит. Правда, он не пришел после того, как… Ну, потом. А я его ждал. Сильно. – Бывает – признал я – Каждому свое. Слушай, все-таки уважил бы меня, а? Хоть и ночь, но люди ходят, а я, вон, ору тут чуть ли не на всю улицу. Того и гляди машину из психушки мне вызовут. – Так ты, наверное, псих и есть – предположил наглый малец, но при этом разжал руки и опустился на землю – Раз меня видишь. Те, которые в своем уме, такого не умеют. Он не торопясь приблизился к ограде, правда вплотную к ней подходить не стал. Славный такой мальчонка, аккуратный, в рубашечке с длинными рукавами, застегнутой под горло, в брючках со стрелочками. Видать, с душой его собирали в последний путь. С любовью. Впрочем – разве бывает по-другому в таких случаях? – Скажи, ты Самсона Орепьева-третьего знаешь? – спросил я у него – Забавный такой персонаж, всю дорогу при местном Хозяине отирается. – Знаю – подтвердил паренек – Вернее – видел несколько раз. – Позвать его можешь? – Нет – помотал головой мальчишка – Мне отсюда уходить никуда нельзя. Как определили меня на это место, так я тут и живу. Давно уже. – Ой, да ладно – поморщился я немного показушно – Чтобы такой безбашенный пацан, как ты, сидел на одном месте, никогда с него не сбегая? Не поверю. – Что значит «безбашенный»? – заинтересовался мальчишка – Это как? – Ну, значит, без тормозов – попробовал объяснить ему смысл слова я, поняв, что он, скорее всего, умер еще до появления данного выражения – Нет для него преград ни в море, ни на суше, ни в квартире, ни в подвале. И запретов тоже нет. – Так то там, с той стороны ограды – мальчишка попробовал пнуть ногой ветку, лежащую на земле, и ему это удалось. Значит точно давненько он здесь. Молодые, назовем их так, призраки на подобное неспособны. Они еще не потеряли связь с той реальностью, в которой их уже нет, а потому не различают до конца, где бытие, а где небытие, что здорово сбивает координацию действий – Здесь все по-другому. Это тебе не с урока сбежать, или вместо занятий музыкой пойти в футбол играть на пустырь. Там что, только замечание в дневник запишут, или в кино пару недель запретят ходить. А тут… Не, я лучше здесь поиграю. – Прости, не верю – покачал головой я – Хоть ты десять раз мне одно и то же повтори, а все равно – шастаешь ты по территории кладбища. Причем по тем лазам и тропинкам, которые никто не знает. Не может по-другому быть. Знаю, что говорю, сам таким был. – А докажи! – хитро глянул на меня пацан. – Вот ты вредный – вздохнул я – Некрасиво прозвучит, но с таким подходам к людям что бы из тебя выросло? – Что-то да выросло бы – мальчишка заложил руки за спину и качнулся на пятках туда-сюда – Вот ты взрослый – и чего? Бродишь по ночам у кладбища. Нормальные люди так не поступают, они чаю напились и телевизор сейчас глядят. А ты… Как там тебя? – Ал… – на автомате начал отвечать ему я, только в самый последний момент сообразив, что чуть не попался в банальнейшую ловушку – Ах ты, маленький паршивец! Мальчишка текуче скользнул к решетке, задрал свое лицо вверх и нехорошо так, очень не по-доброму улыбнулся. И ведь что примечательно – детской непосредственности больше не наблюдалось. Нет, лицо осталось тем же, но черты как-то заострились, а глаза… Это были два черных провала. Не скажу, что мне стало не по себе, такими вещами меня теперь не напугаешь, но в целом – сильно. – Ты хорош – признал я – Ловок. Чуть не поймал меня. – Жаль, что не поймал – еще сильнее, прямо как Петрушка какой-то, раздвинув губы в улыбке, и став неуловимо похожим на очень-очень ядовитую змею, звонко ответил мальчуган – Напялить на себя шкурку Ходящего близ Смерти было бы весело. Надоели уже пьяные и старушки, с ними неинтересно, потому что все это слишком просто. Да еще вечно их причитания слушать приходится: «отпусти», «что со мной?». Всегда одно и то же. А ты – совсем же другое дело. – Не по плечу тебе моя шкурка – поднял я воротник куртки – Мало каши при жизни ел. – Я вообще при жизни почти ничего не успел – поделился со мной призрак – Спасибо папе, это его стараниями я сюда, на кладбище попал. Тут и застрял. – За что же это он тебя так? – заинтересовался я. – За сестрицу – охотно ответил мальчишка, из глаз которого постепенно исчезла чернота – Сводную. Орала она очень, особенно по ночам, спать мне не давала. А у меня учеба, кружки, футбол, стенгазета. К походу мы всем классом готовились еще, тоже времени много уходило. За день набегаешься, а ночью как начнется эти «аааа», «ааааа» – сил нет. Вот я ее и напоил снотворным. А она возьми, да и помри. – Жесть – проникся я. – Чего? – пацан недоуменно глянул на меня – При чем тут жесть? – Не суть. А папаша, значит, не простил? – Это все мачеха – хмуро пояснил он – Она после похорон Аленки его накрутила, вот он меня и задушил. Отец же вообще никогда не пил, даже в экспедициях, когда студентов на практику возил, а тут целую бутылку выдул. Мачеха в крик, меня ругает, мол, «его даже не посадят», «он теперь и нас убьет», отец сидел, сидел, а после в горло мне вцепился. Я только ногами подергал – и все. – Н-да – я почесал в затылке – Невеселая история. – Я его тут ждал – показал на заросшую травой могилу с покосившейся оградой он – Поговорить хотел. Сказать о том, что Аленку мне вообще-то жалко. Любить мне ее было не за что, это да, но убивать за что? Вот мачеху – ту да! Она ж меня ненавидела, и я ее тоже. А сестренка – она при чем? Только не получилось ничего. Не пришел отец сюда, видать сразу в другое место отправился. И мачеху не дождался. То ли она жива до сих пор, то ли в другом месте ее схоронили. Я, когда в чужое тело подселялся, пару раз звонил в нашу старую квартиру, но там другие люди теперь. Посадили твоего отца скорее всего, и надолго, а там он, видать, капитально раскаялся, раз сюда не попал. Кстати – легко отделался. Могли и расстрелять, при советской власти (а эта жуткая история, судя по тому, что говорит мальчишка, явно случилось сильно не вчера) детоубийство классифицировалось как одно из самых тягчайших преступлений, я про это читал в «Дзэне». Ну, а вторая жена из мест не столь далеких его ждать не стала, быстренько разменяла квартиру, а после развелась. – Хотел даже доехать, глянуть что да как, может, попробовать найти, где мачеха живет. Ну, если жива до сих пор – продолжал тем временем парень свой рассказ – Но далеко от кладбища отойти не могу, даже в чужом теле. Тут мое место теперь. – Может, оно и к лучшему? – предположил я – Лет-то, похоже, прошло немало. Даже если найдешь ты ее – и что?