Готов ли я прожить меньше десяти лет счастливо с любимой, а затем снова кроить свое сердце? Наверное. Я не знаю. В груди ноет, будто там нож торчит. Лучше бы Ария заколола меня саблей и не вынимала ее. Чтобы я проснулся завтра, когда уже поздно будет отступать. Я знаю, что Ишис не просто так вживила осколки картографу в грудь – это очередная ловушка. Коварная сука просто так не отпустит меня. Осознавая это, я готов на жертву. Даже если придется служить богине вечно, я хочу подарить будущее моему рыженькому сыну, что ждет своей очереди на небесах. И шанс для Федерико и Савьи. Сдавливаю штурвал, словно управляю Искрой. Бесцельно, потому что Риччи давно выставил курс так, что корабль сам придет к назначенному месту в нужное время. Даже если мы все тут уснем навечно. Душа горит огнем, отчего тяжело дышать. Может, сын прав? Зря я сдаюсь? Зря накручиваю себя? Но что мне остается? Верить в лучшее, когда вся моя жизнь – черное пятно? Долго стискиваю побелевшими пальцами широкое колесо и давлю в себе желание пойти к Арии: обнять ее, побыть последние, возможно, минуты. И не могу. Это жестоко. Я и так ее привязал к себе. И это отступление – первый правильный шаг. Его нужно было сделать раньше, а я – идиот, как морская зараза, влип в малышку и не отпускал. Отравил собой. Нужно было надеть маску: стать для нее ужасом и заставить отвернуться. Поверить, что я – мерзкая тварь без души. Дурак! О чем я думаю? Я бы никогда не смог ее обидеть. Никого не смог. Бросаю мостик и иду в каюту. Пересекаю верхнюю палубу. Ветер доносит до ушей тихий всхлип. И я сдаюсь. Падаю возле Арии на колени и перехватываю ее руки. – Я люблю тебя. Очень. Я буду бороться за наше будущее, даю слово. Прости меня. Простите меня. Оба, – и опускаю ладонь ей на живот. Ария смотрит на меня бездонными глазищами и стискивает на груди пальчики. А в глубине зрачков черной волной плещется страх. Глубинный, холодный, бесконечный. Почему раньше не заметил? Шутил, на бой вызвал. Отчего-то думал, что фурия ничего не боится. Она же кремень! Ради всех морских демонов, я убил ее, а она даже не вздрогнула! Отдала себя без сомнений. Ария шла впереди всех, с саблей в руках, и я правда уверовал в ее бесстрашее. Слезы прятала всегда, губы до боли кусала, даже когда невыносимо было терпеть. Забыл, какая она юная. Каких жертв ей может стоить вся эта игра в воина, защитника и советника. – П-прости, – она заикается, как ребенок, размазывает слезы по лицу свободной рукой, – я надеялась, что ты не у-услышишь. Я… – Дурак, какой же я дурак. Иди сюда, – тяну к себе. – Я хочу слышать. Хочу знать, что тебя тревожит. Не прячься. Не закрывайся. Всегда смелая, ловкая, быстрая, но такая беззащитная, – собираю в ладони ее горячее лицо. – Ты в меня жизнь вдохнула, вытащила чувства, заставила измениться. Ты – моя сильная женщина. Самая лучшая. Именно ты протянула сквозь время руку и вытащила меня из мрака. Но ты должна знать, что теперь не одна. У тебя есть семья: я, Федерико, Скадэ, Риччи. Да вся команда тебя мамочкой называет! Они любят тебя. И я люблю. Не сдавайся, прошу тебя. Если сдашься ты, я не смогу идти дальше. Один. Она неуверенно касается моего лица, будто боится обжечься. Гладит, запускает пальцы в волосы, а слезы текут по щекам. – Я боюсь проснуться и не увидеть тебя рядом. Мне страшно, что ты исчезнешь, растворишься, рассыпешься, оставишь после себя только воспоминания, – она тяжело вздыхает, а нижняя губа предательски подрагивает. – Я не смогу ждать… – шепчет Ария, – Я слабачка. Я не смогу… ждать. Прости меня, Энзо. Она прикрывает лицо рукой, а второй все еще держится за платье там, где осколки впились в кожу. Будто ей больно. Я не знаю, что сказать. Меня промораживает горечью и печалью. Будто в землю заколачивают. Топят в морской бездне. Кладу свою ладонь поверх ее руки. – А я не смогу тебя потерять. Пойми. Даже если меня не станет, ты должна жить дальше. Ради нашего сына. Ведь у него будет будущее, если мое бессмертие растает. И у Федерико. И у Савьи. И у тебя. Вы сможете жить дальше, перейти рубеж в тридцать лет. Я, – запинаюсь. Давлюсь словами и плачу вместе с ней. – Тоже слабак. Я просто больше не могу терять. Не мо-гу. Пожалуйста, пойми меня… Она смотрит серьёзно, почти не плачет и стискивает мои волосы в кулачках. – Я понимаю. Я все понимаю, Энзо. Я не представляю, как ты жил столько лет и хоронил своих детей, но знаешь, – она прижимается своим лбом к моему и тихо всхлипывает, – если будет хотя бы один шанс, крохотная возможность, единственная зацепка, малейшая надежда, что тебя можно спасти – я тебя не отпущу. Я не отпущу! Вырву тебя у Ишис. И твою свободу. Я сделаю это, вот посмотришь. Ты – мой. Я не отдам тебя ей без боя. – А я тебя не отдам, – шепчу и касаюсь губами ее волос. – Все получится, вот увидишь. Я знаю, что тебе страшно. Чувствую. Но мы не можем это отложить, ведь Федерико… Ария обхватывает меня за шею и мелко дрожит. – Я знаю. Мы не дадим ему умереть и все сделаем, как надо. Глава 63. Ария Когда Ойс поднялся над горизонтом, перед нами вырастает отвесная каменная стена. Она тянется влево и вправо не меньше чем на десять миль и, кажется, что царапает облака острой кромкой. Будто какой-то гигант ненароком уронил саблю в море и пошел себе дальше. Скадэ и Федерико смотрят вперед, но каждый по-своему. В глазах моряка привычная настороженность и собранность. Федерико же взирает на стену с отвращением, как на ядовитую змею. Он хмурится и кусает губы, то и дело бросая на меня вопросительный взгляд. Мне нечего ему ответить. Все. Баста. Финал. Здесь решится его судьба, и мы уйдем победителями или не уйдем вовсе. Отчего-то я чувствовала, что Ишис не отпустит свидетелей своей расправы. Что для богини какой-то кораблик и люди? Мусор. Скадэ спускает лодку на воду, а я проверяю застежки куртки. Медальон надежно спрятан под плотной тканью, а осколки налились тяжестью и пульсируют с самого рассвета, будто чувствуют что-то. Затягиваю ремни, касаюсь рукоятки сабли. Невольно поднимаю взгляд и рассматриваю край стены. Он кажется мне смутно знакомым, но я не могу ухватить мысль за хвост. Бикуль трется возле Федерико, и я понимаю, что парень не отступит. Взгляд такой тяжелый и решительный, что я невольно ежусь. Энзо тоже здесь. Тихий, спокойный, как ветер, что перебирает его смолистые волосы. Он раздает поручения жестким голосом. Взгляд, как стрела, рассекает пространство и ищет впереди те самые ответы. Кто победит? – Риччи, а ты куда? – кричит он на штурмана. – Ты за старшего на корабле. – Капитан, лишние руки не помешают, капитан, – парирует моряк и цепляет на пояс оружие. – За старшего молодняк останется. Вон, Агиз – отличная мне замена. Присмотрись к нему, Брон. – Да вы… – Энзо замолкает, столкнувшись с осуждающим взглядом сына. – Ладно, – отмахивается он. – Ваше право. Тогда вперед! Я усмехаюсь, глядя на широкую улыбку Риччи. Он шутливо салютует мне, и на мгновение тиски беспокойства разжимаются. Будто все еще может сложиться удачно. Забираемся в лодку и отплываем от Искры, движемся в каменному выступу, что вонзается в море ярдов на тридцать. Не думала, что здесь будет место для лодки, но скольжу взглядом по стене и вижу тонкую ленту лестницы. Она тянется до самой верхушки. Как-то все это слишком удобно. Не удивлюсь, если Ишис обрушит гору нам на голову. – Ты готова, девочка? – тихо спрашивает Скадэ и готовит оружие. – Как думаешь, последний бой? Пожимаю плечами. – Возможно, – говорю и замечаю тяжелый взгляд Энзо. – Постараемся, чтобы все прошло гладко. – Если меня не станет… – вдруг говорит моряк, – спой обо мне. Это важно. Похлопываю Скадэ по плечу, а у самой во рту кисло. – Мы все вернемся домой, – говорю твердо и смотрю на Федерико, мрачного и тихого. – Все. Причалив к каменному плоскому выступу, мы осторожно идем к узкой лестнице, что так услужливо вырублена в стене. Камни под ногами хрустят, как высохшие кости, в воздухе должно пахнуть солью и морем, но запахов нет. Вообще. Воздух подозрительно чист, выхолощен. Мертвое место. Одна ступенька, вторая, третья… Сотая. Двухсотая. Считаю их, потому что хочу чем-то занять мысли. Только бы не думать о финальной точке. Но сколько не оттягивай, а путь, рано или поздно, заканчивается. Едва давлю крик, когда вижу широкую площадку и белую арку врат у дальнего края. Красные и белые деревья покачивают стеклянными цветами, а под ногами колышутся бархатные головки маков. – В чем дело, девочка? – Скадэ касается моей руки, вызывая крупную дрожь. – Я это место знаю, – отвечаю тихо. Я здесь умерла. – Пап, смотри! – тихо говорит Федерико и показывает вперед. Его голос разлетается и отскакивает от стеклянных стволов звонким эхо. Головки маков качаются, а по белому мрамору вверх плывет красная река. Я всматриваюсь и понимаю, что у реки есть очертания. Все четче вырисовывается облик. Женщина. Высокая, белолицая, с волосами цвета свежего снега. Алое одеяние – не платье вовсе, а сгусток энергии. Колышется вокруг ее тела и принимает разную форму: то пышную, то узкую, то полупрозрачную, сквозь которую обрисовывается идеальное тело. Она улыбается накось и приподнимает руки ладонями вверх, словно хочет обнять нас, как гостей. – Я думала, что ждать придется тысячу лет, Энзарио Шарп, убийца детей. Голос богини звонкий и пронзительный. Меня скручивает от его переливов, осколки неожиданно проворачиваются в груди и тянут вперед. – Много будешь думать – голова лопнет, – Энзо сСмело закрывает меня собой и не дает невидимому порыву унести меня на площадку. – Поговорим? Его голос слабо дрожит, почти незаметно, но богиня замечает. Скалится, как хищный зверь, а в глазах колкий холод и вечная зима. Ни капли жалости, ни единого человеческого чувства, кроме ненависти. – Поговорим? – она вскидывает брови и постукивает по губам кроваво-красным острым когтем. – Не обманывайся, Энзарио, я здесь не для банального приветствия. Неуловимый взмах руки, и Энзо резко отлетает в сторону, как тряпичная кукла, катится по земле, вскакивает, но не может двинуться, будто опутан паутиной. Сердце бухает в груди, глаза заволакивает красная пелена.