— И как сейчас там обстоят дела? — спросил я. — Как везде. Открыли кооператив-прокладку. Делают левую продукцию из государственного сырья, но по бумагам это делают не они, а кооператив. Тонна съедобных конфет стоит пять тысяч рублей. Делают они левых тонн тридцать в месяц — у нас хорошая фабрика, люди умеют работать! А еще можно, например, разложить конфеты по коробкам, там же, на фабрике, но указать производителем кооператив — и получить двойную выгоду. Или продавать уже упакованные пакеты с конфетами — новогодние подарки. Или запаковать конфетное ассорти в тот же пакет и продать уже не детишкам на новый год, а взрослым — через какой-нибудь заводской буфет. Я же говорю — это золотая жила! — Значит, мы попросим продать нам немного сладкого? — уточнил я с улыбкой. — Совсем немного! — подтвердил Лисинский. — Тонн пять в месяц, не больше. Но, условно говоря, не по пять, а по два с полтиной. Да, они немного потеряют в прибыли. Но это для них такие копейки, что и говорить не о чем. А уж тем более, ссориться с горкомом. Ну вот, опять в воздухе запахло деньгами, подумал я. И ведь все почти законно! Глава 11 — Обязательно сходим на конфетную фабрику, — сказал я. — Как там, директор сговорчивый товарищ? — Сговорчивая, — уточнил Евгений Михайлович. — Там прекрасная дама. И это хорошо, женщины, они умнее мужчин… во многих вопросах! — Тем лучше, — улыбнулся я. — А послушайте, Евгений Михайлович… вы говорите, что они делают тридцать тонн левой продукции… Так? — Примерно, — пожал плечами Лисинский. — Тонной больше или меньше — я свечку не держу, но кое-что знаю. — Это же получается на сто пятьдесят тысяч рублей в месяц⁈ — удивился я. — Считать чужие деньги, конечно, неприлично, — потупился Евгений Михайлович, — но, за вычетом накладных расходов (а они немалые!) у Светланы Романовны остается тысяч сто-сто двадцать в месяц. Это очень приличные деньги, скажу откровенно. Уж я не знаю, куда Светлана Романовна их вкладывает — в камушки, картины, доллары или еще во что… Но дама она зажиточная — это бесспорно. Миллионерша. — Евгений Михайлович улыбнулся. — Но я не понимаю… — сказал я. — Есть же куча проверяющих органов… — Молодой человек, — сказал Лисинский с легкой улыбкой, — когда кто-то зарабатывает миллион рублей в год, то бояться каких-то там органов, самый главный начальник которых зарабатывает две-три тысячи в год, просто неприлично. Это смешно. Конечно, иногда случаются разные вещи и даже очень богатые люди попадают надолго, а некоторые получают и высшую меру. Такое бывает. Но это скорее исключение. Богатый человек нужен всем. — Ее кто-то прикрывает? — спросил я. — Нет, не так. Никто не прикрывает. Но у Светланы Романовны много друзей, и ее не трогают. Жить дают, понимаете? И я точно знаю, — Лисинский поднял указательный палец, — что Светлана Романовна не дружит близко ни с кем из нового партийного начальства. А мелкие сошки в счет не идут, бог с ними. — Значит, договорились, — сказал я довольно, — тогда делаем все по прежней схеме? — Делаем! — значительно ответил Евгений Михайлович. Мы расстались довольные друг другом. По пути домой я думал о том, что наша схема по сути своей — то же рейдерство. Только не забираем мы ни акции, ни активы — такое и в голову никому не может прийти! — мы перераспределяем в свою сторону немного теневого товарного потока. Видеосалон принес головной боли с той стороны, откуда не ждали. Вообще, доблестная советская милиция смотрела на нелегальный прокат американского кино сквозь пальцы. Раз в месяц к нам приходил участковый, который получал пакет с бутылкой коньяка и закуской. Участковый жал нам руки и желал всего наилучшего. И был у нас строгий уговор — обеспечение с нашей стороны порядка и отсутствие каких-либо происшествий. Этого уговора мы придерживались неукоснительно. Но вот, случилось нежданное — вдруг, откуда ни возьмись, внезапно, возникла кампания по борьбе с нелегальным кинопрокатом! Эта идея, судя по всему, возникла в голове у кого-то из столичных милицейских чиновников, была спущена на места и уже на местах все закрутилось. Так, в один прекрасный день, после вечернего сеанса в наш салон заявилась целая делегация — четверо сотрудников в форме, один из которых аж в майорском звании, и наш старый знакомый — участковый. Последний имел вид виноватый и хмурый, старался с нами глазами не встречаться. В тот вечер в салоне мы были все трое — я, Валерик и Серега. — Подпольный кинотеатр? — спросил майор грозно. — Чье хозяйство? — Мое хозяйство, — сказал я спокойно. — А что, проблемы какие-нибудь? Этот вопрос вывел майора из себя. — Проблемы⁈ Щас я тебе устрою проблемы! Столько, что не унесешь! Документы! Я молча протянул майору студенческий билет. — Считай, что из института уже вылетел, умник! Это кто такие⁈ — майор кивнул на притихших Валерика и Серегу. — Кино пришли посмотреть, — невинно сказал Валерик. — С Брюсом Ли. А что, нельзя было? Мы ж не знали. — Вон, даже в кинотеатре «Кинг-Конга» показывали, — добавил Серега. — Весь город ходил. — Я вам устрою кино про Кинг-Конга, — пообещал майор. — Кинопанораму устрою. Тоже студенты? Документы! Валерик с Серегой предъявили документы. — Сейчас будем помещение осматривать, — заявил майор. — Пантелеев! Чего стоишь, скучаешь? Мне осмотр проводить прикажешь? Сухарев! А ну давай сюда директора ДК, или кто там у них! И все завертелось! Беглый осмотр нашего салона выявил орудия преступления — видеомагнитофон и две кассеты, содержащие четыре вражеских фильма. — «Хищник», «Путь дракона»… — читал майор. — Вот наши эксперты и проверят — есть там пропаганда насилия или нет… Пока все изымаем, давай, Сухарев, протокол изъятия пиши. Привели директора ДК — как обычно с похмелья, взъерошенного и перепуганного. — Что это у вас на территории? — грозно спросил майор. — Притон⁈ Запрещенные фильмы? Может они у тебя тут наркотиками балуются, а⁈ Похмельный директор мычал что-то невразумительное, а мне было немного смешно наблюдать за всей происходящей суетой. — Товарищ майор, — сказал я, — а в чем, собственно, дело? У нас клуб кинолюбителей, он функционирует уже давно и ничего страшного здесь не происходит. Вот и товарищ участковый подтвердит. — Я кивнул на участкового. Тот угрюмо шмыгнул носом, но не сказал ни слова. Майор смотрел на меня с некоторым даже изумлением. — И вообще, — сказал я, — у вас, товарищи милиционеры, есть какие-нибудь бумаги? Постановление на обыск, если это обыск, конечно. Мы же не в Чикаго, правда? Ведь советская милиция действует исключительно в рамках закона? Майор покраснел. Потом побелел. А если я его стукну, он станет фиолетовый в крапинку, всплыло внезапно в голове из недавно виденного мультика. — Пакуйте всех! — скомандовал майор. — И зрителей? — Всех, там разберемся! — Позвольте, а как же я? — попытался вставить слово директор ДК. Но тщетно, никто его не слушал. — Ох, парень, испортил ты себе биографию, — сочувственно сказал мне уже в милицейском «бобике» сержант Сухарев. — Разберемся, — жизнерадостно ответил я. — Да он совсем дурак, — сказал водитель «бобика». — Но ничего, сейчас привезем, там мозги на место поставят. А то вообще оборзели. Кино империалистическое за бабки крутят, да еще и сотрудникам при исполнении хамят. Валерка, с которым мы сидели рядом, заговорщицки подмигнул мне. — Все равно всех выпускать придется, — сказал я уверенно, чем изрядно насмешил милиционеров. — Отпустим, конечно, — пообещал водитель. — Еще и домой отвезем, до квартиры проводим. — Домой меня отвезет ваш начальник, — сказал я. — Майор… как его там? Фамилии не знаю. Сержант Сухарев тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на ненормального. К моему счастью, сам майор ехал во второй машине, в компании директора ДК и Сереги. — Зря ты за метлой не следишь, парень, — сказал сержант. — При плохом раскладе может и уголовка вылезти. Ты зря начальника разозлил, он мужик взрывной. — Перетопчется, — отрезал я. Сержант только головой покачал. — Нелегко вам придется, — сказал он. Нас привезли в одно из районных отделений, где сначала долго держали в каком-то предбаннике, проверяли документы и записывали в журнал. Затем, нашу троицу посадили в каком-то глухом и узком коридорчике под присмотром все того же сержанта. Начальника ДК куда-то увели отдельно. Там мы, слегка нервничая, но не подавая виду, просидели с четверть часа. Потом нас развели по кабинетам. В кабинете, а вернее — в тесной комнатке без окон, куда меня привели, за столом сидел уже хорошо знакомый мне майор и совершенно незнакомый лейтенант — здоровенный хряк с оловянными глазами. — Ну что, борзый? — радостно обратился ко мне майор. — Сейчас будем с тобой общаться. Или может быть ты сам все рассказать хочешь? Чистосердечно? — Чего рассказывать-то? — спросил я с интересом. Майор поглядел на меня с недоумением. Я — обычный студент, не группировщик и не матерый рецидивист. И вроде не псих. Я должен бояться и паниковать. — Че, мы за тебя придумывать должны? — спросил лейтенант угрожающе. От него несло перегаром и потом. — Ну, например, как порнуху крутили, — сказал майор.