Почему Флориан вдруг стал так самодовольно относиться к намерениям Советской России? Прибыв в Кольмар, Леннокс купил уличного гида в киоске вокзала и обнаружил, что авеню Раймона Пуанкаре находится всего в нескольких метрах от того места, где он стоял. Когда он пошел по проспекту, то испытал неприятный шок: две патрульные машины, рядом с которыми стояли полицейские в форме, стояли возле квадратного двухэтажного особняка. Он был совершенно уверен, что это будет № 8, еще до того, как поравнялся с виллой на противоположной стороне улицы и продолжил идти. Да, это был дом № 8. Это было повторение той же самой сцены, которую он видел накануне у дома № 49 по улице Эпин. Пятнадцать минут спустя, обойдя вокруг виллы полицию, он вошел в бар отеля «Бристоль» напротив вокзала. «Что делают все эти полицейские машины на авеню Раймона Пуанкаре?» — небрежно спросил он, потягивая коньяк. Бармен очень хотел передать информацию; в таком маленьком городке, как Кольмар, лоза надежна и быстра. Он признался, что накануне вечером в своей ванне умер местный воротила Роберт Филип. Трагедия была обнаружена, когда его уборщица приехала и обнаружила, что входная дверь все еще заперта и прикована цепочкой. — У нее был ключ, — объяснил бармен, — поэтому Филип всегда первым делом откручивал засовы и цепь, и тогда она могла войти внутрь. Полиция нашла его плавающим в ванне. Он больше не будет гоняться за юбкой, этот… Леннокс заказал еще выпивку, но больше информации у бармена было немного. За исключением того, что в отеле была полиция, задающая множество вопросов о двух мужчинах, которые останавливались там на две ночи. — По словам ночного портье, у них был «ситроен», — продолжал бармен. Сам я их не видел — не думаю, что они когда-либо приходили сюда. Лично я не вижу связи…» Когда Леннокс выходил из бара, вошли два полицейских в форме, которые решили, что он должен покинуть Кольмар как можно быстрее; было пятьдесят на пятьдесят шансов, что болтливый бармен перескажет им свой недавний разговор с незнакомцем, который только что ушел. Пересекая место на вокзал, он купил билет в один конец до Лиона, а затем сел на только что прибывший поезд до Страсбурга. Когда контролер прошел через поезд, он воспользовался уже имеющимся у него билетом на обратный путь в Страсбург. Из трех выживших во время войны, которые когда-то были знакомы с «Леопардом», теперь остался только один: Дитер Воль из Фрайбурга. В отличие от инспектора Роша из Страсбурга, инспектору Дорре из Кольмара было всего сорок лет, и он ничего не принимал как должное. С мрачным лицом, нетерпеливый, быстро говорящий человек, он позвонил Буассо через два часа после того, как была обнаружена смерть Робера Филипа, объяснив, что за Филиппом не велось слежки после того, как француз вернулся домой, за исключением обычного патрульного наблюдения. Машина. «Нам очень не хватает людей, — продолжал он, — поэтому я не смог получить персонал для надлежащего надзора, что очень прискорбно…» На другом конце провода Буассо догадался, что кто-то из вышестоящих был бесполезен — потому что они были возмущены вторжением Пэрис на их задний двор. На этот раз у него не было ни необходимости, ни даже возможности задавать наводящие вопросы: Дорре говорил, как автомат. «Согласно медицинскому эксперту и моим собственным наблюдениям, нет никаких сомнений в том, что Роберт Филип умер от несчастного случая, когда он поскользнулся и ударился затылком о край ванны. В то время он был в доме один, и нет никаких признаков насильственного проникновения или чего-либо, что указывало бы на нечестную игру, хотя в доме была женщина, но, вероятно, всего на несколько часов. Филипп был таким… Наступила короткая пауза, затем голос снова зазвучал. «Простите, но я простудился, и мне пришлось высморкаться. Так что, технически, это случайная смерть. Для себя; Я не верю в это на мгновение. Я слышал, что еще один человек, которого вы также просили поставить под наблюдение, — Леон Жувель — повесился в Страсбурге менее сорока восьми часов назад. Я также слышал — я был вчера в Страсбурге, — что мои коллеги убеждены в том, что Жувель покончил жизнь самоубийством. Для меня это слишком много. Господин Буассо, двое мужчин, которых вы просите поставить под наблюдение, оба умирают в своих домах в результате самоубийства, случайно менее чем за два дня. Говорю вам, должно быть что-то не так… — Есть что-нибудь конкретное… — начал было Буассо, но дальше не пошел. «Простите, господин Генеральный директор, но я еще не закончил. Женщина, которая хорошо знала-знала-Роберта Филипа, вчера утром проезжала мимо его виллы и увидела голубой «ситроен», припаркованный напротив его виллы. Двое мужчин пытались починить машину, но она думала, что они следят за виллой Филиппа. Она сообщила мне об этом, когда сегодня утром увидела снаружи патрульные машины, предполагая, что произошла еще одна кража со взломом… «Есть регистрационный номер?» Буассо удалось вмешаться. «К сожалению, нет, но я еще не закончил», — продолжил Дорре. «Мне пришло в голову проверить все местные гостиницы, и мы обнаружили, что двое мужчин приехали в ближайшую к вокзалу гостиницу в 9:30 вечера в субботу. Отель, кстати, находится всего в нескольких метрах от виллы покойного Роберта Филипа. Они приехали на синем Ситроене, и у нас есть регистрационный номер. В данный момент он распространяется. Кроме того, описания двух мужчин. Связи, может быть, и нет, но эта смерть мне совсем не нравится, несмотря на ее техническое совершенство…» «Если бы это не было случайностью, — рискнул Буассо, — то это должно было бы быть делом рук высококвалифицированных специалистов?» — Они должны быть подготовленными убийцами, — прямо сказал Дорре, — потому что, если я прав — а я не говорю, что прав, — то, по-видимому, смерть Леона Жувеля также была подстроена, и опять-таки имело место техническое совершенство. Вы не должны думать, что я романтик, — настаивал он, — пытающийся каждое событие превратить в преступление, но, повторяю, двое мужчин под наблюдением, умирающие так быстро, не пахнут для меня розами-с. И, — продолжал он, снова не давая говорить Буассо, — география интересная, не так ли? «География?» «От Страсбурга до Кольмара ехать не так уж и далеко. Я дам вам знать, как только мы получим информацию о регистрации автомобиля Citroen…» Ванек ехал на высокой скорости, но всегда соблюдал установленный законом предел, и к девяти утра, за час до того, как инспектор Дорре сообщил регистрационный номер автомобиля, добрался до бульвара Нанси в Страсбурге. Вернув Citroen агенту Hertz, он снова вышел и пошел в ресторан, где оставил Бруннера и Лански, пока избавлялся от машины. «Мы уже достаточно долго пользуемся этой машиной, — сказал он двоим мужчинам, — и двух посещений более чем достаточно на одном и том же виде транспорта». Не позволив им допить свои напитки, он вывел их на улицу, где они снова разошлись. Вместе с Бруннером он взял такси до вокзала Страсбурга, предоставив Лански следовать за ним во второй машине. Они снова объединились на вокзале, но билеты каждый купил отдельно. Сев в поезд один, в то время как двое других мужчин перешли в другой вагон, Лански поставил свою сумку на полку и закурил. Через пятнадцать минут поезд пересек Рейнский мост и сделал остановку в Келе. Советский коммандос прибыл в Германию. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Понедельник был неудачным днем для Леннокса, который никогда не забывал, что путешествовал с поддельными документами. Вернувшись на вокзал Страсбурга, намереваясь забрать свой чемодан из багажного отделения, а затем сесть на другой поезд через Рейн в Германию, он сразу же заметил признаки активной деятельности полиции. Когда он выходил из поезда, на платформе стоял полицейский в форме, молодой и бдительный мужчина, который, очевидно, пристально разглядывал всех пассажиров, когда они проходили мимо него, чтобы спуститься по ступенькам выхода. В главном зале было больше полицейских — некоторые из них Леннокс чувствовал себя уверенно в штатском, — а когда он подошел к камере хранения, у стойки стояли двое жандармов, проверяя документы у людей, пока они забирали свой багаж. Леннокс вышел из магазина и вошел в застекленное кафе, выходившее на площадь Гар. Сев за столик, он заказал кофе, совершенно не подозревая, что находится в том же кафе, которое Лански ждал в прошлую субботу вечером перед тем, как нанести последний визит Леону Жувелю. Пока он пил кофе, Леннокс наблюдал за станцией, и то, что он увидел, не воодушевило его. Подъехал еще один полицейский фургон, из которого вывалилась еще дюжина полицейских, которые вбежали в главный зал. Энергичный инспектор Дорре из Кольмара связался со своими коллегами из Страсбурга — «Ситроен» Ванека теперь проследили до отделения проката автомобилей «Герц» на бульваре де Нанси, — и начальство инспектора Роша, обеспокоенное монументальной ошибкой, полностью сотрудничало с ним. Отказ от автомобиля логически привел их к предположению, что недавние наниматели теперь должны путешествовать поездом или самолетом. На железнодорожном вокзале и в близлежащем аэропорту была развернута масштабная операция по наблюдению. По иронии судьбы, ловушка, заброшенная для поимки советского коммандос, представляла опасность для Леннокса. Одно дело проскользнуть через границу с фальшивыми документами; совсем другое дело — рисковать тщательной проверкой, когда идет аварийный невод. Леннокс заплатил за кофе, прошел через площадь Гара к автобусной остановке и сел в первый же переполненный автобус. Случилось так, что он направлялся в Хагенау, место, о котором он никогда не слышал, поэтому он купил билет на весь маршрут. Самое раннее, чем он мог бы рискнуть перебраться в Германию, было бы на следующий день; неводы наиболее бдительны в течение первых суток. И большая проблема будет заключаться в том, где переночевать: когда полиция действительно кого-то ищет, они проверяют каждую гостиницу, даже обзванивают те отдаленные места, до которых трудно добраться. Леннокс сел на поздний вечерний автобус из Агено в Страсбург, и первое, что он заметил, выйдя на площади Гар, была вереница полицейских фургонов, выстроившихся у вокзала. Рано утром, просматривая газету в поисках сообщения о смерти Леона Жувеля, он заметил упоминание о проходящей в городе ночной сессии Европейского парламента. Пообедав в ресторане на задворках, он взял такси до здания парламента. Его бумаги, которые показали его как репортера, с готовностью позволили ему войти, и как только он устроился в галерее для прессы, чтобы провести свое ночное заседание. Прежде чем сесть на такси в Европейский парламент, он проскользнул в уборную отеля, где побрился оборудованием, которое купил в Хагенау; возможно, было бы неразумно демонстрировать небритый вид в августейших стенах европейской говорильни. Меры предосторожности оказались излишними — в пресс-галерее было мало других репортеров, и время от времени, когда тоскливые дебаты тянулись и тянулись, Леннокс умудрялся выкроить часок или около того для сна. Время от времени поглядывая на часы, он ждал, пока ночь пройдет на свинцовых ногах. Утром он снова попытается перейти Рейн в Федеративную Республику Германии. Именно инспектор Жак Дорре (который в последующие годы дослужился до комиссара) наконец предупредил Марка Грелля. Когда префект получил отчет Буассо о его разговоре с Кольмаром, он лично позвонил Дорре, у которого теперь было больше информации. Он смог сказать Греллю, что «Ситроен», который доставил двух мужчин в отель в Кольмаре, был передан в отделение Hertz на бульваре де Нанси в Страсбурге. «Да, — подтвердил он далее, — описание человека, вернувшего машину, совпадает с описанием одного из двух мужчин, которые останавливались в отеле «Бристоль» в ночь с 18 на 19 декабря, а 19 декабря умер Роберт Филип, в своей ванне… — Если эти двое — Жувель и Филип — были убиты, — сказал Грелль Дорре, — значит, это дело рук профессионального убийцы? Вы согласны, что ни один любитель не смог бы так убедительно инсценировать обе смерти? — Согласен, — резко ответил Дорре. — Но, похоже, на марше находится группа по крайней мере из двух убийц — может быть, даже из трех человек… Грелль крепче сжал телефон. — Как вы это понимаете? — спросил он. «Я лично проверил реестр в Бристоле. Через десять минут после того, как первые двое мужчин — Дюваль и Боннар — зарегистрировались, третий человек, Ламбер, также занял комнату. Ничто не связывает этих троих вместе, за исключением того, что все они прибыли в ночь на 18-е и уехали утром 10-го, что, конечно, сегодня рано. Дело в том, что в это время года гостиница почти пустовала… Грелль поблагодарил его за сотрудничество и положил трубку. — В Эльзасе может быть какая-то группа убийц, — сказал он Буассо. — Это все теория, но если бы это было правдой, то кем, черт возьми, они могли быть? — По-видимому, этот список есть только у Ласалля и у англичанина Леннокса, — заметил Буассо. — Неужели Ласаль не уничтожает собственных свидетелей? Это вообще не имеет никакого смысла. Единственное, что имело бы смысл, это если бы эту работу выполнял кто-то, нанятый Леопардом… «Но у «Леопарда» не может быть списка…» Грелль остановился, и двое мужчин молча уставились друг на друга. Через час неутомимый Дорре снова был на линии. По его словам, он работал в тесном контакте со своими коллегами в Страсбурге, и по его предложению Роша начал связываться со всеми отелями города. Вскоре были обнаружены имена Дюваля, Боннара и Ламберта. Первые двое провели ночь в пятницу, 17 декабря, в отеле Sofitel, в то время как Ламбер спал на конечной остановке, а вечером 18 декабря Леон Жувель повесился. — Итак, — заметил Дорре, — те же самые трое — и опять же описания, хотя и расплывчатые, — перебрались сюда, в Кольмар, поздно вечером 18-го и находились в городе, когда умер Роберт Филип. Как далеко вы протянете длинную руку совпадения, не сломав ее? «Вот оно!» — рявкнул Грелль. — Когда прибудут ваши описания этих троих, я разошлю их по всей Франции — и у нас есть их имена. Я хочу, чтобы эту троицу задержали и допросили, как только они снова всплывут… Ночью 20 декабря в районе Фрайбурга было уже шесть часов, и Дитер Воль стоял, глядя сквозь занавески своей неосвещенной спальни. Воль чувствовал себя как дома в темноте, возможно, это пережиток его военных лет, когда он так часто наблюдал подозрительный дом из-за неосвещенного окна. Воль не был нервным человеком, хотя и жил один в своем двухэтажном доме, стоявшем особняком на обочине дороги в трех километрах от Фрайбурга, но в тот момент он был озадачен, почему машина остановилась прямо перед его домом и остановилась там в этот час? Ночью погода переменилась; снег растаял, температура поднялась, и теперь небо превратилось в разорванное облако, сквозь которое сиял лунный свет, освещая пустынную проселочную дорогу и деревья в полях за ней. Большинство людей не услышали бы машину, но бывший полицейский Воль — он присоединился к полиции после войны — обладал кошачьими ушами. Он заметил черный «мерседес SL 230» при свете луны. Одна призрачная фигура сидела за рулем, а два его пассажира вышли и делали вид, что осматривают мотор. Почему слово «притворяться» пришло ему в голову? Потому что, хотя у них были шляпы наверху, они все поглядывали на его дом и оглядывались вокруг себя, как будто высматривая землю. Их взгляды были мимолетными — настолько мимолетными, что, вероятно, только опытный наблюдатель, такой как Воль, заметил бы их. «Мое воображение убегает вместе со мной», — пробормотал он. Под ним на дороге один из мужчин оставил машину и направился в поле рядом с домом, держа руку на мухах. Он просто пошел пописать, решил Воль. Покинув переднюю спальню, все еще двигаясь в темноте, он прошел в боковую спальню, где не были задернуты занавески; держась в дальнем конце комнаты, он смотрел, как мужчина выступает у изгороди. Все это было совершенно невинно, за исключением того, что мужчина, справляющий нужду, то и дело поглядывал на задний двор и на стену дома. Хорошо спрятавшись в тени, Воль подождал, пока мужчина закончил и вернулся к машине. Мгновение спустя двое мужчин закрыли капот, а Воль наблюдал из передней спальни, забрался обратно в «Мерседес», и водитель попытался завести двигатель. Он загорелся с первого раза и поехал в сторону Фрайбурга. Должно быть, я старею, подумал Воль, видя зловещие вещи там, где их нет. Он спустился вниз, чтобы продолжить работу над мемуарами. Через полчаса зазвонил телефон. «Герр Воль? Господин Дитер Воль? Добрый вечер. Это Исследовательский институт Моргентау, организация по исследованию рынка. Мы проводим исследования, связанные с кампанией по повышению государственных пенсий. Вы были выбраны».. Исследователь, человек по имени Брукнер, проверил статус Воля, отметил, что он вдовец, живет один, что у него есть свой дом, что он никогда не брал отпуск, и ряд других соответствующих вопросов. Горячо поблагодарив Воля, звонивший сказал, что, возможно, захочет навестить Воля, но сначала позвонит, чтобы договориться о встрече. Какой-нибудь из следующих трех вечеров будет удобным? Это было бы? Отлично…» Положив трубку, Воль вернулся к своему письменному столу в передней гостиной и снова принялся за трудную задачу — завершить предисловие к своим мемуарам. Но ему было трудно сосредоточиться; его подозрительные мысли постоянно возвращались к телефонному звонку. Всего восемь часов назад Ванек позвонил из Келя по специальному парижскому номеру. Каждый день с момента прибытия в Мюнхен, за исключением воскресенья в Кольмаре, он звонил по номеру, который дал ему его тренер Борисов с почты, и каждый день ему не передавали новых указаний. Позвонив из Келя, он ожидал такого же мертвого звонка. Услышав тот же голос и имя — Юргенсен — повторите номер на другом конце провода, Ванек назвал себя. «Это Салицетти…» — Есть развитие, — быстро сказал голос. «В филиале во Фрайбурге вы должны собрать дневник военного времени и рукопись воспоминаний заказчика. Понял?» «Понял…» «Тогда вы должны посетить другого клиента-запишите адрес. Мадам Аннет Дево, Саверн… — Юргенсен продиктовал название города. «Это в Эльзасе… «Это неопределенный адрес…» «Это все, что у нас есть. До свидания!» Ванек посмотрел на часы. Звонок занял всего тридцать секунд. Совершенно спокойный, пока звонил, чех выругался про себя, глядя из телефонной будки на людей, выстроившихся в очередь за почтовыми марками. Новое развитие ему совсем не понравилось; это означало, что после визита во Фрайбург им придется повторно пересечь границу обратно во Францию. А сейчас было 20 декабря, что дало им всего семьдесят два часа, чтобы закончить работу. Алан Леннокс пересек границу с Келем утром во вторник, 21 декабря. На станции Страсбург невод был ослаблен, хотя частично еще работал. После первоначального всплеска активности, не принесшего никаких результатов, местная полиция вновь начала проявлять негодование по поводу вмешательства Парижа в их дела, тем более что в аэропорту Страсбурга была объявлена террористическая тревога, которая впоследствии оказалась необоснованной. Мужчин срочно доставили в аэропорт, а наблюдение на вокзале ослабили. Забрав свою сумку из камеры хранения, Леннокс сел на пригородный поезд, позже без происшествий прошел пограничный контроль — никто не искал человека по имени Бувье — и прибыл в Кель. Он тут же позвонил Петеру Ланцу по специальному боннскому номеру, который ему дали, и окольными путями рассказал шефу БНД обо всем, что произошло. «Два французских свидетеля умерли внезапно, можно сказать, насильственно, с разницей в двадцать четыре часа. Один из них частично опознал нашего имитатора животного… только по голосу, подчеркиваю… Гая Флориана. Ланц принял бесцеремонный тон, как будто обсуждая что-то второстепенное. — Вы бы сказали, что ваш свидетель заслуживает доверия? Ведь у нас есть и другие показания… «Ни в коем случае нельзя быть уверенным, — ответил Леннокс. «И ваш следующий шаг?» «Питер, третий свидетель живет во Фрайбурге, я не говорил об этом раньше, но сейчас я увижусь с ним. Да, один из ваших соотечественников. Нет, я лучше не буду называть имен. — В таком случае, — резко сказал Ланц, — сегодня вечером я сам буду во Фрайбурге. Вы сможете связаться со мной в отеле Colombi. Следи за собой. А если это все, то мне срочно нужно на встречу… Франц Хаузер, недавно избранный канцлером Федеративной Республики Германии, согласился встретиться с Петером Ланцем во дворце Шаумбург в 11 часов утра, то есть всего через час после того, как Леннокс позвонил из Келя. Погруженный в работу — Хаузер редко ложился спать раньше полуночи — теперь он попросил Ланца разместить свою временную штаб-квартиру в Бонне, а не в Пуллахе в Баварии. «Вы мне нужны через холл от меня, как в Европе складываются дела», — сообщил он шефу БНД.