К моему немалому облегчению, медляк закончился, и я, оставив вопрос Евгении без ответа, вернулся за стол. Как мне показалось, единственная, кто с большой вероятностью догадался, что именно происходит, была Аня Шереметьева — она с загадочным видом улыбалась, поглядывая то в мою сторону, то в сторону Сони. Остальных девушек Аня, конечно же, слушала, но в обсуждении сплетен участия практически не принимала. Краткими репликами отделывалась и Инга Юсупова — не единожды ученая, она изо всех сил осторожничала, законно полагая, что очередной залет может стать для нее и всего рода Юсуповых вообще последним. Вот кто не заморачивался всеми этими интригами, так это наши молодые люди, просто отдыхавшие в ночном клубе и не желавшие усложнять себе жизнь всякой ерундой. Того же мнения придерживалась и Елена Панцулая, все внимание которой было поглощено младшим из братьев Гогенцоллернов. Самое же интересное, что все молодые люди и девушки вслух жалели об отсутствии Джузеппе Медичи — все уже успели привыкнуть к веселому итальянскому принцу, его легкому характеру, шуткам и выходкам. Я тоже поймал себя на мысли о том, что Джузи мне не хватает — итальянец как-то незаметно за этот месяц сумел стать для меня если не другом, то уж точно одним из самых близких приятелей, и, как подсказывала чуйка, я для него тоже. Приведя себя в порядок, я спустился на первый этаж нашего номера и занялся приготовлением кофе. С дымящейся чашкой прошел к столу, но потом передумал и уселся в кресло напротив родителя, занятого работой на ноутбуке. Минуты через три отец отвлекся, глянул на меня, а потом указал в угол гостиной: — Сумки видишь? В углу действительно стояли три больших кожаных сумки. — Вижу, — заинтересованно кивнул я. — Еще вчера, как только ты доложил о размере вашей добычи в порту Генуи, я связался с князем Монако и попросил у него в долг наличкой сумму, эквивалентную двадцати миллионам рублей в различных европейских валютах. Сегодня мне доставили эти сумки. Слушай задачу, Алексей: сегодня вечером, как только мы вернемся из Ниццы, ты вызовешь в номер Нарышкина-старшего и без всяких расписок отдашь ему эти сумки. Вопросы? Я поморщился: — Вопросов у меня целых три штуки. Первый: мы сегодня из Ниццы будем возвращаться целых два раза, когда отдавать? — В первый раз, после разговора с Савойскими. — Понял. Следующий вопрос: судя по набору наличных валют, эти двадцать миллионов предназначаются для взяток, подкупа, не совсем законной покупки информации у европейских супостатов и оплаты текущих оперативных расходов наших бойцов невидимого фронта? — Именно, сынок. Какой третий вопрос? — Почему сам Нарышкину не передашь? — Во-первых, эти деньги у Гримальди я взял под долю Романовых из тех двух контейнеров, которые именно вы, а не я, так удачно обнаружили в Генуе; а во-вторых, генералу будет приятно получить эти деньги именно от тебя. Догадываешься почему? — родитель невинно улыбался. — Подобные акции объединяют людей. Кроме того, Нарышкин будет к расходованию полученных средств относиться по-другому — сам добыл. Отец ухмыльнулся: — Все верно, Алексей. Но самое главное — генерал видел тебя в деле и вряд ли теперь рискнет заниматься финансовым самоуправством без согласования с Москвой. Сама понимаешь, работа у Алексея Петровича творческая, но очень нервная, возможны эксцессы исполнителя. — Доверяй, но проверяй? — поморщился я. — Именно. Кстати, по той же самой схеме мы с тобой поступим со Святославом. — Опять сумки с деньгами? — Зачем? Ты наедине, но торжественно вручишь ему банковскую карточку и предупредишь, что лично проконтролируешь расходование средств. Уверен, его святейшество намек поймет и обеспечит целевое использование средств. — Будет исполнено, ваше императорское высочество! — гаркнул я, в очередной раз подивившись профессиональной деформации родителя, и решил сменить тему разговора: — Что там с контейнерами? А то вчера не успел поинтересоваться. — Те, которые с деньгами, как раз сейчас разгружают и содержимое перевозят в хранилище казино Монте-Карло — князь Гримальди любезно решил нам помочь и даже от процента отказался, заявив, что на будущих родственниках в таких мелких делах наживаться не намерен. — Родитель хохотнул. — Контейнер с наркотой князь тоже обещал отправить в Россию в лучшем виде. — Вы что, Гримальди все рассказали? — Так он и так от Бурбона все знал, за исключением отдельных моментов. Кроме того, надо было от налички и наркоты оперативно избавляться. — Ясно… Тут со второго этажа спустились Коля с Сашей, и мы с ними сели завтракать. — Дядька, а где все? — вдруг спросил Николай, одновременно готовя себе здоровенный бутерброд с маслом и красной икрой. — Совершают длительный утренний моцион, — сообщил отец. — А завтракать они чем будут? А то икры и блинов осталось совсем немного… — Мы на «Звезде» позавтракали, заодно и наших доблестных моряков за службу поблагодарили. * * * Императорская чета, великий князь Владимир Николаевич и князь Пожарский в сопровождении подполковника Михеева вернулись в номер ближе к одиннадцати утра. Пока ждали, когда императрица переоденется после утреннего моциона, Михеев знаками показал мне в сторону балкона. — Алексей, ты зачем такое делаешь? — Подполковник был раздражен. — Ты зачем меня с этими деньгами подставил? — Потому что я вам доверяю, Владимир Иванович, — улыбался я. — И мне казалось, что вы не боитесь брать на себя ответственность. — Ответственность? — буркнул он и повернулся в сторону моря. — Хорошо, чтобы тебе было понятнее, поделюсь с тобой… личным. Сегодня ночью супруга устроила мне… такое, чего у нас уже давно не было. Утром она тоже была до неприличия ласкова и заботлива, а потом… — подполковник шумно выдохнул. — А потом невзначай поинтересовалась, как именно я собираюсь потратить те триста миллионов рублей, которые мне должен отдать в управление великий князь Алексей Александрович? Я напрягся, а Михеев продолжил: — Алексей, честно тебе скажу — супруге я ничего про деньги не сообщал, как говорится, во избежание, и уже собирался начать выяснять, откуда у нее эта информация, но она с пафосным видом мне заявила, что государыня милостиво готова помочь потратить эти средства правильно! Я еле себя сдержал, чтобы натуральным образом не заржать! Старушка просто красава! На ходу подметки рвет! Наркоты ей показалось мало, решила еще и третью часть отжатого у ндрангеты бабла освоить! И в лоб, интриганка престарелая, не полезла — решила по отработанной схеме действовать окольными путями! — Алексей, ты чего улыбаешься? — нахмурился Михеев. — Мне вот не до смеха! Считай, я через супругу от тетки Маши прямой и недвусмысленный приказ получил. — Прямой и недвусмысленный приказ? — хмыкнул я. — Как это похоже на государыню. Владимир Иванович, привожу вам практически прямую цитату из вчерашнего разговора с бабушкой: если ей не будет хватать денег на один из ее проектов, то я, так и быть, сведу ее с вами. Вот она и перестраховывается. — Мне-то что делать? — и не думал успокаиваться подполковник. — Владимир Иванович, не переживайте, бабушку я беру на себя. И… интимный вопрос можно? — Валяй… — буркнул он. — Хотите повторения сегодняшней ночи? Только честно! — Буду не против… — Тогда мне придется донести до государыни простую мысль, что подполковник Михеев оказался честным и принципиальным офицером, не поддавшимся с первого раза настойчивым уговорам вражеского агента женского пола, но его стойкость все же дала заметную трещину. — Я, обратив внимание, как разглаживается лицо Владимира Ивановича, продолжил: — И работу в этом направлении очаровательной шпионке следует расширить и углубить. Кроме того, саму шпионку необходимо хорошенько простимулировать, чтобы честный и принципиальный офицер с гарантией пал жертвой злодейских чар. — Какой кошмар! — хмыкнул Михеев. — Никогда бы не подумал, что сам в подобном буду принимать участие. Но даю тебе гарантию, Алексей, что и тетка Маша, и особенно моя супруга получат огромное удовольствие от подобного представления. — Кто бы сомневался… — протянул я. * * * — Алексей, как у нас обстоят дела с тем злодеем, с которым ты переписывался? — раздраженно спросил меня царственный дед с заднего сиденья Ваниного гелика. Император опять решил использовать машину Кузьмина и его самого для поездки в Ниццу, убивая тем самым сразу двух зайцев: показывая Прохору и Ванюше, что он на них больше не злится, и ведя разговоры, не предназначенные даже для ушей дворцовых. Естественно, супруга и цесаревич сидели рядом с императором, Кузьмин крутил баранку, а я расположился на переднем пассажирском сиденье. — Пока молчит, дедушка. — Это неприемлемо! Император явно начинал заводиться, но я подозревал, что он таким образом подготавливает себя к предстоящей беседе с Филиппом Савойским, обещавшей быть очень и очень непростой. — Алексей, даю тебе максимум три дня. Если злодей не сдастся, ты от него избавишься. Приказ понятен? — Будет исполнено, ваше императорское величество, — кивнул я. — А когда мне Медичи с папой валить, государь? На четвертый или пятый день? Ну, чтобы заранее в своем ежедневнике веселым смайликом отметить те счастливые дни, на которые у меня запланированы массовые убийства… Краем глаза я заметил, как губы Кузьмина растягиваются в саркастической улыбке, а сзади послышался отчетливый смешок бабули. Дед же недовольно протянул: — Только о себе и думаешь, Лешка! Мы с твоим отцом и другим дедом, может, тоже хотим в кровавой расправе поучаствовать. — Виноват, ваше императорское величество! Не подумал! Но хочу предупредить сразу — Сфорца только мой! Слишком уж вредный старикашка. — Там будет видно… Как у тебя дела с твоей норвежкой?