— Уже сделано, — кивнул Варушкин. — Сам понимаешь, яхта и так под круглосуточной охраной, дабы избежать подобного вида диверсий. — Да я так, себя успокаиваю, — отмахнулся тот. — Все, вроде со всем разобрались, пойду об ужине позабочусь… — И он удалился в сторону камбуза в сопровождении особиста, находившегося все это время неподалеку. О дальнейших «похождениях» Кузьмина адмиралу уже перед самым ужином доложил этот самый особист: — Ни на какой камбуз он сначала не пошел, ваше превосходительство, — хмурился капдва, — а прямиком направился к каюте спецсвязи. Проверив там охрану, приказал показать уже мое хозяйство и в каюте устроил мне самый настоящий допрос на предмет работы по выявлению происков иностранных спецслужб во вверенном вам подразделении. — И как результаты допроса? — хмыкнул напрягшийся Варушкин. — Много ли бойцов соблазнились посулами вражеских шпионов? — Не смешно, Валентин Сергеевич… — буркнул особист. — Господин Кузьмин меня так спрашивал, что… — Капдва тяжело вздохнул. — Что я себя поневоле начал подозревать. — Он опять вздохнул. — Еще этот взгляд! Как в душу смотрит! А потом такой заявляет: «Господин капитан второго ранга, профилактическую работу в подразделении необходимо усилить и углубить. План профилактических мероприятий представить господину контр-адмиралу до завтрашнего утра, ответственным поставить его же…» Ну, то есть вас, Валентин Сергеевич… Особист вздохнул в третий раз, а Варушкин только поморщился: — Жду план завтра утром. — Да что мне там писать-то? — вскинулся капдва. — Все мероприятия и так проводятся на постоянной основе и с должной тщательностью! — Перечислишь все те же самые мероприятия, только в начале добавишь «усилить» и «углубить», — буркнул адмирал. — Не мне тебя учить. — Есть! — с облегчением выдохнул особист. — Что дальше было? — На камбуз господин Кузьмин заявился, как будто знал, что там у нас сегодня девушки дежурят, — капдва растянул губы в улыбке. — Ну и завис там больше чем на полчаса. Судя по оживленному разговору в игривых тонах и женскому смеху, наших девушек процедура допроса миновала. — Я бы не был в этом так уверен, — хмыкнул Варушкин. — Что-то еще? — Сейчас господин Кузьмин изволит отдыхать на верхней палубе в приглянувшемся ему еще в прошлые разы шезлонге. — Ясно. Спасибо. И держи меня в курсе его перемещений по яхте… Когда капдва вышел из каюты, адмирал попытался вернуться к написанию рапорта, но у него это не получалось — мысли постоянно возвращались к персоне загадочного Кузьмина, имевшего, судя по всему, в роду Романовых очень серьезное влияние. Одно только его развязное поведение в присутствии великих князей и княжон чего стоило! Особенно много себе позволял колдун в общении с Алексеем Александровичем, молодой же человек только улыбался, отпуская в адрес Кузьмина совершенно безобидные шутки. С императорской четой и другими старшими Романовыми колдун был подчеркнуто вежлив и почтителен, а вот князя Пожарского он явно уважал и немного боялся, невольно вытягиваясь в присутствии его высокопревосходительства. Этот факт говорил только об одном — Кузьмин точно воевал под непосредственным командованием генерала, а единственным столкновением, в котором, по подтвержденным данным, принимали участие бойцы из Тайной канцелярии, была война с Китаем. Этот же факт подтверждала и дружба Кузьмина с Белобородовым, легендарным Зверем, прославившимся в узких кругах сотрудников спецподразделений, прошедших ту же самую войну. Белобородов тоже представлял собой одиозную фигуру. Понимающим людям, к которым адмирал относил и себя, сразу бросались в глаза черты, свойственные только сугубому профи — Прохор Петрович был самонадеян до самоуверенности, жесток до жестокости и спокоен до полного равнодушия. В отличие от Кузьмина, Белобородов со всеми без исключения себя вел вежливо, и, даже когда «гонял» великих князей и княжон, сразу становилось понятно, что это именно отческая забота, проявляемая им для лучшего воспитания молодых Романовых. Подрастающее же поколение правящего рода, что характерно, отвечало своему наставнику полным пониманием и уважением. Настоящего Зверя Варушкин увидел лишь два раза: первый, когда Белобородов работал с тем швейцарским банкиром в Ницце; и второй в Сен-Тропе, после покушения пятерки вражеских колдунов на кортеж — тогда, в отеле, адмирал в глазах невозмутимого с виду Прохора Петровича наметанным взглядом рассмотрел не просто желание убивать, а самую настоящую жажду крови! Отдельно стоило подчеркнуть отношение этих двоих к великому князю Алексею Александровичу. Да, Кузьмин много себе позволял по отношению к молодому человеку, а Белобородов, как выяснилось, был его воспитателем, но Алексей у них «в тройке» занимал позиции лидера и именно что позволял колдуну вести себя подобным образом, а к словам воспитателя всегда прислушивался и во время акций ему безоговорочно подчинялся. Ужин, начавшийся вскоре после благополучного прибытия ценного груза в марину, прошел в теплой и дружеской атмосфере — все-таки операции подобного рода сближают людей, — а «на десерт» Белобородов передал благодарность Варушкину с Нарышкиным от цесаревича, добавив в конце: — Еще Александр Николаевич просил передать, что государь с государыней обещали завтра выделить время и лично посетить ваше расположение, — Прохор Петрович многозначительно посмотрел в сторону фур с контейнерами. — А там, сами понимаете… Генерал с адмиралом понимали — орденов за эту ерундовую операцию на грудь не повесят, а вот личная благодарность императора, которая порой стоит больше иных орденов, может и пригодиться… В очередной раз напомнив, что за «добычей» надо смотреть в оба, Белобородов с Кузьминым сошли с трапа «Звезды», а Варушкин с облегчением выдохнул и заявил Нарышкину: — Всякое в жизни случалось, но таких командиров у меня еще не было. — Значит, тебе наконец повезло, Сергеич, — генерал хохотнул. — Эти двое даже не какие-то там особо секретные бойцы из элитных спецподразделений Тайной канцелярии, а самые настоящие киллхантеры, профессиональные охотники на убийц, если пользоваться терминологией Североамериканских Штатов. И подчиняются эти оба-двое только и исключительно Романовым. — Это я уже заметил, — протянул Варушкин. — Как и то, что они привыкли работать в тандеме. — Совместное боевое прошлое, — кивнул продолжавший улыбаться Нарышкин. — Меня отец перед приездом в Монако отдельно насчет Белобородова и Кузьмина консультировал, хоть и без подробностей, но настоятельно рекомендовал обратить внимание на факт их непосредственного подчинения великому князю Алексею Александровичу. — Генерал хмыкнул. — Признаюсь честно, всю дорогу до княжества гадал, как именно этот юнец, даже с его репутацией, справляется с двумя такими матерыми… дяденьками? Когда же познакомился с юнцом, вопросы отпали сами собой — общие наклонности и увлечения, совместный интересный досуг и отсутствие препятствий для самореализации в любых ее самых смелых проявлениях очень, знаешь ли, сближают! И в эту же команду без всяких сомнений входят два других великих князя, которые, что характерно, беспрекословно подчиняются и Белобородову, и Кузьмину, а про их младшего брата вообще промолчу. — Ты забыл про великих княжон, — вздохнул Варушкин. — Те тоже в рот что Белобородову, что Кузьмину готовы были смотреть, особенно младшая. — Про что я и говорю… — Нарышкин посерьезнел. — Слушай, Сергеич, давно у тебя хотел спросить, да повода все не было… Только между нами… Как ты оцениваешь уровень подготовки Кузьмина? Адмирал напрягся: — Что ты имеешь в виду? — Ну… — генерал мялся. — Ты же знаешь, что в Корпусе колдунов нет, а у вас они есть… Вот я и хотел у тебя поинтересоваться впечатлениями. — Петрович, — у Варушкина сузились глаза, — могу сказать тебе только одно — я продемонстрированного сегодня уровня не видел за все двадцать пять лет беспорочной службы. Больше — извини. И прими совет: попробуй переговорить на эту тему с цесаревичем, вы же с ним добрые приятели. — Ты прав, Сергеич, — виновато кивнул Нарышкин. — Прости за вопрос. И не мог бы ты в рапорте не отражать, что… И был остановлен резким жестом адмирала: — Петрович, не продолжай! Мы и так с тобой тут лишнего наговорили. Выпить хочешь? — Если только по чуть-чуть… * * * Второй акт концерта, судя по отзывам сидящих рядом родовитых зрителей, прошел гораздо бодрее, чем первый. И это было неудивительно — некий молодой человек добавил «ярких красок» выступлению русских артистов балета. До экзальтированных выкриков с места не дошло, как не было и «посторонних» плясунов на сцене, но аплодисменты после отдельных номеров весьма впечатляли! Зато были подозрительные взгляды со стороны старших родичей, заставлявшие этого молодого человека «стыдливо» опускать глаза. Поглядывала в мою сторону и Стефания Бурбон, и я чуял, что в этих взглядах преобладала злость и обида. Понять, чем именно вызваны эти взгляды, особого труда не составило, и после окончания представления пришлось слегка задержать французскую принцессу в ложе и, дождавшись, когда все выйдут, спросить у нее: — Стефания, почему ты на меня злишься и даже не пытаешь это скрыть? — А ты не догадываешься? — фыркнула она. — Нет, не догадываюсь. — Хорошо, — девушка прищурила глаза. — С кем ты так чудно провел прошлую ночь в клубах Канн и Сен-Тропе? — Вон ты про что… — хмыкнул я. — Давай начнем с того, что я тебе ничего не обещал и перед тобой отчитываться не обязан — это во-первых. А во-вторых… И осекся — сказать можно было многое, но Стефания находилась в таком состоянии, что восприняла бы все мои слова в штыки. — Что во-вторых? — хмыкнула она. — Чего ты замолчал? Обидеть меня боишься? А ты и так меня обидел тем, что поехал веселиться не со мной, а с какой-то там белобрысой и большеглазой скандинавкой, приданое за которой ты получишь в виде трех траулеров с рыбой! Я решил не отвечать — все равно бесполезно — и приготовился слушать дальше, сколько именно я потеряю бабла, связавшись с белобрысой и большеглазой скандинавкой. И Стефания меня не подвела: — Твоему деду мой и так очень много пообещал за наш с тобой союз! И мог бы дать еще больше! И только не надо мне рассказывать, что это старшие родичи заставили тебя связаться с этой норвежкой! Все вокруг уже давно понимают, что ты в роду Романовых на особом положении и можешь продавить любое свое решение! Приехали, твою налево! Какие такие решения я продавил? Что Стефания несет? Подумаешь, выбрал себе по сердцу будущую жену, кандидатура которой в том числе устроила и старших родичей, а я уже стал серым кардиналом рода Романовых! Это вам, болезные, с дедушкой Сан Санычем надо пообщаться — вот где тайная закулиса скрывается, совместно с Николаевичами рулящая цепкими лапами не только родом Романовых, но и всей внутренней и внешней политикой Российской империи! А принцессу несло дальше: — Со мной бы у тебя никогда не было никаких проблем! Я была бы очень хорошей женой, меня так воспитывали! Родили бы детишек, и гуляй себе на стороне с разными там мокрощелками, если тебе так хочется! Только в рамках приличий и без ублюдков! Вот она, бытовая проституция во всей своей красе! Обеспечь мне статус и достойный уровень жизни, а я тебе, так и быть, разрешу жить в свое удовольствие! — А ты выбрал себе непонятно кого из бедного, не особо влиятельного рода! — продолжала Стефания. — И Соня твоя, Алексей, девушка уже со скандальной репутацией — из-за ее легкомысленного поведения и так уже чуть Италия с Германией войну друг другу не объявили! А что будет дальше? — Замолчи! — наконец не вытерпел я. — Хватит пороть ерунду! Стефания, ты переходишь все границы, а извиняет тебя только то, что говоришь ты это под влиянием обиды, которую сама себе и придумала! — Ничего я себе не придумывала! — буркнула девушка уже тоном ниже. — Просто я в тебе очень сильно разочаровалась! «Слава яйцам! — подумал я. — Может, теперь глазки будет строить более достойным Медичи или Гогенцоллернам?» — Алексей, — тон Стефании сменился на просящий, — я не привыкла унижаться, но, может, ты все-таки передумаешь? — Не передумаю, — помотал я головой. — Вопрос уже практически решенный. — Очень жаль… — прошептала она, а глаза девушки повлажнели. — Очень… Ненавижу, бл@дь, женские слезы! Особенно в ситуациях, в возникновении которых своей вины не вижу! От необходимости говорить Стефании какую-нибудь ерунду, подходящую для подобных случаев, меня спас скрип открывшейся двери — в ложу заглянули король Франции с наследником. — Вот вы где! — хмурился Людовик-старший, разглядывая внучку. — А мы вас потеряли. А вы, судя по всему, времени даром не теряли. — Да, государь, — кивнул я, — Стефания высказала мне все свои накопившиеся претензии. И не только ко мне. Я терпеливо выслушал, понимая чувства вашей внучки, и дал ей понять, что, кроме дружбы, ничего предложить не могу. «Реверансы» с Бурбонами я разводить не собирался — лучше решить все вопросы здесь и сейчас.