– Дом прекрасный, – сказала Тонечка, которой все и всегда нравилось. – Все есть, вода такая мягкая, волосы после нее прямо блестят! И на террасе можно сидеть! Я думаю, после майских нужно трубочиста вызвать. – Кого… вызвать? – не понял Герман. – Человека, чтоб трубу почистил! Иногда дым прям в комнату тянет, хотя заслонки открыты. Мне сказали, так бывает, если труба сажей забита! – Ну-ну. – Не «ну-ну», а я вызову! – Ты лучше садись сценарий писать. – Саша, – сказала Тонечка, – кому сейчас нужен мой сценарий? – Сейчас, может, и не нужен, но вскоре обязательно понадобится. – Ты уверен? Оказывается, не только Родиону, но и ей самой требовалось, чтобы кто-то сказал ей, что рано или поздно все наладится, переменится, упрочится. Может быть, «старая жизнь» и не вернется, но наступит «новая». Ведь состояние катастрофы – это вообще никакая не жизнь! – Я совершенно уверен, что твои сценарии будут нужны людям, – моментально все понимая, твердо сказал Герман. – Поэтому садись и пиши. – Хорошо, – согласилась Тонечка. – Сяду и буду писать. – Как я соскучился, – сказал муж. – Приезжай скорей, – сказала жена. И они попрощались. Улыбаясь, Тонечка плюхнулась на диван, стянула вторую штанину и тут только вспомнила, что собиралась переложить на мужа груз воспитания сына. И забыла. Потому что безответственная!.. Она приняла душ – в старом доме на Заречной улице действительно было все необходимое: и свет, и вода, и газ, – повздыхала над своей коленкой, натянула «Муссоны» – толстовку и широченные мягкие штаны непередаваемого розово-зелено-голубого колера с малиновыми разводами. Молоденькая продавщица в роскошном магазине уверяла ее, что все эти разводы – как есть цвета сезона! До сумерек Тонечка просидела на террасе и сильно замерзла, несмотря на все усилия «позорного волка», который старался ее согреть. Саша так и не появилась, должно быть, заснула, а может, деликатничала – что ж с первого дня так приставать к соседям!.. Зато дождалась, когда сверху скатился Родион, а за ним прискакала его необыкновенная собака. – Тоня? – Родион и собака уставились на нее одинаковыми миндалевидными встревоженными глазами и синхронно склонили головы набок. – А что, уже вечер, да? Как это я!.. Слушай, я не нарочно! Я правда собирался учиться, я даже за компьютер уже сел и отошел на одну минуточку! На секундочку! И забыл!.. Тонечка закрыла книжку. – А потом уже поздно было! Я хотел Илюхе позвонить и спросить, что задали! – И что тебя остановило? – Я забыл! – вскричал Родион с отчаянием. – Я правда забыл! Тонечка вздохнула. – Тоня, – Родион примостился на краешек соседнего кресла и умоляюще заглянул ей в лицо. – Тоня, давай сегодня не будем ругаться, а? Ты меня завтра отругаешь! – Какая разница? Тебя ругай не ругай, все как об стенку горох. – Да не горох! Я просто забыл! – Ты безответственный человек, – сказала Тонечка, вспомнив маму Марину Тимофеевну. – На тебя нет никакой надежды. Вот на твоего отца можно положиться, а на тебя нет. – Тоня! Я же попросил! Это было совершенно непедагогично, нелогично и непрактично, но Тонечка поднялась, взяла свою книжку и поцеловала Родиона в заросшую светлыми волосами макушку. – Бедный ты мой ребенок, – с сочувствием сказала она. – Ни с чем ты не можешь справиться. В первую очередь с собой. Родион из всего этого понял только одно – он прощен, выяснения отношений не будет, можно не страдать и не каяться. – Я тебе сейчас покажу, что днем нарисовал, – заговорил он оживленно. – Только Буську накормлю. – Я сегодня тоже ни за что не отвечаю, – объявила Тонечка. – Ужина нет. Родион был так счастлив – все обошлось! – что не заметил никакого сарказма. – Давай я за хлебом сбегаю! И за колбасой! Я мигом! И потом яичницу можно нажарить! Тут Тонечка сообразила, что он, должно быть, не ел вообще, утренние бутерброды так и остались нетронутыми, и заторопилась. Через пятнадцать минут Родион сидел над огромной тарелкой спагетти. Макароны были щедро политы грибным соусом и посыпаны изрядной порцией сыра. – Как вкусно, – выговорил он с набитым ртом. – Как есть охота, ужас! – Вот и ешь, – велела Тонечка. – Приятного аппетита. И не спеши. – Люблю, когда сыра много, – продолжал Родион, поглощая спагетти. – Очень вкусно. А где ты была весь день? – Ну, не весь! Я давным-давно дома. Родион перестал жевать и посмотрел на нее. – И… не зашла ко мне? Тонечка покачала головой. Мальчишка вздохнул: – Обиделась, да? Что я уроки не слушал? Тонечка кивнула. Собака подбежала, уселась ему на ногу, задрала голову и внимательно посмотрела на Тонечку – приготовилась защищать. – Ты глупое животное, – сказала ей хозяйка. – Тебе-то в институт не придется поступать, а потом на работу ходить!.. – А почему ты в «Муссонах»? – спросил Родион. – Ты что, заболела?.. …К этому Тонечка тоже еще не привыкла! Родион мог проспать, забыть, прогулять, потерять, но при этом он все вокруг замечал и делал собственные выводы, иногда совершенно непонятные. Костюм немыслимого цвета она и впрямь надевала нечасто, берегла, жалела и облачалась в него, только когда ей требовалось… утешение. Такой специальный костюм-утешение под названием «Муссоны»! – Я упала, – призналась Тонечка. – Мы с Сашей пошли в храм и там… упали. Обе. Она лоб разбила, а я коленку. – Вы даете! – Зато с батюшкой познакомились. Очень симпатичный оказался человек! – Он поп? Тонечка вздохнула. – Ты обещал мне показать, что нарисовал. Теологические вопросы были моментально позабыты, Родион помчался на второй этаж и вскоре вернулся с рисунками. На всех была – ясное дело! – соседка Саша Шумакова. Некоторые Саши были больше похожи на оригинал, другие меньше, но везде была подчеркнута ее немного арабская красота – миндалевидные глаза, брови вразлет, смуглая кожа, темные плотные волосы. – Ну как? – не выдержал мальчишка. – Ничего? – Очень, – искренне сказала Тонечка. – Как это ты… видишь? Я вот и не заметила, что она похожа на Наоми Кемпбелл! – Кто такая Наоми Кэмпбелл? Тонечка засмеялась. – Ты потом посмотришь в интернете. А сейчас все же позвони Илюхе и спроси, что сегодня задали, чучело ты мое мяучело! Впрочем, она нисколько не сомневалась, что задание он запишет на каком-нибудь клочке, который потом сам собой потеряется, Родион обо всем позабудет и им все же придется скандалить и ругаться. Тонечка терпеть не могла скандалить и ругаться.