Кэсси недовольно пожала плечами. Конечно, Дуг был прав. Начальник встал из-за стола и по-отечески положил руку ей на плечо: — Думаю, мы должны попытаться подвести черту под произошедшим и двигаться дальше. Кэсси Рэйвен кивнула. — Вот что я тебе скажу. Я собираюсь совершить «набег» на учебный бюджет и пригласить всех на общий обед, — выдал начальник. Позже, в местной греческой таверне, когда холодная рецина[12] быстро пошла ко дну, а стол был заставлен тарелками с мезе[13], раздавался хриплый смех, и среди коллег Кэсси ощущалось облегчение. Девушка и хотела бы присоединиться к праздничному настроению, однако не могла отделаться от ощущения, что на пиру присутствовал призрак. Дуг постучал ножом по бокалу с вином: — Я хочу поблагодарить каждого из вас после недавнего происшествия за исключительный профессионализм. Все были великолепны, как я и ожидал. Мужчина поднял бокал. — Выпьем за нас — за все еще лучший морг в Лондоне. После минутного колебания Кэсси тоже подняла бокал и добавила: — И за Харольда Альберта Хардвика. Все согласились с тостом Кэсси. Они уважительно пробормотали имя Хардвика, но неловкое молчание, последовавшее за этим, означало, что Кэсси разрушила шумное веселье окружающих. После этого работники офиса ушли первыми. Кэсси и Карл сидели за столом, пока Дуг разбирался со счетом. Карл, который сполна воспользовался возможностью бесплатно выпить, потянулся за бутылкой рецины, но Кэсси поймала его взгляд. Девушка произнесла: — Ненавижу обламывать другим кайф, но не хочу, чтобы ты снова пил вино. — Наверное, ты права, — с натянутой улыбкой Карл налил себе воды. Кэсси Рэйвен на секунду заколебалась, а потом произнесла: — Дуг, кажется, и впрямь рад, что они прекращают расследование. — Кэсси, он ведь мог потерять работу, если бы им понадобился козел отпущения? — И правда. В мозгу Кэсси всплыла тревожная мысль: если кто-то и мог получить доступ к кодам доступа техников морга, то лишь управляющий моргом. Как раз в этот момент Дуг вернулся к столу: — Вы готовы? Кэсси Рэйвен увидела его сияющее, раскрасневшееся от вина лицо и ощутила стыд за то, что подумала, будто Дуг способен на такую подлость. В тот вечер Кэсси отправилась к бабушке на ужин, однако девушка не очень-то наслаждалась едой, и вовсе не мезе испортили ей аппетит. Вероника вопросительно склонила голову набок: — Ты сегодня тихая, tygrysek. Что произошло? Кэсси рассказала бабушке о краже и драматическом появлении тела мистера Хардвика. Вероника, как всегда, внимательно посмотрела в лицо внучке: — Но тебя беспокоит что-то еще. Верно? Кэсси нахмурилась, глядя на кусок красного перца на вилке: — Помнишь, я говорила о миссис Эдвардс? — Конечно, я знаю ее. Миссис Эдвардс преподавала тебе естественные науки в колледже. Шотландка. — Валлийка. Бабушка отмахнулась от этого тривиального различия взмахом ножа. — Так вот… Она мертва, — продолжила Кэсси. — Нет! — Вероника положила столовые приборы и перекрестилась. — Упокой Господь ее душу, но ведь она была совсем молодой! Что случилось? Кэсси показала фотографию мейла профессора Аркулуса, который содержал результат анализов миссис Э. Никаких признаков основного заболевания не нашли, и токсикологический отчет вернулся чистым. Лишь уровень алкоголя в крови более чем в два раза превышал лимит на вождение в нетрезвом виде. Все вроде бы подтверждало первоначальную оценку профессора. — Оказывается, не так уж трудно упасть в обморок и утонуть в горячей ванне, особенно если вы выпили. — Как страшно, — бабушка протянула руку и коснулась Кэсси. — Я знаю, как вы были близки. — Да-да. Наверное, я думала, она всегда будет рядом. Кэсси опустила глаза. Она не упомянула, что поссорилась с миссис Эдвардс. На самом деле она редко признавалась своей бабушке в чем-то личном. Ей удалось хранить наркотики и скрыть это от Вероники, а что касалось ее сложной личной жизни, то вряд ли Кэсси могла ожидать понимания в этом вопросе от пожилой католички. Поэтому-то девушка всегда называла своих любовниц «подругами», а Рейчел — «соседкой по комнате». Если у нее когда-нибудь будут далеко идущие отношения, то придется признаться в этом бабушке, но пока что делать это не хотелось. Она отодвинула тарелку: — Babcia. Это что-то другое. У меня есть большие сомнения насчет ее смерти. — Сомнения? Что еще за сомнения? — У меня… плохое предчувствие по поводу ее сына. Мне кажется, таким, как он, есть что скрывать. — Подожди-ка. Доктор сказал, это была естественная смерть? — Такие вещи не всегда ясны. Люди считали, что у патологоанатомов, как в телевизоре, есть ответы на все вопросы, но Кэсси знала: факторы, приведшие к чьей-то смерти, часто могли быть неуловимы, что бы ни сообщало свидетельство. Бабушка заметила: — Она, по-моему, вдова? Жаль, не вышла снова замуж. Кэсси Рэйвен не смогла заставить себя сказать, что миссис Э. была обручена. Вероника погладила льняную скатерть и погрузилась в воспоминания. — Я иногда жалею, что снова не вышла замуж после смерти твоего дедушки. Кэсси не смогла скрыть ужаса от такого признания. — Ты когда-нибудь задумывалась об этом? Серьезно? — А почему нет? Мне было всего пятьдесят, как и твоей миссис Эдвардс, — бабушка задумчиво улыбнулась. — У меня был роман. Я полагаю, ты могла бы назвать это «с вдовцом в церкви». — Но… дальше дело не пошло? Вероника вновь улыбнулась: — Мы занимались сексом, если ты это имеешь в виду. Хлоп. Кэсси сделала еще один глоток воды: — Так почему ты… не вышла замуж за него? — Я не была такой уж перспективной невестой. — И все-таки, почему нет? — спросила Кэсси смущенно, но с долей негодования. — В то время я воспитывала властного семилетнего ребенка с навязчивой идеей смотреть на мертвых животных, — она взглянула на внучку. — Я думаю, ему было трудно принять, что она всегда будет у меня на первом месте. Кэсси онемела: ей раньше и в голову не приходило, на какие жертвы шла бабушка, чтобы иметь возможность ее воспитывать. К своему стыду, Кэсси Рэйвен могла даже рассматривать себя как своего рода утешительный приз для женщины, потерявшей единственного ребенка. Кэсси начала убирать со стола и взглянула на фотографию матери в рамке, настоящую икону на каминной полке. Мать на этом фото всегда оставалась молодой. В детстве девушка видела в родителях принца и принцессу из сказки, а не реальных людей. В подростковом возрасте это переросло в нелогичное негодование. Кэсси даже вспомнила момент, когда бабушка сказала «мама на небесах»: она хотела, чтобы девочка лучше вела себя в школе. «Тогда ей не следовало умирать», — агрессивно парировала Кэсси Рэйвен. Кэсси довольно долго находилась среди скорбящих, и поэтому знала, что гнев — прямое отражение скорби. Но девушка всегда думала, что ранняя потеря родителей позволила ей избежать этого испытания. Теперь ей пришлось признать — смерть миссис Э. вскрыла чувства, все время остававшиеся невидимыми, как подкожные раны, которые мог обнаружить только судмедэксперт.