–– Кнопку «Питание». –– Ничего. –– Кнопку… – пожал плечами главмех. – Минутку, Пара. – выключил радиостанцию, чтобы переговоров не было слышно. – Нужно понять, как включить этот щит, чтобы посмотреть на сходимость створок. Цуйко перевернул стопку чертежей и нашел полную схему электрификации подводной лодки. Щит не был запитан на отдельный дизельный двигатель, значит эта карта точно должна была помочь. Что-то помечая карандашом, дифферентовщик и глав мех повели линии от аккумуляторных батарей и нашли ту, которая вела к этому УА-1. Скорее всего, она была перебита. –– Смотри-ка. – показал пальцем Ладанданаускас. – А тут контур на что запитан? –– Не знаю, он как будто бы просто обрывается. –голова Лавочкина неодобрительно помоталась. – Погоди, погоди… Да! –– … куда бы ни приплыл моряк… – напевал себе Среда, щелкая какие-то тумблеры на панели УА-1. – …за золото и серебро… Центральный? Удалось понять? –– Рядом с консолью должен быть рычаг. – взволнованно протараторил главмех. –– Нет тут ни хрена! – сорвался Дима. –– Жаль главный электрик Егоров не выжил, он бы сказал точнее, где он. – выдохнул Щукин. –– Смотри ниже, выше, где-нибудь должен быть! – проговорил в рацию в руках Лавочкина Цуйко. – Посмотри рядом. Должен быть рычаг, с надписью «Динамо». Это динамо-машина, она может питать консоль не зависимо от подачи электроэнергии от аккумуляторов. –– Не вижу… – протянул Дима. –– А это для кого висит? – сурово заключил в радиостанции Груз. –– Я думал это вешалка! – отшутился тот. По лицам офицеров-подводников пробежала вымученная улыбка. На секунду все расслабились от шутки. Но время все тикало, а никаких действий для осушения так и не было принято. –– Сдвинь ползунок вверх и вниз около десяти раз. – объяснял главмех. – Это подаст достаточный заряд, чтобы посмотреть на работоспособность консоли. Нам очень повезет, если она заработает… –– Заряд подан. – скупо произнес Груз. – Загорелась кнопка «Питание». Включился экранчик. –– Господи, в Советском Союзе производил что-то кроме зеленых и пузатых телевизионных экранов?! – неровно выдохнул Среда. – Вижу инфографику. Судя по ней, правая створка немного приоткрыта. –– Так, уже хорошо. – начал перебирать карты лодки старпом. И положил еще одну перед главмехом. – Рычаг «Створка-П». –– Рычаг «Створка-П». По правую руку. – повторил Лавочкин. – От себя – открыть, на себя – закрыть. Сперва попробуй закрыть. Над головами заскрежетал металл. Офицеры как один посмотрели на мокрый потолок подводной лодки и затаили дыхание. Ангарная створка начала двигаться, но вдруг остановилась, раздался оглушительный треск и хруст. Весь корпус подводной лодки начал ныть. –– Застряла! – крикнул Среда. – Сука! Она застряла. –– Попробуй открыть. – специально спокойно попросил Лавочкин. –– Не слушается. Табло загорается красным. Написано: «Отказ системы»! –– Цуйко, мы удержим лодку, если не будем осушать носовой ангар? – спросил дифферентовщика Щукин. – Систему, судя по чертежу, можно починить только выйдя наружу. У нас нет средств для этого. –– Дайте подумать. – зажмурился тот. – Нам придется набрать много лишней воды в кормовые балластные цистерны, и дифферент не уйдет, останется, по прикидкам, в районе трех-четырех, может шести градусов на нос. И скорее всего это будет способствовать противодействию нашему ходу. С открытой створкой… –– На сколько градусов открыта правая створка? – спросил в рацию главмех, отведя взгляд в карты и начав что-то высчитывать карандашом на мокром листочке. –– Судя по шкале, градуса на два, два с половиной. Она не четкая. – ответил Груз, шумно выдохнув. – Центральный, решение? –– Два градуса – уже серьезно. Шум точно обеспечен. – помотал головой Лавочкин, примяв пальцами растрепанные усы. – Еще мы не знаем, насколько может быть вогнута левая створка. Если давление в ангаре такое же, как и за бортом, стало быть щель между ними критическая. –– Центральный, решение? –– Мы рискуем, Богдан Иванович. – выдохнул Цуйко, обратившись к капитану. –– Я предлагаю осушить все, что нам сейчас доступно. – предложил Ладанданаускас. – Так мы хотя бы получим доступ в эти отсеки и сумеем выровнять лодку. Шум скроет океан. Возьмем полный ход. –– Лодка развалится. – пригрозил ему Лавочкин. – Мы почти на шести сотнях метров, побитая переборка может не выдержать на движении. Щукин взял рацию в свои руки. Главмех лишь отошел немного в сторону, распрямившись. Он понимал, что капитан для себя уже все решил: –– Пара, ГЛ-6 не трогать. Осушайте только первый отсек. Рискнем. Жаль, что у нас нет шампанского на борту, товарищ Цуйко… Подготовьте все необходимое для быстрого уравновешивания подлодки на случай всплытия. От вас точно так же зависит наша судьба. –– Так точно. – кивнул тот, и исчез с центрального поста. Словно и не было его. С тем, как осушить отсек пара разобралась несколько даже быстрее. Эти тонкости старпом и главный механик подводной лодки знали, как свои пять пальцев, и с легкостью провели по всем закоулкам лодочной системы двоих «сухопутных». Уже через семь минут после того, как Среда окончательно перестал возиться с консолью управления ангаром, в носовом отсеке заработали насосы и откачивающие помпы. Медленно, но вода начала убывать. Первым из мутной зеленоватой, наполненной мусором и трупами воды показался люк ГЛ-6. Тот самый, за которым было 600 метров открытого водного пространство и давление, которое может сжать человеческий скелет до состояния хлебной лепешки всего за долю секунды. На нем в лучах мощных фонарей сверкали собирающиеся в единый поток капельки. И вдруг в воду, которая еще доходила до самого лба ударило фонтаном. –– Прорвало трубу! – закричал Среда, пытаясь сообразить откуда льет. Вода снова начала пребывать. – Центральный, у нас протечка! –– Какая-то магистраль не выдержала! – неожиданно резво добавил Груз. И начал приказывать Диме, что им делать. – Накладывай это! Давай, давай! Главмех поник, а Ладанданаускас на мгновение оскалил зубы. Но все еще уверенно продолжал командовать парой: –– Какую трубу порвало? –– Да я ебу что ли?! – в панике крикнул Среда. – На ней оранжевые полосы! –– Оранжевые полосы? –повторил Лавочкин, не понимая. – Это не эта ли часом… –– Ты видишь вентиль номер сто двадцать четыре? – рыская взглядом по картам магистральных труб на подлодке спросил Ладанданаускас. – На нем должна быть бирка. –– У них воздуха менее, чем на шесть минут. – поглядел на часы Щукин. – Пусть гасят трубу. –– Есть сто двадцать третий! –– В другую сторону! – ответил старший помощник в рацию. – На нем бирка. Если ты повернешь его, ты уведешь воду в трубу, которая находится в ангарном помещении. –– Есть, нашел! –– Сто восемьдесят, по часовой. – по слогам произнес офицер. – Среда? –– Есть, есть. – тяжело и натужно выдохнул Груз. – Труба перекрыта. –– Продолжайте откачку, Пара… Утерев занывший висок, Ладанданаускас обессилев плюхнулся на кресло, что поставили около капитанского столика. В этот момент у него сильно заболела голова. И когда отвел руки от нее, вдруг увидел на манжете рукава темное мокрое пятно. Не своим взглядом поглядел на подавленного вида Лавочкина, а затем на Щукина, на котором уже не было лица. Коснулся губы. Радиация добралась до него. Из носа потихоньку начинала капать кровь, а в ушах зазвенело. На это обратил внимание капитан. Он подошел и предложил старшему помощнику обратиться ко врачу, однако тот лишь отшутился, сказав, что он еще молодой! Ему всего-то пятьдесят три должно стукнуть в сентябре. Цокнув на такой ответ, но не по злому, как-то усмехнувшись воле к жизни и работе своего старшего помощника, Богдан Иванович поставил перед ним советскую стальную эмалированную кружку и из личной фляжки налил до краев. Перед Ладанданаускасом оказалось триста пятьдесят миллилитров красного крымского вина. А рядом с этим пара таблеток йода, который должен был облегчить радиоактивный след в организме. –– Раз некогда по врачам ходить, пользуйся опытом знахарей. – кивнул головой на поданное «кушанье» Щукин. – Сколько хапнула Купер? –– А, – махнул рукой латыш. – Ей врач уже не нужен. Сколько им осталось? –– Не больше трех минут. –– Мы не успеем им открыть. Воды еще слишком много. – объяснил главмех. – Вероятно есть еще протечки, о которых мы не знаем. Нам не стоит открывать, пока мы не убедимся, что первый отсек герметичен и не зальет нас всех. –– Пара, сколько воды до безопасной работы регенератора воздуха? – помяв лицо, в рацию спросил Щукин. – У вас меньше трех минут, вы должны успеть его запустить. –– Около тридцати сантиметров. – спокойно произнес Груз. – Нам приходится вычищать мусор, чтобы он не попадал в насосы. Вода откачивается слишком медленно. –– Мы можем пустить к ним ветку вентиляции? – спросил старший помощник, разом опрокидывая стакан с вином. – Можно же обойтись и без запуска патрона. Они же вот, за стенкой. –– Похоже вентиляция наглухо задраена изнутри. Видимо моряки побоялись, что давление вырвется через нее и потопит все отсеки. Погнуло при ударе. Там сейчас капкан, можно считать, что для них других отсеков не существует. – развел руками Лавочкин, откинувшись на спинку кресла. –– Воды – хоть сам пей! – Среда был недовольным. У него травил клапан на костюме и постоянно уходило больше кислорода. – Уходит слишком медленно! –– Дождитесь ее подхода до отметки. – настаивал Щукин. – Регенеративный патрон загорается при контакте с водой. Вы же не хотите там сгореть? –– Черт, да тут не задохнуться бы. – Среда начал глотать все больше воздуха. Кислорода в баллоне оставалось на пару минут, и больше тянуть было нельзя. Уже нет такой концентрации, при которой можно было бы активно двигаться, переговариваться и жить. Постепенно мозг сам отключал какие-то из процессов в организме, посылал его в сон, пытался сломить и уложить на что-нибудь относительно твердое, чтобы сэкономить энергию и драгоценный кислород. Вдохнуть полной грудью уже не получалось – приходилось экономить воздух. Груз и Среда начали дышать медленнее, пытались абстрагироваться от ситуации, чтобы мозговые процессы не съедали лишнего. Дима даже закрыл глаза, но минуты тянулись слишком долго. Вода все не убывала, как казалось, ни на миллиметр. А насосы все жужжали и жужжали, противным своим голосом пытались показать, что они уже надрываются, что они не могут прокачать наполненную мусором и кровью зажаренных заживо моряков жижу. Секунды на ручных часах стали все громче. Минуты и вовсе не проходили. Каждое мгновение растянулось в сотню раз. Среда волновался. Очень волновался. Происходило именно то, чего он и боялся – скоро его воздуха не останется совсем. Грузу было лишь немного полегче, ведь клапан на его баллоне не подтравливал, но все равно большее тело съедало большее количество воздуха, и со Средой у него в этом вопросе был почти полный паритет. Они встали около похожей на столб регенеративной установки. В верхнюю крышку должен был загружаться капсюль и сам регенеративный патрон. Его, естественно в металлической колбе, держал в руках Среда. Меры предосторожности нужно было соблюдать – вокруг было слишком много воды, в которую можно было нечаянно или от недостатка воздуха уронить эту небольшую спрессованную массу. И тогда уже не нужен будет абсолютно никакой воздух. Пошли последние секунды. О вдохах можно было забыть. Когда прошла последняя и часы на руке Груза завибрировали, он уже задержал дыхание. Это же сделал и Среда. –– Пара? – привстал на стуле главмех. – Пара!? –– Времени нет. – заявил старпом. – Нужно решать!