Часть 78 из 82 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
–– Эсминец идет прямо на нас! – крикнул он капитану уже без обращения. – Угроза торпедной атаки!
Капитан субмарины неровно рассмеялся, и схватился за переговорное устройство. Он ожидал такое безрассудство, такую наглость, и такой азарт. Уже знал, что с этим стоит делать:
–– Зарядить «Первый» и «Второй». Звуковые ловушки к бою!
Акустик сжал зубы и дрогнул, когда в воде появились сразу два тракта самонаводящихся американских торпед…
…Саммерсон смог разглядеть только начальный путь торпед. В свой бинокль, со своего мостика успел лицезреть, как белый шлейф размывается гигантской волной, и как торпеды вонзаются в морскую гладь.
–– Торпеды ушли! – щелкнув секундомером, произнес старший помощник. – Сэр, еще не поздно покинуть этот квадрат.
–– Прекратите. – как-то неожиданно спокойно ответил ему капитан. – Как только мы выйдем из этого боя победителями, вы покинете не только этот квадрат, но и этот корабль, а вместе с ним и ВМС.
–– Сорок секунд до цели. – обиделся тот, тяжело вдохнув. – Тридцать пять… Тридцать.
–– Лодка исчезла! – отчитался гидроакустик. – Сэр, нет контакта от «Съерра-2»!
–– Вот сука! Сколько идти торпедам?! – рявкнул он на офицера.
–– Двадцать секунд. – ответил старший помощник. – Пятнадцать. Десять…
–– Есть! Есть контакт! Кавитационные шумы и активный сонар! – радостно воскликнул гидроакустик, повернувшись на старпома, который стоял рядом с секундомером.
Капитан на секунду затих, и что-то вдруг сообразил. Он боялся, что будет так, но знал, что именно так оно и случится. Он недооценил Ивана, и теперь расплачивался за это двумя двухтонными торпедами и страшным риском для всего экипажа.
–– Разворот! Курс Один-Восемь-Ноль! Приготовиться к противоторпедному маневру!
Равно в тот момент, когда обе торпеды поразили «цель», старший помощник продублировал приказ. И голос был его уже с хрипом, с волнением, с практическим отчаянием, потому что он знал, что «Лира» смогла завести их в собственную ловушку, и переиграть. Он, в отличие от акустика, уже не надеялся, что вместе с пеленгами на торпеды, навсегда пропадет и пеленг «Альфы», ведь знал, что теперь была ее очередь бить. Едва заметным движением поцеловав крестик на руке и зажмурившись, он встал рядом с капитаном на мостике. Их синхронно окатило соленой морской и холодной волной, пробившейся через разбитое окно…
…Капитан быстроходной «Лиры» уже держал в руках собственный секундомер. Он хотел сам удостовериться в своих расчётах, а потому решил продублировать своего старшего помощника. Как только лодка дрогнула, выпустив первую торпеду из носового аппарата, он щелкнул кнопкой.
–– Торпеда из «Первого» ушла! – отчитались в переговорном устройстве. – «Второй» к пуску готов!
–– Курс триста сорок – спокойно произнес старший помощник «Лиры». И через несколько секунд после того, как рулевой поправил лодку на курс, скомандовал: – Пли!
–– Ты хочешь оторвать ему нос? – спросил его вдруг капитан Хамсутдинов. – Рановато, Егор.
–– Слышали скрежет. Эсминец подбит. – повернулся на него тот. – Мы бы не смогли уничтожить его одной торпедой, будь он целый. А так – располовиним! Упреждение верное, товарищ капитан.
–– Смотри, четыре торпеды потратили на этот эсминец…
…Американский акустик чуть не подавился залетевшей в горло при резком вдохе слюной, когда увидел пеленг на вторую торпеду, которая шла точно в корабль. «Рой Уолкер» в этот самый момент опять взбирался и бился об волны, чтобы уйти от первой выпущенной в него торпеды. И шел прямо на вторую.
–– Сэр, торпеда идет прямо в нас! – крикнул, сорвав с головы наушники, акустик.
–– Сэр, что нам делать? – спросил вдруг, до того молчаливый, рулевой.
–– Сэр! – крикнул на Саммерсона уже старший помощник. – Приказы, сэр!
–– Полторы тысячи футов! Тысяча футов! – отсчитывал акустик, глядя на радар. – Семьсот! Шестьсот! Пятьсот футов!
–-… он угадал мой маневр. – одними губами сказал капитан, побледнев.
–– Рулевой, курс Ноль-Девять-Ноль! – скомандовал старпом, поняв, что капитан уже не отдаст ему приказа. – Уводи нас от торпеды!
–– Триста футов! Двести! – орал акустик. – Мы не успеем!
–– Давай!
Рулевой, что было сил, закрутил штурвал. Заревев выходящими из строя дизелями, эсминец начал резкий поворот прямо на волну, которая его и затормозила. Раздался дикий срежет металла. Нос уже не мог держаться и по палубе пошла страшная трещина, в которую заливала вода, смывая моряков в трюмах. Омытые, холодные и искалеченные, они все еще пытались его починить.
Первая торпеда прошла за кормой, сыграв роль наживки. А вот вторая неслась точно в борт слишком живучего эсминца.
–– Приготовиться к удару! – скомандовал старший помощник, сжимая в руках мокрый от соленой воды крестик. – Господи, спаси нас…
…Секундомер в руках старпома остановился на долю секунды раньше, чем у русского капитана. Несколько исподлобья глянув на свою «правую руку», Хамсутдинов улыбнулся. Ведь и после остановки его таймера не прозвучал взрыв. И тогда он непроизвольно, в гробовой тиши, царившей на подводной лодке, щелкнул пальцами.
Акустик вздрогнул, а пеленг на вторую торпеду на его радаре пропал. По корпусу подводной лодки раздался сильный, но все же приглушенный из-за глубины и расстояния грохот. А затем еще один, намного сильнее. Как один, офицеры на мостике посмотрели на потолок подводной лодки, затаив дыхание.
–– Детонация ракет. – тихо произнес Хамсутдинов. А затем опустил голову, оперевшись на командирский столик.
–– Есть разрыв корпуса! – прижав наушники, произнес акустик. – Дизеля заглохли! Эсминец тонет, товарищ командир!
–– Первая победа. – старпом пожал капитану сухую, но почему-то ослабшую руку. – Что с вами, Борис Олегович?
–– Ничего, Егор. – натянуто улыбнулся он ему. – Объявите экипажу об этой победе. И занесите в журнал, что мы победили подбитый эсминец без вертолетной поддержки…
–– Ты обесценишь эту победу? – на ухо спросил его старший помощник. – Борис, это неправильно.
–– Я ничего не обесцениваю, старпом. – Хамсутдинов оглядел собравшихся на мостике, и до недавнего времени ликующих офицеров. – Я хочу, чтобы мои офицеры извлекли уроки. Эта бойня будет не простой, но мы должны в ней победить! Субмарине курс на север. Мы уходим на запасную позицию. Доложите командованию координаты подбитого «Дельфина»…
…Ульяна не дернула деревянную дверь кают-компании, в которой должны были быть Дима и Моргана, как хотела. В ее голове до этого была мысль, что она влетит туда как ураган, как делала всегда, но вот все это разрушилось в мгновение, когда Вирхова увидела эту самую дверь. А точнее то, что от нее осталось. Над головой мигнуло аварийное освещение, и в этот миг, когда лампочка погасла, показалось, что все это миф, что всего этого не существует, но нет – это было, и вернувшийся красно-кровавый свет это подтвердил. Дверь та была сорвана с петель и болталась на единственном навесе, и что-то, совсем незначительное, в виде почти тридцатисантиметровых рваных разрезов, подсказывало уверенному, но дрогнувшему сердцу Ульяны то, что она совсем не хотела принимать за факт. Морганы за этими дверями уже не было.
Осторожно коснувшись рваного металла рукоятки и почувствовав, как он впивается в мокрые от соленой воды пальцы, она осторожно потянула сорванную дверцу на себя, открыв проход. Поджав губы, уже был готова к тому, что увидит, однако немки в каюте не оказалось. Медленно на Вирхову повернулся лишь побледневший до вида айсберга Среда, который был свидетелем того, что произошло. На него из незначительной пробоины слабо капала вода, но он этого даже не замечал. Его не волновал холодный поток из треснувшего патрубка, его волновало только то, что где-то на подлодке сейчас был вышедший из-под контроля организм. А Ульяну то, что она все-таки могла ошибиться на Кубе, дав Моргане шанс на этот поход. Однако знала и надеялась, была уверена в девушке, и потому сурово, но несколько подавленным голосом спросила:
–– Где она?
–– Она? – дрогнув губами повторил ей Среда. – Она в Моргане. Я видел это. Снова. На какой мы глубине?
–– Почти шестьсот метров. – как-то даже спокойнее обычного ответила Вирхова.
–– На такой глубине она порвет лодку. – произнес Среда, неуверенно вставая с сидения. Было понятно, что девушка от него вырвалась только совсем недавно, ведь при подъеме с его коленок упало советское одеяло, которым Моргана постоянно укрывалась. – Или давление. Что-то из этого точно нас прикончит…
–– Поэтому мы должны найти ее и исключить хотя бы первый вариант. Куда она пошла?
–– В сторону кормы. – ответил ей Дима, собравшись и выйдя за двери с тяжелым выдохом. Свет в коридоре снова мигнул. – Я слышал шаги по лестнице, она может быть на нижнем ярусе. А лодку топит.
Всего на долю секунды в его голове промелькнула опасная мысль о том, что лучше бы, если и умирать, так хотя бы от давления. На такой глубине есть вероятность даже этого не почувствовать, ведь как только вода поймет, что тяжелый и серьезный лодочный металл не выдержал удара, что он сдался и изошел трещинами, она сожмет «Прометей» как консервную банку и разорвет за считанные доли секунды. Вероятно, в этот момент тело даже не успеет испытать боли, не узнает, что уже погибло, не определит, что кровеносные сосуды превращены в труху, и что от организма осталась только темная жижа и светлые воспоминания. А вот то, что сидело в Моргане – нет. Оно, это существо, эта Марс, она сделает все, чтобы организм почувствовал присутствие сперва холодного, а затем нагретого электричеством титана в себе, будет делать все мучительно долго. Так, чтобы наслаждаться каждой долей секунды причинённого вреда, каждым миллиметром разрезанной плоти и каждой каплей пролитой крови. Этот свихнувшийся терминатор был хуже всего, что можно было представить, ведь он убивал из собственной прихоти. И Дима не знал точно, настраивали ли его таким, или же он сам развился до настолько кровожадного уровня. Но очевидно было одно: от идеи о том, что в воцарившейся на секунду темноте могут засверкать два красных колечка, в испуганном мужском теле стыло сердце и душа убегала в пятки. Дима еще никогда так не боялся темноты и того мгновения, когда она наступает.
Эту его боязнь прочувствовала и Ульяна. Она прислушивалась к его тяжелому дыханию и к тому, с какой неохотой Среда перебирает ноги в холодной соленой воде, что в иных местах была поднята до нескольких сантиметров от пола. И разделяла его страхи, хотя и в меньшей степени. Она еще не слишком представляла себе, какую настоящую опасность могла нести Марс, но вот точно чувствовала, что не успеет, как тогда на Кубе, увернуться от удара, если он все-таки проследует в ее черепную коробку, а не мимо. Ей очень не хотелось умирать вот так – от титановой, не человеческой, так еще и знакомой руки. Ей не хотелось остаться на дне океана в безымянном квадрате, между ракетным залом и мостиком. И все же она перла вперед, не слишком быстро, но точно уверенно, как настоящий танк. И достав из кармана маленький фонарик-брелок, который успела украсть из рюкзака Алисы, посветила на лодочный люк в полу, за которым была лестница. На нем снова были знакомые рваные отметины.
Среда поднял этот люк. В образовавшееся отверстие сразу полилась накопленная в отсеке вода, и тогда, вместе с потоками, туда попала еще и пара химических желтых палочек, которые скупо подсветили все большое и очень темное пространство. Там не работало даже аварийное освещение. А со стороны носа, и со стороны кормы одновременно послышались звуки ног – моряки проверяли отсеки, откачивали воду и делали все, чтобы лодка не нахлебалась и не заполнилась под крышку. Ульяна резким жестом показала им удалиться, но, когда один из матросов не понял ее, шикнула на него, грозно скривив собственное лицо, что уродливый шрам на пол южного лица дрогнул.
–– На подлодке было сто тридцать ребят… – протянула вдруг она, поглядев на Диму и утерев соленую влагу с лица.
–– Будем надеяться, что те отсеки уже были пустыми. – ответил он ей.
Вирхова быстро оказалась на нижней палубе, снова лучом фонаря выхватывая все, что там было. Перед ней оказался очень узкий проход, между ракетными шахтами, в которых покоилась мощь, способная снести несколько городов миллионников, и между гнетущим давлением, способным уничтожить все на подлодке. Скрипел металл легкого корпуса, стонал прочный корпус, трещали переборки и капала вода. Кое-где попадались наспех собранные распорки, которые локализовали протечки, однако полностью воду они не убирали – лодку потрепало очень знатно. Но не смертельно, она всеми силами своего экипажа боролась за живучесть. Оставалось побороться только за выживаемость этого самого экипажа. Ульяна выхватывала лучом фонаря какие-то столы, трупы, трубы и патрубки, с которых лилось, здесь же были механизмы, вентиля, какие-то окошки и щитки с сорванными с них кожухами. На стенах полопавшиеся лампы, а под ногами красное хрустящее в воде стекло. Та доходила почти до коленок, и в таком положении перемещать ногами было уже очень трудно. За ней, с некоторым неаккуратным грохотом, в люк, закрыв его за собой, проскочил и Среда.
Ульяна, что-то заметив, жестом показала ему остановиться. Замерев на одной ноге, Среда увидел, как она слегка повернула голову, прислушиваясь. В сотне приглушенных и протяженных звуков добавился тот, который издавала явно не лодка.
–– Баю-баюшки баю… – как с того света раздавалось протяженное, с эхом пение, которое будто бы резонировало от ракетных шахт советского атомного крейсера. – Не ложись ты… на краю…
–– Это я пел ей. – сглотнув, тишайше произнес Среда. За журчанием воды Ульяна смогла понять его только по некоторым из изданных звуков. – Может быть, отложилось в памяти?
–– Она где-то здесь. – Вирхова повела лучом маломощного фонарика.
Заведя руку за спину, едва слышно щелкнула курком пистолета. Дима не мог понять, когда она успела им обзавестись, но факт этот был не слишком положительным. Каков был шанс того, что Ульяна успеет выстрелить, не раззадорив Марс окончательно? Каков был шанс, что она ее не спровоцирует, ведь тот чип, этот искусственный интеллект мог определить что угодно даже по звуку. Наверняка сейчас в голове Морганы уже проецировался чертеж пистолета, со всеми характеристиками, с весом пуль и с вариантами боя. Наверняка в них она уже трижды победила Ульяну, не напрягаясь и на несколько процентов своей силы. Всего один рывок из темноты, одно движение острых когтей, и начавшая седеть черноволосая обожжённая в Афганистане голова упала бы в воду. Но атаки все не следовало – как Ульяна держала себя в железной хватке, так и Моргана не подавала сигналов о своем местоположении, продолжая заупокойно напевать в кромешной темноте детскую колыбельную:
–– Баю-баюшки бай-бай…
–– Вот она. – тихо сказала Вирхова, повернув луч фонаря в промежуток между ракетных шахт.
Моргана сидела прямо на железном полу отсека, половиной тела просто опустившись в холодную и соленую воду. Держа глаза закрытыми, она качалась и дрожала, хватала себя руками все сильнее и сильнее. Напрягала скулы так, что казалось, будто бы скоро должны захрустеть ее зубы. Но раз за разом расслабляла, когда начинала тихо, прерывающимся голосом петь:
–– …Ты поскорее…
Дима потянул к ней руку.
–– За… Сы…
И осторожно взял ее за плечо.
–– Пай…
В отсеке раздался грохот и всплеск. Дима только и успел, что отпрыгнуть на практически голый металл корпуса подлодки, телом оттолкнув Ульяну. Прямо на него, с секунду смотрели ярко-красные круглые кольца, и из тьмы показались собранные в зловещую и буйную улыбку зубы. У Вирховой перехватило дыхание, но она устояла на ногах. Мгновенно сглотнув, убрала луч фонаря немного в сторону. Но затем эти красные кольца погасли, и на испуганного и мокрого, лежащего на полу в морской воде мужчину посмотрел привычный, но уже понурый, тусклый взгляд Морганы.
–– Я так тоже з-з-заикаться начну… – сглотнул он, шумно выдохнув. Не спускал глаз с раскрытой когтистой пятерни. – Как Ганс.
book-ads2