–– Красивые. – усмехнулся Среда, но как-то грустно. –– Это… – вдруг осекся Лиски. – Год девяносто девятый вроде. Это вот, моя жена, Ирен. А вот это маленькое чудо в покрывалах – дочь. Мы назвали ее Миленой. Как это по-русски? Е… –– Елена. – помог ему Дима. –– Да, точно. – не отрывался взглядом от фотографии тот. – Каждый раз из головы вылетает. Я тоже работал, Дима. И тоже потерял их из-за нее. Они сейчас в Нью-Йорке. –– Думаешь, что они в безопасности? –– Да. – вдруг поднял глаза на него он. – Они в безопасности. Я позаботился об этом. Незаметно, но тяжело выдохнув, американец убрал фотографию в бумажник. Он немного пригладил его напоследок и вернул на свое положенное место – в карман брюк. Пальцем поправив на руках серые утягивающие повязки под закатанным рукавами, Джек снова взял в руки пиво. –– Для чего ты рассказал это мне? – спросил вдруг Среда. –– Что бы понять, почему с шуткой наперевес живешь ты. – допил последнее пиво Лиски, выкинув бутылку в раковину. – Интересный разговор, не правда ли? – Это сарказм? –– Нет, ни сколько. – усмехнулся он. – Все мы из Америки! Кока-кола, иногда война… Ульяна практически не слышно встала, и уже привычным, сотню и тысячу раз проделанными жестом сунула папиросу в губы. Но не подожгла ее. Она пока не хотела курить настолько сильно, чтобы начать это делать, а находилась в приграничной стадии, когда хватает и пожевывания фильтра. Посмотрев на то, как на общем столике, под еврейской минорой с радиостанцией, собирая ее будто из набора «Юного Радиотехника», возился Паки. Араб старательно подтягивал винты на всех контактах и прокладывал проводку от динамиков и микрофона в само тело радиостанции. Та только лишь недавно начала напоминать не кучку запчастей, а солидный такой ящик, который было бы не стыдно повесить на снаряжение и загнуть длинную антенну, чтобы та не мешала. Работа спорилась быстро, процесс шел, практически не прерываясь. Все же сильно мешал полумрак и шумящий за окнами бой, который нет-нет, но время от времени заставлял содрогаться не только окна, но уже и стены. Было еще несколько минут, Паки явно выбивался из графика. Это было и плюсом – можно было хоть еще немного отдохнуть, привыкнуть к окружающей обстановке, осознать происходящее и смириться с ним. Вирхова открыла дверцу платяного шкафа, и вдруг там что-то гулко, с фанерным звуком, ударилось. Еще мгновение, и в ее руках появилась затертая, но рабочая, и даже со всеми струнами, гитара. Проведя по тем пальцами, прислушалась к звуку, и поняла, что инструмент оказался расстроен. Ульяна быстро села в кресло, наклонилась к меноре, подкурив от нее зажатую между губ сигарету. Глубоко втянув в себя едкий папиросный серый дым, стала крутить барашки, отвечающие за настройку гитары. Еще и еще водила пальцами по струнам, пока наконец не получила практически идеальное, которое только могла дать эта гитара, звучание. Струны оказались не новыми, то и дело норовили порваться, но еще пару аккордов они могли выдержать. –– Сейчас, сейчас. Понастроили инструмент, бл. – ругнулась она, откладывая папиросу за ухо. – Поновее ничего не было? –– Магазин в двух домах отсюда. Сходишь? – беззлобно ответила ей Алиса. –– Может, не стоит? – спросил вдруг будто безучастно Груз. –– Минутка еще есть. – махнула на него Ульяна, пытаясь вспомнить какую-то мелодию, двигая пальцами над струнами. – Лейтенант учил же, черт… Вроде не должна была забыть. Наконец, ее пальцы, от природы загорелые и от службы покрытые шрамами и ссадинами, мягко коснулись инструмента, и тот поддался. Гитара издала мягкое сочетание нот, и под эти звуки даже качнулись огоньки на меноре. Несколько раз пройдясь по струнам, поджимая левой рукой аккорды на затертом грифе, с которого слезал лак, Ульяна начала покачиваться в такт. Стала будто бы визуально легче, более счастливой. Взгляд ее был опущен, и так – не напряженно, а усердно – вспоминала слова. И наконец, под очередной заход по струнам, она запела: –– Светит незнакомая звезда-а… Снова мы оторваны от дома-а-а-а… Снова между на-а-ами города-а-а-а… Взлетные огни аэродро-о-о-ома! Голос ее будто бы оказался незнаком. От прежнего уверенного, сурового и командирского не осталась и следа. Сейчас перед всеми за гитарой была не Ульяна Вирхова, не офицер Воздушно-Десантных Войск, которая прошла Афганистан, и осталась при этом жива. В этой гостиной, на одно, казавшееся таким незабываемо длинными, но короткое мгновение перед всеми ними оказалась Шахризада. Юная девочка-полукровка, которую отец ракетчик так любил звать Шахи. Та, которая пела робко, тихо, но при том звучно и мелодично. Она вытягивала окончания и гласные буквы, переходя на высокие ноты там, где это было нужно. Многолетний стаж курения в ее пении не чувствовался совсем. Она, если бы все закрыли глаза, предстала бы молодой и не обожжённой, какой осталась где-то в далеком прошлом. Но огоньки свечей меноры играли с тенями на ее лице, выделяя из полумрака ее чудовищный шрам, к которому она уже привыкла, ее ничего не выражающие сейчас глаза. Ульяна пела задумчиво, но при том со всей своей огромной душой и необъятным горячим сердцем. Вкладывала в каждое слово, что вырывалось под ритм гитары, частичку волшебства. Песня переносила ее во времена, когда все было по-другому… Все было ее и для нее… –– Ты поверь, что здесь, издалека-а-а… Многое теряется из виду. Тают грозовы-ы-ые облака-а..! Кажутся нелепыми… обиды… Алиса отвернулась. В ее груди что-то больно екнуло, и к горлу подкатился ком. Она знала эту песню, и прекрасно понимала, что ее с ней связывает. Груз на этих, прозвучавших звонко и растянуто, строчках тяжело выдохнул, и поднял вверх голову, всматриваясь в потолок. Он еще прислушивался к Ульяне, но также пытался сдюжить все, что навалилось на него изнутри. В воздухе повисла трогательная недосказанность. Старик вдруг снова опустил голову, и посмотрел на спину Алисы. Едва дрогнула покрытая седой щетиной его челюсть. –– Надежда-а-а-а – мой компас земной, а удача – награда за сме-е-елость! А песни достаточно одной, чтоб только… о доме… в ней пе-е-елость… –– …хватит. – хрипло произнесла Алиса, не поворачиваясь. –– Достаточно. – Груз мягко, но все-таки сильно сжал пальцами гриф. В мгновение гитара затихла, а вслед за ней и Ульяна. Она, как-то полупьяно, подняла глаза сперва на Груза, а затем оглянула всех остальных, пытаясь понять, что же не понравилось. Но так и не поняла. Выдохнув, отложила гитару и сунула в зубы подкуренную папиросу из-за уха. Глубоко затянувшись, растянулась по креслу, выдохнув дым вверх и запрокинув голову. Джек два раза хлопнул, но потом понял, что сделал что-то не то, и стыдливо исчез в полумраке. Ульяна на это, неожиданно для себя, усмехнулась. –– Певица из меня та еще. – она снова сунула папиросу в зубы. – Но есть Сектор Газа. –– «Сельский туалет»? – спросил Среда. –– Дурак ты, Дима. «Демобилизация». – сухо ответила та. – Но я не выдержу темпа и собьюсь. –– Просто, не время расслабляться. – усмехнулась, но будто совсем без эмоций, Купер, наконец снова повернулась ко всем. Она навалилась на стоявший у противоположной стенки комод и, подобно Грузу, скрестила руки на груди. А затем, проверив прическу, двумя пальцами помяла висок, снова напряжено раздумывая о том, что и как ей стоит сказать на предстоящем, слишком неожиданном, но настолько нужном визите в президентский бункер. Она не сомневалась, что там будут все, кто захочет вставить палки ей в колеса, кто захочет пропихнуть интересы военно-промышленного капитала и даже ценой применения невероятного оружия сохранить самое главное для себя – деньги. Алиса этого не хотела, ее задача состояла в том, чтобы подсидеть тех, кто ни черта не думает об окружающих их людях. Ей стоило спасти, как и Ульяне в Кремле, собственный планетарный народ от необдуманных и наскоро принятых решений. И чтобы сделать это, ей не нужно будет волевое упорство и собственная сила, не нужны будут полевые орудия и три сотни десантников, которые ценой собственной жизни удержат разрушающийся и превращающийся в могилу бастион. Нет, ее бой был другим, но от того не менее героическим. Она должна была выйти на политическую арену одной единственной персоной, но заявить о своих намерениях и своих идеях настолько хирургически тонко, чтобы противник не понял, что его провели вокруг его же собственного, стиснутого золотым перстнем, толстого капиталистического пальца. Ей нужно было доказать, что народна воля, что люди выше всего, что может быть. Выше интересов капитала, которые должны были бы в нынешнем распорядке отстаиваться и самым разрушительным оружием, выше личных интересов властителей и ее самой. И от этих раздумий, от фраз, проносящихся в черепной коробке, от аргументов и контраргументов, Купер выдохнула, опустив голову. –– Готово, Элис. – надев наушники, и поняв, что радиостанция работа к работе, Самир показал на нее рукой. Затем легко прихлопнул ее по серебристому матовому корпусу с инициалами циркония из периодической таблицы Менделеева – Zr. – Радиостанция способна принимать и передавать сигнал. Но погодные условия не слишком хорошие, может прерываться. Идеально было бы со спутником, но… –– Понятно. – ответила ему она, принимая от него наушники. Сев прямо на ковер и скрестив ноги, Алиса оказалась перед рацией. Она несколько раз пристукнула по проволочному микрофону с мягким пористым шариком на конце, еще проверяя его на работоспособность. Это было не слишком осознанное действо, и Купер его даже не заметила. Быстро сунула руку в свой рюкзак, утащенный с «Циркона», и нашла в одном из боковых его карманов, в компании нескольких карандашей, небольшую красную записную книжку с резинкой на обложке. Отогнув резинку, она принялась листать первый десяток ее кустарно заламинированных страниц. Там были выведенные ее рукой частоты приема в разных диапазонах для разных устройств, которыми она снабжала, видимо, всех, кого хотела и должна была. Там же Среда вдруг на мгновение увидел и надпись: «Прометей». Алиса тоже остановилась на ней взглядом, отложила блокнот в сторону, и начала выкручивать настройку радиостанции согласно написанным от руки цифрам. Дело это было тонкое и не быстрое. Однако Купер управилась меньше, чем за минуту. –– Карту. – протянула она руку к Джеку. Тот достал из рюкзака свернутый на несколько раз плотный бумажный лист, развернув его. На нем оказалась огромная и детальная карта побережья с нанесенным на ней квадратами. – Спасибо, Рок. Хоть бы с ними ничего не случилось… – наконец в радиостанции приняли сигнал. – «Прометей», мой позывной «Индия», я – доверенное лицо генерал-майора Вирховой. Сейчас вы переходите под мое командование. –– Прошу прощения, не понял! – громко заявил Щукин на том конце. Но скорее не от эмоций, чувства гнева или чего-то на это похожего. Связь прерывалась. – «Индия», повторите. –– «Прометей», вы переходите под мое командование! – более четко и громко, разделяя каждое слово, будто бы то существовало в абсолютном вакууме, ответила Купер. – Вам необходимо запустить «Колибри». Повторяю, запустить «Колибри»! –– «Калибры»? –– «Колибри»! – громко поправила его она. Алиса быстро защёлкала пальцами, а затем указала на лежащий на столе блокнот. Ближе всех к нему была Ульяна, и та схватила его, начав выискивать одно единственное слово: «Колибри». Наконец, когда нашла его, немного отогнула страницы друг от друга, размяв корешок, и положила записную книжку обратно перед Алисой. –– «Колибри» будет готов через… две минуты. Нет питания аккумуляторных батарей для запуска двигателей, Моргана занимается этим! – ответили с подлодки. – «Индия», мы наблюдаем на радарах огромное скопление кораблей… Северного Флота. Что нам предстоит делать? –– После запуска «Колибри» отходите в квадрат… Двадцать два ноль шесть. – глянув на карту, продиктовала Алиса. – Два два ноль шесть. Как понял, «Прометей»? Дожидайтесь нас там, мы доберемся до вас. –– Два два ноль шесть. Принял, «Индия». – коротко произнес Щукин. – Конец связи. Алиса стянула с головы наушники, как только поняла, что в эфире больше ничего не прозвучит. Сеанс могли засечь русские системы обнаружения, а потому, чем он будет короче, тем меньше была вероятность этого. Смысла запрашивать «Колибри» сейчас не было. Без питания аккумуляторных батарей все бортовые системы аппарата не работали бы, и насколько хорошей не была бы радиостанция «Циркона», поставленная в кокпит, она бы все равно не смогла ответить или хотя бы принять сигнал. Нужно было ждать. Еще ждать, в условиях того, когда каждая минута была на счету, и когда указания стоило давать мгновенно, как только они приходят в голову. Но нет… Импульс, разошедшийся волной перед самым началом этой развернувшейся бойни, исчез через мгновение после своего появления, но путал карты до сих пор. Нечего было больше ждать. Стоило двигаться, и все понимали это. Больше никто не сидел или не стоял просто так. Группа одевала грязные и не успевшие высохнуть липкие бронежилеты, брала в руки запачканное и холодное оружие, которое еще покажет себя в грядущем бою. Все готовились к выходу, но оставалось распределить роли. Встали компашкой вокруг Купер. Теперь она руководила всем этим чертовым представлением, она была сейчас балетмейстером, и руководила неизвестной никому оперативной группой из бывших служителей силовых структур. –– Нам предстоит разделиться. – вогнав магазин в винтовку, она пригладила свои белоснежные, но грязные и мокрые сейчас волосы. – Среда и Груз, вы выдвигаетесь со мной. Нам предстоит, надеюсь, без боя проникнуть в Белый Дом до эвакуации Президента нашей Национальной Гвардией. По штатному расписанию у нас слишком мало времени на это, поэтому придется идти по максимально прямому маршруту. – вдруг она повернулась на Ульяну. – А ты берешь моих: Лиски и Бадара. Они знают город. Вам предстоит добыть нам транспорт. В нынешних условиях его можно добыть всего в одном месте: в местах дислокации высадившихся русских войск. Нам нужна машина, чтобы выехать загород, найти нашу лодку и прорваться к «Прометею». –– Какую группу будет прикрывать Моргана? – спросил Среда, понимая, что летательный аппарат, при всех своих конструктивных и скоростных плюсах все равно не сможет прикрыть всех, при том еще и рискуя попасть под удар зенитных ракет и истребителей. –– «Колибри» мы берем к себе. – заявила Алиса, подхватывая радиостанцию со стола. Она обернула ее куском маскировочного полотна с мелкой сеткой, и повесила Среде на грудь. Наушники оказались у него на шее. – Мы свяжемся с ней, как окажемся над точкой. Пехотные части первым делом решат захватить стратегически важные опорные пункты, поэтому даже если мы и сможем прорваться туда без боя, оттуда выбраться будет уже сложнее, и потребуется поддержка, чтобы прикрыть эвакуацию первых лиц. Вопросы? –– Есть винтовка? –– Да, Ульян, есть. – усмехнулась вдруг, до того серьезная Купер. – И кое-то к ней. Быстро пройдя между всех, Алиса подошла к платяному шкафу, в котором Вирхова нашла себе гитару. И потянула за скрытую ручку, открывая затаенный под деревянной облицовкой шкафа тайник. Там оказалась не слишком громоздкая, но все-таки длинноствольная винтовка с накрученным на дуло глушителем. –– Под триста восьмой. – передала ее Ульяне. – И… – Алиса запустила руку в еще один ящик, доставая оттуда два магазина для винтовки. – Двадцать патронов к ней. Они дозвуковые, но при том бронебойные. Практически не слышно на полете. Справишься? –– Разберемся по ходу. – растолкав магазины по подсумкам, та закинула подарок за спину. Из-за ее макушки стал торчать ствол с глушителем. Винтовка все-таки была намного длиннее обычного автомата или карабина. – Барометр? –– Да, в твоем рюкзаке. – указала на него Купер, снова улыбнувшись. Все-то она предугадала, все знала и все приготовила. –– Тогда, у меня вопросов больше нет. – сунула в зубы папиросу Вирхова. –– Все понятно. – Среда и Груз ответили синхронно. –– Давно хотел русский броневик. – оглянув всех, саркастично усмехнулся Рок. – Let’s rock, baby! Подмигнув Купер, он собрал из пальцев «козу», подняв ее на уровень лица. Ульяна на это не доверительно выдохнула дымом из носа, закатила глаза, и повела сигаретой в губах, поправила в руках штурмовую винтовку. Через несколько секунд двери «Индии» захлопнулись уже навсегда. Часть 7 Дождь, не прекращая и не сбавляя своего напора ни на секунду, хлестал по лицу. Косо бил по телу, глухо ударял об подсумки на бронежилете, оружие и одежду. Все было сырое до самой последней нитки, растрепанные и мокрые волосы невероятно мешали. Как Алиса ни пыталась их поправлять, заправлять даже в простой хвост – у нее не получалось. А с бородки старого чекиста лились просто водопадные струи, по горлу затекавшие под одежду. Даже в армейские ботинки уже набралась вода. Ноги неприятно хлюпали в них, и уже откровенно – ноющей болью – давали понять, что пора бы снять с них тяжелую и мокрую обувку и расслабиться. Но времени на это не было от слова совсем. Троица быстро, но при том осторожно продиралась по улицам Вашингтона. Они проходили мимо оставленных хозяевами машин и магазинчиков, уличных лавочек в отдельных будочках и целых муниципальных учреждений. За спиной остался полицейский участок, который обошли стороной – копы могли забаррикадироваться внутри и стрелять по всему, что приблизится. То и дело на пути попадались гражданские, которые в темноте, не разбирая своих от чужих, иногда выбегали на улицу, и сигали в сторону, прячась от возможной очереди. Некоторым из них Алиса говорила вернуться в дома, потому что на улице было точно менее безопасно. Совладавшие с собой люди, все-таки решались ее послушаться и уходили с улиц. Но таких было невероятно мало. Остальные же, совсем не желая быть обнаруженным, срывались с мест и удирали, как только Купер пыталась к ним подойти. В оставшемся обществе города, которое не ушло, а точнее даже не сбежало на запад, была паника. Люди оказались зажаты между молотом и наковальней, боялись любых людей с оружием и не верили, что и в их мирные жилища вдруг, одновременно с чудовищной непогодицей, пришла еще и война. Но вдруг что-то будто бы оказалось не так. На улице резко перестали попадаться суетные «цивильные», и стало невероятно тихо. Только пресловутый дождь все еще бил по ушам. Не было и намека на то, что здесь не было никакой засады. Она здесь точно была, все к этому было подготовлено. Алиса заметила за колесом одной из машин, точно под бензобаком, заложенную взрывчатку. Но нельзя было только определить, чья она была. –– Засада. – тихо сказала Купер, выдохнув. Она скользнула к стене дома, чтобы в случае чего укрыться. За ней последовал Груз. А Среда мигом оказался немного впереди, завернув в переулок между домами, где были просто горы мусорных пакетов и искореженных алюминиевых бачков с крышкой – символ США. Под грязным и мокрым покрывалом, под стальной лестницей испуганно озирался на подошедшего человека бородатый бомж. Ему не куда было идти, и война его в принципе не особо и беспокоила. У человека не было ничего, а собственная жизнь уже и гроша не стоила. Дима попытался рукой показать ему, что нужно уходить, но тот лишь боязливо кивнул в ответ, и еще сильнее зарылся в свое покрывало.