–– У нас около тридцати, тридцати пяти человек на передовой! Потери страшные! Из остатков: два неполных расчета «Копьев», шесть-семь ручных гранатометов! На этом все, «Главный»!.. Последнее прозвучало очень грустно, с явными нотами отчаяния в голосе. Силы на «Фермопилах» таяли, а пополнить их было неоткуда. Удар в спину пусть и был отвлекающим, но все же сильным. Кремль зажимали в неравномерных, но очень уверенно двигающихся тисках. Натиск был суров, строг и продуман. Силы были не равны, и итог казался уже совсем очевидным. Нужна была срочная помощь, но ее не было. –– Полностью передайте «Гефест» под управление «Фермопил». – потерев переносицу приказала Ульяна. – Пусть… –– «Гефест» уничтожен. – сухо ответил кто-то из командиров в кабинете. –– Ах… Твою-то мать. – поставив кулак на стол, и оперевшись на него, Вирхова бессильно склонилась. – Оттяните «Борей», их противотанковые средства! Выдерните еще два «Копья» с расчётами от нас. –– Ульяна, если мы… – подался вперед Среда, растолкнув командиров десантников. –– Если «Фермопилы» падут, мы получим кольцо. – сурово ответила она, повернув голову точно на него. – Это сразу будет петля на нашей шее, так что давайте оттянем этот момент к чертовой матери. Нужно держать обе точки, как можно дольше. –– Держать их вечно не получится, товарищ генерал. – сухо заметил один командир. –– А мы должны! – ударила Вирхова по столу, оскалившись. – Мы должны удержать комплекс, и удержать любой ценой! Я требую, чтобы «Фермопилы», все эти бойцы продержались еще хотя бы один штурм. Потому что их гибель – это наша гибель. Но никто, кроме нас, не выполнит эту боевую задачу. Никто! Отправить расчеты сейчас же! –– Есть. Снова зазвонил телефон. Cорвав трубку, Ульяна с суровым взглядом, направленным в никуда, прислонила ее к уху. На лбу ее из запекшейся раны выступила кровь, но ей, как и прежде, было плевать на это. Слушала каждый звук, каждый вдох в трубке. На сей раз, на связи был Костин. –– «Фермопилы-Главный, «Спарта» на связи. – его грубый размеренный бас было слышно всем. – У нас тут движение, со стороны бывшей «России», так же активность у Универмага. Думаю, будет прорыв с двух сторон, ударят в лоб и со стороны Спасской, на окружение. –– Численность? – коротко спросила Ульяна. – Состав? –– Шестнадцать – семнадцать танков на направление. – в этот момент даже Груз неровно поежился, перемявшись с ноги на ногу. – В общей численности, до тридцати. Можем задержать, но это подарит пятнадцать, двадцать минут. Нас быстро расстреляют. –– Тридцать танков… – как приговор, но очень тихо, проговорила та, склонив голову. С бровей на стол закапала кровь. – Тридцать… Есть соображения, как это остановить?.. –– Внести заминку в середине. Нужен неожиданный удар в центр группировки, и только тогда можно надеяться на хоть какой-то успех. Давить такую силу в лоб – явная и самая глупая смерть. – быстро выразил мысли чекист, подойдя ближе к карте. – Если есть возможность, нужно бы оставить «Борей» на позиции, и выдать им противотанковые средства, хотя бы пару, чтобы они отвлекли на себя часть внимания. Но это снова укол иголкой. А нужен термоядерный удар. На секунду зажмурившись и оскалившись так, будто бы лицо схватило невероятной судорогой, Ульяна, разрываемая сейчас думами и чувствами напополам, наскоро протерла сухой пыльной ладонью обожжённую часть лица. Костяшками, с дурью, вмазала по столу. Ситуация была очень и очень критической – на них двигалась настоящая бронетанковая армада, которая совсем скоро будет крошить их черепа вместе с кирпичами и стеклами в пыль и муку. Скоро вся эта броня окажется перед лбами. И больше ничего уже не поможет. Этот удар нужно было пережить, нужно было сдюжить, не сломаться, проявить всю хитрость, удачу и сноровку. Но задержать! …Задержать танки… Хотя бы на час, два. Нужны были идеи, нужна была помощь, нужны были люди и оборудование, патроны, снаряжение, продуманная система обороны, но ничего из этого сейчас не было. Оборона, построенная наспех тремя сотнями десантников на огромной территории, отлично выдержала первый удар, но дальше она уже не спасала. От минных полей остались лоскуты. Их половину изорвало снарядами, на другой стояли искореженные остовы сгоревшей техники. Мины, конечно, еще были, еще ждали свои цели в брусчатке и вырытой земле. Это было уже не поле, это был набор болотных жиденьких кочек. Бесконечно коварных, азартных, но все же не смертельных для такого ползущего на Кремль стального монстра. Люди таяли на глазах, как снег в горячей ладони, патроны заканчивались, гранаты и ракеты для пусковых устройств тоже. Склады бомбились «Градами», постоянно норовили загореться. Страдали даже подземные. Из-за неукрепленных потолков их часто норовило завалить и заваливало. Защита от ядерного удара была только для бункера, остальное – фактически – просто гробница. –– … мы пустим их в периметр. – сказала Ульяна, на мгновение подняв исподлобья глаза, оглядев всех командиров. – Мы пропустим эти танки в периметр. –– Это безумие, товарищ генерал. – заметил один из десантников. – Если они закрепятся, у нас больше не будет буферной зоны, они очень сильно сократят зону наших передвижений и наших… –– Если у вас есть другой вариант, то я его послушаю. – она грозно, но тихо перебила его. Тот помялся, облизнул губы, поглядел по сторонам: –– Нет, у меня нет другого варианта. –– Итак, мы впустим армаду в Кремль. – набрав в руки камни, Вирхова разложила их на карте. Это было условное обозначение двигающихся на них сил. Быстро, тонкими загорелыми израненными и запыленными пальчиками передвинула камни на территорию сквера, между разрушенной колокольней Грозного, откуда на первых парах бил набат, и Спасской башней. – Вот здесь, на этом рубеже, они должны, во что бы то ни стало, замереть, и замереть навсегда. Мы встречаем их из всех орудий: на этом рубеже у нас почти все свежие силы. Они не принимали активных боев. Два расчёта оттуда перебросим на фронт – со стороны Универмага. Как только мы занимаем их здесь боем, вы, – она показала на одного из командиров, – шлете Костину сигнальную ракету. Тогда «Спарта» включается в бой. Вот тебе, Груз, и удар в середину. Вносим неразбериху, шокируем и добиваемся отступления. Главное… чтобы «Фермопилы» не прорвали… –– Черт, скоро нас всех убьют… – помотав головой, в саркастичном тоне, с некоторой улыбкой внезапно произнес Ганс. –– Не сеять панических настроений! – рявкнула на него неожиданно Вирхова. – А не то раньше отправишься покорять небеса, так еще и от моей руки. Прошу – держаться, и держаться, как можно дольше! – она поднесла трубку к голове. Там, на другом конце провода, уже несколько нервно ожидал Костин. – «Спарта», вы ждете сигнальную ракету, или флажковую передачу от нас. Только тогда начинаете работу. Мы впустим армаду в Кремль, а вы ударите по ее центру по обоим направлениям, как понял? –– Понял вас, «Главный», все понял! – даже сквозь не самую лучшую связь было понятно, что суровый десантник наконец улыбнулся. Он ждал этого. Ждал этого приказа, когда ему дадут отмашку. В широкой, необъятной груди под тельняшкой ютился детский азарт, вместе с грубой мужской натурой. Для него было бы преступлением против самого себя, сидеть и ждать, пока остальных в Кремле сминали. Костин всегда был пионером, он же им остается и сейчас. Теперь, приказ получен, можно было расчехлять комплексы и бить противника, так, как его бьют все остальные – с толком, с расстановкой, с пониманием того, что от этого зависит жизнь остальных на рубеже. Вирхова положила трубку медленно, даже как-то протяжно. Кротко сказала, не поднимая головы: «Все по боевым постам». Достала из кармана пачку сигарет, пальцами вытащила одну и уже привычно, как делала тысячи раз, зажала ее в губах, в левом уголку рта. Чиркнув спичкой, Ульяна поднесла огонек к лицу. Жаркое желто-оранжевое пламя на мгновение осветило ее шрамированное, изуродованное, но при том прекрасное южное лицо. Разогнало тень, показало все связки, все швы, что ей были наложены в полевом госпитале. Выйдя из короткого забвения, Вирхова подкурила, и вокруг ее лица завился сизый, вонючий сигаретным дым. Пыхнув носом, как разъярённый бык, глубоко и протяжно, она вдохнула ртом и глянула на стоявшего возле нее Груза. Около него были Дима и Моргана. –– Какие приказы будут для Артема? – даже как-то просто спросил Среда, без издевок, без эмоций. – Парень-то ждет. –– Никаких. Для него приказов пока нет. – ответила та, не вынимая сигареты из рта, распрямившись. Из-под расстегнутой олимпийки больше показалась объемная ее грудь, ее ключицы и пыльная кожа живота, с небольшим, уже зажившим рубцом от дубового осколка, совсем рядом с рельефным прессом. –– Мы здесь под пулями прыгаем, а ему отдыхать?! – уже громче начал пререкаться мужчина. – Ты понимаешь, что это попросту обидно? И даже не мне, самому Артему, если он совестливый человек. Нас штурмуют уже второй раз! Единственная сила, способная противостоять танку – это второй, такой же точно, танк. –– У нас достаточно… –– Недостаточно! –– Я не отправлю парня, не видевшего сиськи, на верную смерть!!! – четко, грубо, командирским и звонким, заливающим все пространство голосом ответила ему та, глазами вонзившись во взгляд Среды. В них было настоящее бешенство. Осознав собственную ошибку, она отвернулась, выдохнув дымом. – Он наш козырь. Если мы откроем и его, следующая ракета из блядского «Града», прилетит в его крышку! Мне больно отправлять моих-то людей. А за него будет втрое обидно и грустно… –– Но… –– Выполняйте задачу, подполковник. – приказала Вирхова наконец. –– Есть. – сглотнув обиду, ответил тот. Развернувшись к двери, мерными шагами вышел, и удалился по коридору к позициям гранатометчиков. –– Моргана, мухой на «Аид». – в один затяг докурив, Ульяна выкинула сигарету в пыльный угол. – Следишь за беспилотником, если он еще в небе. Любые изменения – доклад. Понятно? –– Да, я вас поняла. – мягко, практически нежно, ответила та, пальцем пододвинув очки на переносицу. – Доложу по телефону. Дима по коридору шагал не долго. Первым же разорвавшимся на позициях десантников снарядом его опрокинуло на спину. В ушах уже привычно зазвенело, но на этот раз не так серьезно. Взрывной волной его лишь обдуло, обласкало. Выстрел был направлен в дальний конец, где было серьезное, собранное из металлических швеллеров, двутавров и мешков с песком укрепление с безоткатным гранатометом. Позицию ту вывернуло на изнанку. По всему коридору раскинуло ошметки холщовых мешков. Поочередно, барабанной дробью, сдетонировало несколько сложенных в ящиках боеприпасов. Остальные же оказались под завалом из щепок, обломков металла, изуродованных тел и бетона. Потолок уже привычно трещал, и был в этом самый ужас. Абсолютно чужеродные звуки, страшные поскрипывания, завывания здания, взрывы снарядов в его окнах стали простой обыденностью очень быстро. Никто уже и не думал, наверное, что все, действительно, повернулось настолько моментально. Здесь прошла вся жизнь – в этих пыльных, закопченных, измазанных сажей и запекшейся кровью стенах. Будто бы и вовсе не было другой жизни у тех ребят, что защищали Кремль. Не было у них ни юности, ни детства, когда все по-другому… Били точно, и били точечно. На этот раз танковая армада действовала более хирургически. Не было тех обстрелов нахрапом, не было того кавалерийского набега. Коробочки, увешанные динамической защитой, и резиновыми экранами двигались медленно, метр за метром. Шли со скоростью очень вальяжного чопорного джентльмена, совсем не по этикету «стучась» прямо в окна, откуда на них разворачивались орудия. Били с другой стороны перекопанного пустыря, разделяющего «Фермопилы-Главный» и Беклемишевскую башню. Заходили через очередной пролом в стене к фасаду, параллельному Кремлевской стене. За общей канонадой обрушившегося «Града», никто и не заметил, как там образовалась брешь. Об этом уже не докладывали, стены теперь не защищали, они мешали вести полноценный обзор, стали настоящей ловушкой, медленно затягивающейся петлей на шее каждого десантника здесь. Обороняться становилось все сложнее. Больше пространства, больше направлений, больше танков и солдат противника. Сдержать это могло только чудо, или хорошо работающий человеческий мозг. Жахнуло еще раз. Под ногами Среды провалился кусок плиты на нижний этаж, едва не прибив один из расчетов. В пролом улетели ящики с гранатами к РПГ и ручной пулемет, который вонзился стволом в каменную насыпь и сломался. Тоже едва не свалившись, Дима схватился за автомат, а другой рукой за торчащий кусок арматуры, чтобы не укатиться. Ноги не держали, обмякли. На вески накатывала слабость, тело очень сильно желало отдохнуть. Но для этого было точно не самое подходящее время. На пыль капало что-то бурое. Исказив мину недовольства, поднявшись и тронув лицо, Среда понял, что с носа текло. Кусочек металла, с шестую часть ногтя вонзился в кожу, больно впившись, как клещ. Быстро поддев его, откинул в сторону, перехватил автомат и махнул через пролом, едва успев поставить ногу. Перепрыгнуть было трудно, но возможно. –– Я помогу! – перекрикнув танковый выстрел, воскликнул Дима. Пригнулся от взрыва фугаса этажом ниже. Пол слегка подняло, и тряхнуло. – А-й, что за дела!.. –– Подай гранату! – не отрываясь от прицела, ответил один из десантников. У него была разбита голова, над ухом был глубокий рубец, а тельняшка бардовая, черная, закопченная и изорванная. – Заряжающего убило, вставай ты! Пошарив руками по разнесенным ящикам, Среда нащупал холодный и твердый металл. Вытянул на себя запыленную и измазанную гранату. Они вылетели из ящика при раскате взрывной волны и теперь валялись простой поленницей, точно у ног одного из мертвецов, что наклонив голову, сидел у стенки. Выжав вниз рукоять засова, и открыв со звоном казенник, Дима загнал туда выстрел. С хлопком, с четким, звучным грохотом, закрыл. Снова ударило под ногами. Кусок стены левее выдрало и выкинуло наружу. Нижний этаж обстреливали сильнее. Под треногой «Копья» заходила плита. Оно начало крениться и проваливаться. Повисшие на арматуре обломки стенки и пола прогибались. Орудие медленно уходило вниз. Истошно, сквозь зубы, выругиваясь, наводчик крутил рукоятки, а Среда только и успевал, что собирать укатывающиеся по бетонной крошке выстрелы. Рявкнул гранатомет, обдуло горячим воздухом, и подняло всю пыль, что была. На мгновение, даже на пару, поднялась настоящая пылевая буря. Крошка западала в глаза, уши, разбитый нос, осаживалась на коже, волосах и снаряжении, липла к крови. Граната, с шумом, с ревом, вылетев, и пролетев с десяток метров, хлопнула и ускорилась – реактивный двигатель. Этот момент Дима даже успел разглядеть краем глаза. Он видел, как извернувшись, граната плюнула горячей струей газов, и полетела точно в лобовую деталь одной из наступающих машин. Угодила между башней и корпусом. Скользнула над триплексом механика, разорвалась под орудием и впилась кумулятивной струей в широченный привод наведения. Горячие, раскаленные до бела медные искры попали на пороховые заряды, и танк вспыхнул, как спичка. Глаза вдруг заболели от яркой вспышки. Взрыв! Вывернуло борта, разорвало гусеницы и немного подкинуло корпус. Из-за закрытых люков, пламя вырвалось из погона башни. Ту выдернуло с мясом, с мощным орудием и подкинуло вверх. Кинетическая волна докатилась даже до Сенатского, и громом прошлась по ушам. Красивым цветком, огненной меткой остался этот танк на кремлевской земле. По инерции, он еще продвинулся с полметра, и замер, разгораясь, а затем затухая. К небу, в бока и назад, по ветру, подался черный, непроницаемый для света столб дыма и гари. Но из этой дымовой завесы вдруг показался еще один корпус. Еще и еще. Танки даже не думали останавливаться. Они перли вперед, не обращая внимание на прореди в своих рядах. Грозные, холодные, не имеющие собственного сознания боевые машины. И от такой картины, от осознания, что все снаряды в жерлах пушек смотрят точно на него, у Среды перехватило дыхание. На мгновение он замешкался, широко открытыми глазами посмотрел на то, как из дыма, черной копоти сгоревших машин появляются новые. Несметные полчища тяжеленного металла. Их было не остановить! Вирхова оказалась права – десантники не смогут отразить лобовой удар. –– Снаряд! – рявкнул наводчик «Копья». Снова поднялась пыль, и очередная граната ушла к цели, ухнула об броню, но танк двинулся дальше. – Еще снаряд! …Бой затягивался. Запал наступающих сил потихоньку начал спадать. Но они мерно, метр за метром, продвигались вперед. Прикрываясь разорванными корпусами, живые «восьмидесятки» и «семьдесят двойки», явно хотели закрепиться, удержать какой-то рубеж. Плавно продавливали линию фронта на нападающих. Доходило до того, что, упираясь лбом, танки начинали протаскивать искореженный металл вперед, ревя газотурбинными двигателями. Они надрывались, но медленно, мало по малу, тащили стальные трупы вперед, прикрываясь ими от огня. Вели и собственный – по зданию прилетало. Снаряды залетали в окна, и через мгновения оттуда вырывался фонтан серо-белой пыли, бетона и шматков одежды и тканей. Били по стенам. Крошился кирпич и бетон, вылетали остатки рам и стекол. Фугасы уходили в землю, когда целились по первому этажу и окопанным около него позициям. В верх на несколько метров тогда взлетала земля и брусчатка, иногда и целый расчет с противотанковым безоткатным оружием. Повсюду лежал металл, горели укрепления, холщовые мешки с песком и тела. Лежали погнутыми стволы орудий, минометы, автоматы и пулеметы. Повсюду были разбросаны гильзы и пустые ленты. На солнце бликами исходила стеклянная крошка, перемешанная с землей, будто звездочки на небе. Высыпала пехота. Двигаясь за колоннами танков, солдаты перебежками, от укрытия к укрытию продвигались к Сенатскому. С обоих сторон застрочили пулеметы, залетали трассеры, и стены теперь уродовали еще и пули. Просвистывая над головами, иногда все-таки находили цель. То и дело от свистнувшей свинцовой мушки на пол падали грузные десантники и исходились кровью из свежих ран. До определенного Ульяной рубежа оставалось совсем немного. С десяток метров отделял от той выдуманной черты, за которой могла быть смерть для одних, а победа для других. Нужно было что-то предпринять, нужно было выполнять вторую часть плана, но сигнальной ракеты пока все-еще не было. –– Почему нет сигнала?! – спросил наводчик, повернувшись на Диму. На бледном лице сочетались ярость и страх. – Где ракета?! –– Наводи! – Среда сунул в ствол гранату, прихлопнув того по запыленному и окровавленному плечу. – Наводи, дорогой! Стреляй, бей! –– Подложи заряды! – указал рукой тот на гранаты в поленнице. – Поближе! А сам иди проверь, дай сигнал, иначе не сдюжим! Звонко, но аккуратно перекатив выстрелы, Среда распрямился. Да так, что уши на мгновение заложило. В этот момент, точно над макушкой, прошелестел по стенке ручной пулемет. На голову посыпалась белесая пыль, снова пройдя через волосы сразу к потной коже. Пригнувшись, мужчина прикрыл голову рукой, и двинулся по кремлевскому коридору, который во всю уже ходил ходуном. От взрывов. От выстрелов. От гомона, криков и рева солдат. Раненных и живых. Здание снова оживало, снова билось в своих привычных конвульсиях и хотело избавиться от надоедливых вшей, что поселились в нем. Было третьей силой в этом суровом и жестоком бою, со своими интересами и со своими действиями. Оно явно не хотело, чтобы его делили, а потому сыпалось, рушилось, обламывалось и зарывало в себе особо не расторопных и мертвых солдат. В коридоре Среда чуть не сцепился лбом с Ульяной. Едва не протаранив ее, тяжело дыша, присел на корточки около стенки. Вскинув автомат над бруствером, навскидку выпустил короткую громыхнувшую очередь. Вторым, свежим магазином, что достал из подсумка, выбил пустой на землю. Вирхова поддержала его, и четкими шлепками из снайперской винтовки сбила с ног несколько наступающих солдат – одного пулеметчика и гранатометчика, вставшего на колено за сгоревшим танком для залпа по окнам. Граната все равно вылетела. Солдат, сжавший в предсмертной судороге палец сдвинул спуск, и заряд громко звякнул, зацепил по касательной брусчатку. Улетел ниже окон первого этажа, снова запылив все. Шлепнула еще пара пуль. На Среду посыпались раскаленные разбухшие гильзы, одна из которых попала ему за шиворот и очень острой болью отозвалась где-то посреди спины. –– Ай-ай-ай! – схватившись за латунную бирюльку сквозь одежду под бронежилетом, он немного оттянул ее от кожи. Поднял глаза на Ульяну. – Где сигнал? Где ракета? Почему молчит «Спарта»? Еще немного и нас оттеснят с этого фланга, мы уже не можем держаться! Нужно либо перебросить мощности со лба сюда, либо… –– Со лба нельзя! – не отрываясь от стрельбы ответила она. Снова прильнула глазом к резиновой окантовке прицела и выстрелила дважды. – Там Груз, у них невероятно бедственное положение! Там уже даже гранаты разгоняться не успевают! –– Тогда сигнал! –– Я не знаю, где сигнал! – раздраженно ответила та, наконец убравшись за стенку от ответного пулеметного огня. Присела пол и прислонилась затылком к стенке. По ее лицу в вперемешку текла кровь и пот. На раздраконенной части ее лица пульсировали сосуды. Ее дыхание было горячим. Создавалось ощущение, что внутри нее работала печка. Она не спала вторые сутки, и отбивалась от атак плечом к плечу с солдатами. Невероятно тяжело, но все равно. Сжимала пальцами забитый патронами магазин к СВД. На мгновение замерев, со звоном вогнала его в шахту. –– Я отправила солдата с ракетницей на передок, чтобы он видел, когда танки дойдут до стен. – тише, сбавив тон уже хрипящего от надрывного крика голоса, сказала Ульяна. – Они дошли, а сигнала нет. Значит, что-то произошло, и тебе искать ракетницу, понял? Никому еще я поручить это пока не могу. Найди и запусти, иначе мы все здесь останемся в камне. –– Да… да, найду! – повеселев, Среда оперся на автомат и поднялся. В коленях была боль и усталость, все тело знобило, а в поясницу впивалась уже остывшая гильза. Ниже не куда пригибаясь, он рванул по коридорам. Быстро обогнул позиции и вышел в «лоб», где танковую армаду сдерживали со стороны Площади. Здесь все было даже хуже – орудий практически не осталось. Были завалы из трупов, кирпичей, бетона, арматуры, кусков рам и дверных косяков. Перегородок между кабинетами практически не существовало, а потолок в некоторых местах нависал на уровень головы, держась на одной лишь толстой, натянутой до невозможности, арматуре. Здесь были и откровенные провалы в нем. Виднелось небо и уходившие туда клубы черного едкого дыма от пожарищ. Пространства и помещения были затянуты пылевым туманом. Пахло сажей и гарью. Стены посерели, почернели от разрывов. Было даже видно, как иной раз осколки «плясали» по штукатурке. Оставались характерные следы. Иногда над головой звенели пулеметные пули – разламывались об арматуру, крошили бетон, впивались в трупы или еще живых людей. Суетилось несколько солдат с повязками – заместо медиков. Они стаскивали, кого могли, в отдаленные помещения, но иногда попросту не успевали. Пули разили десантников на руках, одновременно поражая и медбратьев. Двоих – всего одной пулей. Внезапно, резким ударом, Диму повело назад. Оттолкнуло и ударило об стенку. Он свалился, будто кукла. Впереди, в нескольких метрах рвануло укрепление. От попадания снаряда взорвались гранатные ящики. Кусок стены попросту развернуло во все стороны. По бронежилету застучали обломки орудия, которое красивым и чудовищным фонтаном изошлось во все стороны. В голове Среды загудело, невероятно страшно заныло. Виски будто бы стискивало струбциной, а тело опять не слушалось. Он лежал пластом на двух обугленных трупах, головой точно в чьей-то развороченной грудной клетке. В нос ворвался тошнотворный запах подгоревшего мяса, кислый смрад сгоревших волос и гниющей, несколько полежавшей плоти. Жара окутала лицо, все было в не его крови. Он видел внутренности человека. В кадык ему упирался чей-то когда-то живой кишечник. Рефлекторно глубоко и неестественно выдохнув в рвотном позыве, Дима поднял голову, и вдруг в глазах потемнело. Воздух из его легких еще сильнее поднял вверх все это смертельное амбре над трупами и по новой вонзил ему в нос. Пыль после взрыва несколько осела. Солдат уже практически не было – суетилось их не более десятка, около всего двух ревущих орудий. То тут, то там вспыхивали реактивные струи ручных гранатометов, но те быстро падали на землю. Ответный огонь был страшен. «Копья» били метко, но не всегда успевали укрыться. В пробитый участок стены, повернув на бок голову и перевернувшись на спину, Среда увидел наступающие танки. Здесь они так же, молчаливо и медленно, до безобразного грозно ползли на загнанных в четыре стены десантников. Мерно волоча гремящие гусеницы, ползли к Кремлю, не останавливая стрельбу ни на минуту. Они и правда уже были близко. Всего несколько метров их отделяло от Мавзолея и пролома в стене. Еще немного и оборона будет сломлена, противник закрепится на рубежах. За шиворот кто-то схватил его. Над глазами показалось запыленное и озлобленное, не привычное, лицо Груза. Тот, напрягая все свои необъятные мышцы, спрятанные под грязным кителем и изорванным бронежилетом, оттаскивал Диму подальше от пролома в стенке, подальше от укреплений, посчитав его раненным. –– Сигнал… – через звон в голове выговорил Среда, и почувствовал кровь во рту. Все лицо было в ней. – Сигнал!.. –– Связь оборвало! – явно поняв, что того оглушило, крикнул чекист. – Нужно найти ракету! Ты видел ракету?!