— Где Ру? — тихо спросил Уинслоу. Трубка регулятора выпала у меня изо рта. — С Бэббиджами, — сказала я и тут же увидела, что все трое Бэббиджей уже сидят в тени навеса и едят апельсины. — Они вернулись пятнадцать минут назад, — сказал Уинслоу. Я не видела, как они проплывают мимо. Всё моё внимание было приковано к ребятам. К тому же они могли заплыть с другой стороны. — У Марка кончился воздух, — продолжал Уинслоу, — а у неё оставалось ещё полбаллона. Он сказал, она присоединилась к вам. Марк весил больше Ру килограмм на тридцать; само собой, его воздух кончился гораздо раньше. — Мы вообще её не видели, — сказала я Уинслоу. Капитан Джей не сводил глаз с водной глади. Я, не снимая гидрокостюма, приблизилась к нему, Уинслоу тоже. Море было относительно спокойным. Пузырьки нетрудно было заметить. Но их не было. — Эй, где Ру? — крикнул нам Марк. — Что? — крикнула Мэдди, помогавшая Луке снять грузовой пояс. Я не отрываясь смотрела на водную гладь, пытаясь различить пузырьки. Сердце колотилось. В голове крутились тысячи различных мыслей с такой скоростью, что я не успевала их уловить. Я видела лишь одну, ясную и чёткую: нет пузырьков, значит, нет дыхания. Нет дыхания, значит… — Она была с вами, — высокий голос Луки предвещал близкую истерику. Марк быстро и виновато заговорил: — Нет, она собиралась присоединиться к вашей группе. Мы вас видели, ребята. — Вы её бросили? — тон Луки стал ещё выше. — Вы были от нас в двадцати футах, — Марк чуть не плакал. Я не сводила глаз с поверхности воды. Нет пузырьков. Нет дыхания. Нет Ру. Я ощутила, как всё тело под гидрокостюмом окатила волна пота. Я мечтала о мире, в котором нет Ру, и в мечтах всё было легче лёгкого — но сейчас за моей спиной стоял её сын. — Я клянусь, — лепетал Марк, — прежде чем я вынырнул, я видел — она плыла к вам. Брат положил ему руку на плечо, успокаивая. — Тихо, — твёрдо и спокойно отрезал капитан Джей. — Все смотрите по сторонам. Ищите пузырьки. Все принялись их искать, но понимали — так ничего не добиться. Я проверила запас воздуха — оставалась всего половина, но замена баллона стоила бесценных минут. — С тех пор как они поднялись наверх, я увидел пузырьки только один раз, — тихо сказал мне Уинслоу. До меня не сразу дошли его слова. Мои эмоции были слишком смешанными и яркими. — Мы решили, что это вы, все четверо. Я собираюсь проверить, — он быстро скрылся в каюте. — Мэдс, — сказала я, — дай-ка мне полный баллон из сумки, — с этими словами я открыла ящик, чтобы вынуть катушку. — Я не вижу пузырьков, — почти провыл Лука. — Господи, Чума! — Мэдди уже бежала ко мне с баллоном, в её глазах стояли слёзы. — Что это значит? — спросил Лука, идя за ней по пятам. Мэдди положила ладонь ему на плечо, но он тут же её стряхнул, как злой конь, которого донимают мухи. — Что это значит? Мы не видим пузырьков. У Мэдди был такой вид, будто её сейчас стошнит. Мы все понимали, что это значит. Я вновь натянула ласты. Уинслоу вернулся на палубу, на ходу закрепляя компенсатор плавучести на баллоне. — Если нет пузырьков, как же она дышит? Она там, под водой, не дышит? — из широких, испуганных глаз Луки ручьём хлынули слёзы. Или на счету была каждая минута, или времени у меня было сколько угодно. Я приняла решение за тридцать секунд. — Есть вероятность, что она внутри баржи, — сказала я Луке. — Тогда её пузырьки отсюда не видны, понимаешь? — он кивнул, чуть успокоившись. Достаточно, чтобы мы все успели принять решение. — Кто-нибудь, кроме нас с Уинслоу, погружался на газовых смесях? — Никто, — ответила Лесли, имея в виду свою группу. — Тогда сидите на задницах ровно, — сказала я. Если Ру была жива, она была внутри баржи. Не хватало ещё, чтобы семейство Бэббиджей застряло, попытавшись всплыть, и утонуло, взбив тучу ила. — Вы сказали, что туда нельзя, — пробормотал Лука. Шлёпая ластами, я шла к борту. Уинслоу всё ещё закреплял снаряжение. — Я ищу с восточной стороны, ты с западной, — сказала я ему и взяла в рот регулятор. — Замётано, — ответил Уинслоу. Мэдди, как настоящий профессионал, объясняла Луке: — Потому что у тебя нет даже сертификата. Чума сто раз была внутри баржи. И Уинслоу тоже. Они знают, как… Конец фразы я уже не услышала, баллон потянул меня вниз. Прибавив воздуха в компенсатор плавучести, я ушла на дно и отдалась странной, головокружительной истерике, бушевавшей внутри меня. Я дышала, пыталась сделать над собой усилие, чтобы мой страх и растерянность остались над водой, и с каждым футом становилась всё спокойнее, мыслила всё яснее. Дополнительный баллон оставила возле якоря и поплыла на восток. Если Ру нет в живых… моё сердце болело за Луку. Это была ощутимая, физическая боль, и я ухватилась за неё. Отец Луки, человек, о котором он не говорит, может быть жестоким, опасным чудовищем, от которого бежит Ру. Если её нет в живых, он заберёт Луку. Джею и Уинслоу тоже достанется. Они могут лишиться работы, хотя ни в чём не виноваты. Я тоже могу лишиться работы, и всё из-за безрассудства Ру. Я не могла позволить, чтобы всё это произошло. И не позволила бы. Но мысль проскользнула и безостановочно заметалась в моей голове. Если Ру нет в живых, мне станет намного легче. Я оттолкнула эту мысль. Нужно было действовать по инструкции. Действовать так, будто речь о Лесли Бэббидж или моей любимой Мэдс. Но если Ру нет в живых… Я ускорилась, разметала плывущий мне навстречу косяк мелких рыб. Я никогда не теряла дайверов, и мне нужно было справиться как следует, если я поставила своей целью никого не потерять. Я представила, как тащу бездыханное, бледное тело Ру с широко раскрытыми глазами, как кладу его на палубу к ногам её сына, к ногам Мэдди. Господи. У меня перехватило дыхание, и я постаралась взять себя в руки. Не хватало ещё задохнуться оттого, что надо мной взяли верх эмоции. Я должна была справиться. Но всё же… Уинслоу я отправила на восток. Мы с ребятами были у носа корабля, определённо с восточной стороны. Если Ру оказалась внутри баржи, то, скорее всего, плыла с востока. Иначе я увидела бы её даже периферийным зрением, ограниченным маской. Поэтому западную сторону я взяла себе — там шансы обнаружить Ру были выше. В глубине души, гораздо глубже, чем я думала, я поняла, что всё ещё не решила, как поступлю. Я стряхнула эту мысль, сосредоточилась на своих движениях и старании сберечь воздух. Если её можно найти, я её найду, решила я, живую или мёртвую. Судя по тому, как быстро кончался мой запас, она уже была при смерти, даже если отправилась внутрь баржи с почти полным баллоном. Доплыв до первого отверстия в боку судна, я остановилась. Я раз пятьдесят это делала, а может, и больше. Я знала это судно вдоль и поперёк. Подплывая к нему, я думала, что вряд ли там кого-то найду. В эту ржавую, зазубренную расщелину могла протиснуться только очень маленькая, худая женщина. И всё же я не оставляла надежды, что увижу Ру, голова и руки которой застряли, а задница торчит наружу, как у Винни-Пуха. Но нет, я её не обнаружила. С помощью фонарика уловила какое-то движение, и моё сердце заколотилось. Но это оказался лишь тигровый групер размером с Ру. Он медленно проплыл мимо меня внутрь баржи. Вода была прозрачной. Ру не могла туда попасть, не взбив ил. Я могла всё равно поискать там, но тогда потратила бы треть воздуха. Мне пришлось бы вернуться за вторым баллоном, и Ру, даже если ещё была жива, столько бы не протянула. В этой дыре её не было. Вода была чересчур прозрачной. Но это знала только я. Я застыла у расщелины. Это было так ужасно и вместе с тем так искушающе. Бедный Лука. Зато счастливая я. Счастливая Панда. Счастливые люди, которым она причиняла вред. Счастливый мир, в котором больше нет Ру. Но Лука… Я повернула ко второму отверстию. К этому времени Ру уже могла умереть. Если я исследовала бы пустую расщелину, я никогда и не узнала бы. Не узнала бы, что её прикончило. Несчастный случай или мой выбор. Я как никто другой знала, какой это тяжкий груз. Я добралась до второй пробоины, больше и выше. Моей любимой. Она вела в камбуз, а оттуда через сгнившую дверь — в машинное отделение с его волнующими артефактами. Наведя фонарь, я увидела, что ил взбит. Он уже оседал, но вода всё ещё была мутной. Сердце сжалось. Мне показалось, что сквозь толщу грязной воды я уловила пурпурную вспышку. У Ру были пурпурные ласты, дорогие, из тех, что сохраняют яркий цвет даже на глубине. Я направила фонарь туда, где заметила вспышку, и сквозь оседающие облака ила вновь увидела движение. Неоново-пурпурное. Может быть, она была жива и барахталась. А может быть, волны качали её неподвижные конечности взад-вперёд. У меня не было времени думать. Моё тело уже двигалось, крепило трос к зубчатому железному штырю, который мне и прежде доводилось использовать, и я поняла, что у меня никогда, в сущности, не было выбора. Я не была Ру. Не была такой, как она. И если она ещё дышала, я не могла её там оставить. Я медленно продвигалась вперёд, темнота и густой ил мешали видеть. Я плыла к пурпурной вспышке, то и дело останавливаясь, чтобы закрепить трос на очередном штыре, и наконец свернула в проход. Чем дальше я плыла, тем меньше видела, но чувствовала поток воды, бьющий мне в лицо, и плыла в направлении этого потока. Я услышала её раньше, чем увидела, потому что видимость была нулевой, а дыхание — шумным. Я поплыла на звук и вслепую нащупала руками её тело. Она сошла с ума, взбесившиеся руки принялись цепляться и хвататься за меня. Она в чём-то запуталась, в сетке или в тросе. Я чувствовала, как это что-то опутывает и меня. Даже сквозь собственное шумное дыхание я слышала её крик. Оттолкнула её руки, нащупала голову, лицо. Одна ошалевшая рука толкнула меня, едва не выбив регулятор. Нашарив её голову, я притянула её лицо к своему. Её глаза под маской были совершенно безумными, руки сбили с меня маску, и я совсем ослепла. Соль забивалась в глаза, но я держала её голову, не давая отвести от меня взгляд. Именно в этот момент она перестала пускать пузырьки. Я услышала, как она пытается заглотнуть воздух и не может. Она выплюнула регулятор и завопила отчаянным воплем баньши, теряя последний кислород. К этому моменту она, кажется, уже поняла, что это я, и вцепилась руками мне в лицо. Царапая ногтями щёку, вырывала изо рта регулятор. Она уже потеряла человеческий облик, и я понимала — если сейчас начну с ней драться, она убьёт нас обоих. Я сунула ей в рот источник подачи воздуха, услышала панический глубокий вздох, и она тут же захлебнулась водой. Содрогнулась всем телом, закашлялась, но по крайней мере перестала отбиваться. Я дышала медленно, ровно; в мой компенсатор плавучести был встроен дополнительный источник воздуха. Я крепче сжала во рту трубку, вдохнула. Теперь мы обе дышали газовой смесью моего баллона, связанные воедино длинной трубкой и чем-то, в чём мы обе запутались. Я быстро проверила запас воздуха. Осталась пятая часть, а Ру дышала жадно, большими глотками. Я вновь подняла её голову, крепче прижала к своей, лоб ко лбу, сквозь её маску впилась в неё взглядом. Медленно вдыхала и выдыхала. В сетке запуталась и я, она ощущалась сквозь костюм. Дождавшись, пока Ру успокоится, я освободила руку, дотянулась до бедра. Она вновь дёрнулась, увидев, как у лица блеснул серебристый нож. Я крепко его держала. Если уронила бы, мы обе оказались бы в полной заднице. Она так крепко меня держала, что я вряд ли смогла бы дотянуться до ножниц, лежавших в кармане компенсатора плавучести. Я принялась медленно, терпеливо резать сетку, стараясь двигаться как можно меньше, беречь воздух. Ру застыла и уже не мешала мне работать; расцепив руки, она проверила запас воздуха, и я услышала её всхлип. Ну да, негусто, но я старалась об этом не думать. Освободившись, я посмотрела на неё сквозь толщу ила. Её компенсатор и баллон слишком перекрутились. Я расстегнула несколько ремней, остальные разрезала, помогла ей снять всё это. Уронила фонарик и увидела, как он освещает непроглядную мглу справа от нас. Лишь этот слабый свет указывал мне, куда погружаться. Я не стала поднимать фонарик. Дотянулась до катушки на поясе. Ру, дрожащая, хрупкая, вновь вцепилась в меня, её защитный чехол съехал. Я силой оторвала её руки со своих запястий, но она вновь вцепилась в меня. Медленно, фут за футом, я тащила нас, держась за трос. Когда мы завернули за угол, я увидела свет. Запас газовой смеси был критическим, мы были на семьдесят футов под водой. Времени добраться до запасного баллона не было. Нужно было выныривать. Немедленно. Я как можно медленнее глотала то, что осталось. С учётом Ру, которая крутилась и стонала в моих руках, это было непросто. Тогда, опоздав на три минуты, я обнаружила бы лишь её труп. Теперь, опоздав на тридцать секунд, я утонула бы вместе с ней, чёрт бы её побрал. Мы вынырнули на поверхность, и остатки воздуха я перенаправила в компенсатор, хотя этого не хватило бы, чтобы позволить нам удержаться. Я развернула Ру лицом к себе, ощутила прилив мучительной радости. Мы обе выпустили изо рта трубки — всё равно в баллоне не осталось ничего. Ру жадно глотала свежий воздух, я из последних сил старалась свободной рукой закачать его в компенсатор, чтобы мы смогли добраться до лодки. Я так устала, что, будь океан не таким спокойным, мы утонули бы прямо здесь, в сотне ярдов от неё. Я отстегнула маркер-буй, из последних сил развернула. Неоново-оранжевый, он взмыл над водой, как жизнерадостный палец, показывающий, где мы находимся. Я думала, придётся долго ждать, пока лодка поднимет якорь, но спустя всего несколько минут Хулиганка уже вовсю неслась к нам. Когда они приблизились, я увидела, что Лука, Мэдди и все трое Бэббиджей стоят у самого борта и неотрывно смотрят на нас. Лицо Мэдди распухло от слёз, взгляд Луки был затравленным и оцепеневшим. Ру помахала им рукой. Должно быть, они только тогда поняли, что я выловила не её труп. Лодка остановилась, Лука разразился шумными рыданиями. Мэдди сжала его в объятиях, и он прижался к ней, завывая от облегчения. Джей включил сирену, громкий рёв прорезал толщу воды, чтобы Уинслоу услышал, где лодка, и поднимался к нам. Повернувшись к лодке спиной, я втащила Ру на борт. Одна из её ласт слетела, она беспомощно лежала в моих руках, изгибала шею, пытаясь меня увидеть, но не могла. — Это ничего не меняет, — сердито и тихо прошипела она, чтобы слышала только я. — Наслаждайся, — устало проворчала я ей в ухо. — Иди к чёрту, — сказала она. — Это ничего не меняет.