Лука безразлично махнул мне рукой и прислонился спиной к барной стойке. В идеально скроенных джинсах и мартинсах он был похож на молодого бога. — Привет, Лука. Хорошо, что ты пришёл, — соврала я. На самом деле мне нисколько не хотелось, чтобы хоть что-нибудь, связанное с Ру, приближалось ко мне ближе, чем на милю. Но мне нужно было это сделать. Я постаралась говорить дружелюбно, но твёрдо. — Я расскажу тебе о наших семейных правилах. Мы не разрешаем Мэдди кататься на машине с несовершеннолетними водителями. Ребёнку нужно потренироваться по крайней мере год, прежде чем он может возить других детей. Тем более нашу дочь. Это ясно? — Да, мэм, — ответил он, чем сильно меня удивил. Мэм. В этом слове даже не было иронии. Щёки Мэдди из розовых сделались алыми. Узнав, что её поймали с поличным, она глазами умоляла меня не позорить её, не выгонять мальчишку из дома. Оливер по-прежнему тянулся к ней, и она взяла его на руки, зарылась пылающим лицом в маленькую шейку. — И давно у тебя права? — спросила я Луку. — Хммм… — ответил он, задумавшись, потом пожал плечами. — Меньше года. Это ещё куда ни шло. Значит, ему лет шестнадцать. Старшеклассник. — Мы поняли друг друга? — спросила я обоих. — Прости меня, Чумачеха, — Мэд придвинула лицо к мордочке Оливера и улыбнулась. — Меня казнят на рассвете? Можно мне попрощаться с юным братом? — она шумно чмокнула Оливера в щёчку, и он захихикал. Я не смогла сдержать улыбку, глядя на них. Отчасти мне хотелось наказать Мэдди и выставить Луку за дверь, но так было бы нечестно. К тому же где-то через час должна была позвонить мамаша Мэдди. Лаура жила в Бирмингеме и, пока находилась под надзором, могла лишь звонить раз в неделю и навещать Мэдди раз или два в год. Вполне вероятно, она могла вообще не позвонить, что тоже было бы ужасно, но также возможно, что она могла позвонить очень поздно, или пьяная, или и то и другое. Тогда нас ожидала тяжёлая среда. Но сегодня был только вторник, и Мэдди, в компании этого мальчишки, глупо улыбалась, кокетничала и целовала малыша. — На этот раз Лютик не съедят мурены, — сказала я, и она ухмыльнулась. — Иди к мамочке, — сказала она Оливеру. Я протянула руки и взяла его. Мэдди, повернувшись, потянула Луку за футболку из комнаты. — Куда вы собрались? — спросила я. Она замерла. — Наверх. Хочу показать Луке одно видео… — Принеси айпад сюда, — отрезала я и строго посмотрела на Луку. — Ещё мы не разрешаем Мэдс водить мальчиков в спальню, — при слове «спальня» Мэдди вновь смерила меня страдальческим взглядом, но сдаваться я не собиралась. — Сидите тут. Поешьте. Я пирог испекла. Вид у Мэдди стал такой, будто она надеялась, что земля разверзнется и поглотит её, а может быть, меня. Но Лука был подростком, и еда его заинтересовала. — Круто, — сказал он. — Молока? — предложила я. — О Господи! — воскликнула Мэдди, но Лука одновременно с ней сказал: — Да, пожалуйста. Я стала доставать посуду, и салфетки, и пирог, и одной рукой разливать молоко с «помощью» малыша. Лука бродил мимо нас, осматриваясь. Мэдди, плюхнувшись на стул возле барной стойки, метала в меня испепеляющие взгляды, надеясь выгнать из кухни. — Как классно, — заметил Лука, разглядывая висевший над диваном коллаж — восемнадцать фото морских животных. Он указал в центр, на яркого красно-оранжевого моллюска. — Кто это? — Голожаберный моллюск, — сказала я, и Лука рассмеялся. — Да, странное название. Это маленькие моллюски без раковины, они бывают всевозможных безумных расцветок и форм. Хочешь — верь, хочешь — нет, но вот этот маленький сине-белый господин с крыльями — тоже голожаберный. — Вот это и это — одинаковые животные? — он с удивлением переводил взгляд с одного моллюска на другого. — Ага. Эти фотки Чума делала. Она инструктор по дайвингу, — сказала Мэдди гордо, сама того не желая. — Правда? — он через плечо окинул меня взглядом, полным уважения. Указав на маленького блёклого осьминога, добавил: — Это моё любимое животное. У меня в детстве был плюшевый осьминог. Я везде таскал его за собой, пока у него не отвалились все щупальца. — Это фото сделала Мэдс, — сказала я, и Лука с таким же уважением посмотрел на неё. — Ты тоже занимаешься дайвингом? — Ага, — ответила она, заправив кудряшку за ухо и смущённо улыбаясь. — В десять лет получила сертификат, до этого тоже ныряла, в бассейне. — Как круто! — воскликнул Лука, и Мэдди умоляюще посмотрела на меня. — Чума и тебя научит, хочешь? — Я буду очень рад, — Лука сел рядом с Мэд, и его грациозная поза составила резкий контраст с её ссутуленной фигурой. Откусив огромный кусок пирога, он сказал с набитым ртом: — Офигенно! Потом, проглотив и повернувшись к Мэд, добавил: — А моя мама ничего не печёт. Я поверила. Трудно было представить, как Ру в фартуке облизывает миксер. — Из-за поста? Лука недоумённо посмотрел на меня, и я уточнила: — Ну, знаешь, пост — это перед Пасхой, когда нельзя есть конфеты или материться… Он пожал плечами, и я поняла, что Ру не особенно верующая. В то же время мне стало стыдно — чего я прицепилась к ребёнку? Лука — вполне приличный «молчаливый наблюдатель», и манеры у него куда лучше, чем могли быть у сына такой сучки. Но мне всё же хотелось узнать о ней побольше. — Или вообще никогда? Он пожал плечами. — Мы дома даже хлеба не держим. — А твоя мама… — начала было я, но меня перебила Мэдисон. — Пошли в подвал. Там на компе видео посмотрим. Со спальней ежу понятно, но я не знала, как воспримет Дэвис решение его дочери уединиться с мальчиком в подвале. Мы ещё не обсуждали этот вопрос, потому что до сегодняшнего дня не было необходимости. На мой взгляд, на удобной кушетке можно было залететь ничуть не хуже, чем на кровати, а Лука, каким бы вежливым ни казался, был всего лишь шестнадцатилетним мальчишкой. Но, может быть, я перенесла на него свою неприязнь к его матери. Стала бы я думать то же самое про другого мальчишку, который захотел бы посмотреть с Мэдс видео в подвале? — Ладно, ладно, — смягчилась я, — намёк поняла. Иди за айпадом, Мэдди, и можете сидеть в гостиной. Не буду вам мешать. Я направилась в свою комнату, чтобы дочитать «Дом Мирта». Оливер ворочался на коврике, полусонно ворча. Он спал три раза в день и, когда ему не мешали, был просто идеальным ребёнком. Когда я вышла из гостиной, подростки стали шумнее и увереннее. Их разговор доносился до меня, и, хотя я не могла разобрать слов, только интонацию, было очевидно, что они нравятся друг другу. Может, как мальчик и девочка, может, просто как друзья, но беседа звучала жизнерадостно и непринужденно. Так же было и у нас с Тигом. Оба изгои, мы начали с совместной лабораторной работы, но внезапно обнаружили, что нам удивительно легко общаться. Между нами возникла мгновенная, простая химия, и я ощутила этот чуть слышный щелчок, который раздаётся, когда встречаешь своего человека. То же самое было и с Шарлоттой. Она была умной, смешной, очаровательно суетливой, и в наших разговорах никогда не возникало неловкой паузы. По всей видимости, в гостиной зарождалась новая, крепкая дружба. Я покачала головой и принялась за книгу. Читала, пока Оливер не заворчал. Я потащила его в кровать, по пути слушая болтовню Мэдди, жизнерадостную, хотя было уже четыре часа, а Лаура всё ещё не позвонила. Обычно в таких случаях Мэдди уже начинала нервничать, ждать и делать вид, что не нервничает и не ждёт. Я прислушалась: Лука своим баритоном сказал что-то, и она рассмеялась. Не кокетливо захихикала, а по-настоящему громко, гортанно расхохоталась. Добравшись до детской, я села в кресло-качалку, прижав к себе Оливера. В горле стоял ком. Этот парень тут, похоже, надолго. Что ж, Мэдисон — нормальная, здоровая девчонка пятнадцати лет. Рано или поздно появился бы мальчик, не этот, так другой. Конечно, я хотела бы, чтобы Лука не был таким красивым. Чтобы Мэдди не позволила ему разбить ей сердце. Но больше всего — чтобы он не был сыном Ру. Одной только мысли о Ру хватило, чтобы напрячься. Она злила и вместе с тем интриговала. Оливер затих, поднял голову, борясь со сном. Я погладила его, замурлыкала что-то, успокаивая нас обоих. Просто подожди, сказала я себе. Не думай об этом, и всё уляжется. Завтра я уже не буду так нервничать. Послезавтра и того меньше. Грязь из прошлого, которая сейчас витала вокруг меня в воздухе, потихоньку осядет. Переключу всё внимание на Шарлотту. У неё проблема настоящая, а не воображаемая. Сосредоточусь на том, чтобы ей помочь, а через неделю или две натолкнусь на Ру в магазине или аптеке. Я буду спокойна и холодна. Поговорим о детях, о садах, о фильмах, как все соседи. Я пойму, что все мои страхи возникли лишь в моей голове, что её игра не направлена на меня. Таков был мой план, и всю следующую неделю я изо всех сил старалась его придерживаться. Было трудно выбросить Ру из головы, особенно с учётом того, что мой взгляд постоянно натыкался на её сына. Лука торчал у нас каждый день, в том числе по выходным, с половины третьего до пяти. Тему дайвинга он больше не поднимал, но всегда хотел есть. Я кормила его пищей, богатой углеводами, и, запретив себе расспрашивать мальчика о его таинственной матери, общалась с ним, как с любым соседским ребёнком. Мы с Дэвисом поговорили и решили, что не против мальчиков в подвале, но только пусть дверь всегда будет открыта. Напряжение, сжимавшее грудь, стало слабее. Я помогла Шар подготовить рекламные проспекты для соседей, она выбрала роман Остин для обсуждения в книжном клубе. Я посетила краткий курс для дайверов, которые давно не практиковались. Оливер сам слез с журнального столика и попытался сделать первый шаг, но шлёпнулся на задницу. Всё идёт своим чередом. Всё в порядке, повторяла я себе. Я даже верила в эти слова, пока Ру не устала ждать. Пока она сама ко мне не явилась. Глава 5 В дверь позвонили спустя пять минут после того, как я отправила Дэвиса и Мэдди в их серьёзные учебные заведения. Взяв на руки Оливера, я пошла открывать, размышляя, кто бы это мог быть так рано. До ежедневной прогулки с Шар оставалось ещё полчаса, к тому же у неё был свой ключ. Открыв дверь, я увидела, что Ру стоит на крыльце, в точности как в тот день, когда я впервые её увидела. Бедро выдвинуто вперёд, в руках ничего нет, платье другое, но тоже длинное и лёгкое. Цвета морской волны, переходящего из светлого в тёмный, тонкое и на вид дорогое. Я поймала себя на том, что одёргиваю видавшую виды футболку в пятнах овсянки, будто это помогло бы спрятать лишние три килограмма, подаренные Оливером. — Ну привет, Эми Уэй, — сказала она, и её губы искривились в полуухмылке. Вся прошедшая неделя словно прошла мимо меня. Я почувствовала, как сам собой выпрямляется позвоночник, как по нему бежит волна напряжения. В груди нервно забила барабанная дробь. — Привет, Ру, — сказала я как могла спокойно. — Не против, если я зайду? — спросила она и, ещё не договорив, вошла. Я не знала, как она это сделала. Она шагнула вперёд так, словно здесь было для неё место, а я растаяла и впустила её. — У меня есть несколько минут, — сказала я. Этого я и ждала, сказала я себе. Хотела, чтобы наши пути пересеклись, чтобы у нас состоялся обычный разговор о детях и кулинарных рецептах. Правда, я не думала, что она проберётся в мой дом, но она все-таки пробралась.