— Вот что значит носитель языка. На это я внимания не обратил. — Главное в любом деле — уметь подать факты. Почитай на досуге газеты тех дней. Сначала все цитируют слова Джонсона: «Пуля попала в шею сзади». А на следующий день один предлог незаметно исчезает, и слова «в шею сзади» превращаются в «затылок». Мановением волшебной палочки. И никто не заметил. Сам собой бесследно растворился вопрос, почему ранение средней тяжести в шею привело к мгновенной смерти. Вот тебе и гаспачо. — С магией вприкуску. — А не слабо «вприкуску» на английский перевести? Смеёмся в очередной раз. 4.3. Взросление Москва, Индия. Шестидесятые — восьмидесятые годы. Мари спокойна. Мари трудно вывести из себя. Мари не умеет суетиться, нервничать, заламывать руки в показной или искренней печали. Мари — очень редкий человек, такие рождаются раз в столетие. Любая новость, как бы тяжело и неожиданно не обрушивалась, воспринимается ею не с покорностью, а со стремлением понять, распознать, вылепить из шока нечто приемлемое для налаживания дальнейшего существования. Мари никогда не падает духом. Показатель крайнего волнения — потребляемые в большом количестве сигареты. Сигареты должны быть только женскими — тонкие палочки Vogue или Sobranie, в стандартных пачках определенного цвета, без ментоловых примесей. Может быть, раньше Мари была совсем иной. Я не знаю, какой она была раньше, разве что из её рассказов о себе, а человек редко помнит самого себя в прошлом. * * * Играя роль Лисы на утреннике в детском саду, Мари боялась выйти на сцену, потому что ей казалось, будто все зрители, мамы и папы десятка детишек, только и делают, что смотрят на неё, показывая пальцем и смеясь, так как из-под накрахмаленной юбочки видны детские трусики. В школе смешные страхи растворились и Мари с удовольствием декламировала стихи перед сотнями пионеров и учителей. С гордостью носила на рукаве нашивку звеньевой, любила ездить в пионерский лагерь, ощущая себя частью коллектива, где с чувством и страстью распевала песни о юном барабанщике или о первой любви, которая ещё не любовь… Поездка на Кубу позволила заработать уважение среди одноклассников — редко, кто мог похвастаться купанием в тропических морях или гувернанткой-негритянкой. Потом Мари настолько похорошела, что интерес стала вызывать уже сама по себе. А затем первая любовь, юный оболтус, случайно встреченный во время турпоездки в Ленинград. Любовь, разумеется, вечная, на всю жизнь, поженимся обязательно, будет много детей, будем жить счастливо и умрём в один день. Знакомство с первой любовью длилось сутки или двое, но память сохранилась навсегда. Вечеринки в среде золотой молодёжи; дачи, куда полулегально съезжались одноклассники, пользуясь отсутствием родителей. Ни к чему не обязывающие встречи; невинные, по сегодняшним меркам, приключения; обычное беззаботное порхание симпатичной девчонки без царя в голове. Папа пристроил на курсы секретарей-машинисток при Министерстве внешней торговли. Курсы блатные, специально для дочерей партийных боссов и приближённых. Попасть на них было делом престижным. Однако необыкновенное обаяние Глеба Сергеевича и искреннее, без фальши, уважение со стороны сослуживцев помогли и дочери. На курсах Мари, как и остальных девчонок, гораздо больше интересовала возможность удачно выскочить замуж, чем перспектива работы секретаршей. Замуж выскочила. Повезло? Возможно. Но к везению надо добавить и мягкое обаяние, и миниатюрный рост, благодаря которому любой мужчина ощущает себя покровителем и защитником хрупкой и беззащитной девчушки, робко входящей во взрослую жизнь. Большие глаза, резкие, но притягивающие черты лица, классически правильный овал, без изъянов, с соблюдением всех необходимых пропорций. Лицо бесспорно красивое, отвечающее всем канонам красоты. Прямые тёмные волосы, вызывающие трепетное желание к ним приблизиться вплотную, прикоснуться, вдыхать их аромат. Улыбка, всегда открытая и всегда искренняя, приглашающая улыбнуться в ответ. С почти незаметной долькой грусти, которую я уловил только после нескольких лет совместной жизни. * * * Муж, Стас Предельный, считался преуспевающим служащим Министерства внешней торговли. Был выездным — очень немаловажное обстоятельство в те дни. На момент женитьбы Мари исполнилось двадцать, а Стасу тридцать два. Супруг оказался жёстким, нетерпимым к мелким вольностям, иногда мелочным, но Мари была влюблена, минусы плюсов не перевешивали, поэтому юная жена считала, что жизнь сложилась удачно. Только удивлялась тому, что у торгпреда напрочь отсутствует типичное для этой категории лиц умение ладить с людьми. Родились дети — мальчик и девочка, совершенно разные по характеру и мироощущениям. Затем текучка советской жизни, походы в гости к родителям и друзьям, небольшие ссоры, командировки мужа в Германию, откуда привозились замечательные подарки, которыми можно было похвастаться перед соседями. Кооперативная квартира в центре Москвы, в самом престижном районе. Огромная двухэтажная дача с зимней теплицей — недостижимая мечта среднего горожанина, — любовно выстроенная мужем. Потом Стаса отправили в Индию, в советское торгпредство, где он проработал шесть лет. Сказочное место, сказочные условия жизни для супруги торгпреда-дипломата. Основные задачи Мари сводились к определению семейного меню, организации приёмов на пристойном уровне да контролю за стиркой постельного белья. Прислуга души не чаяла в непривередливой семье — особенно в сравнении с предыдущими хозяевами, тоже русскими, где изнывающая от безделья жёнушка считала святым долгом давать руководящие указания по любому поводу, заставляя перестилать по десятку раз постель, заправленную, по мнению взбалмошной дамы, слишком небрежно. Когда срок командировки закончился и Стаса отозвали в Москву, слуги плакали. По тогдашним законам работник, кем бы он ни был, проводить больше трёх лет подряд в одной стране не имел права, поэтому Стас после первых трёх лет уехал, но через год вернулся и пробыл в Индии ещё три года. Возраст Мари подкрадывался к тридцати годам. Молодёжные забавы уже не прельщали, но Индия оставалась Индией и Мари заинтересовалась йогой — поначалу от безделья, как и большая часть белых жён. Но увлеклась, прониклась, занялась чтением серьёзных книг. И все три года второй командировки делала упражнения, подолгу стояла на голове, принимала позу лотоса, заучивала названия философских категорий и имена героев-первопроходцев учения. * * * Буквально перед расставанием с Индией, когда уже собирали багаж для отправки домой, пытаясь, в полном соответствии с традициями советских загранкомандированных, впихнуть в контейнеры местную мебель красного дерева и наборы туфель на всю оставшуюся жизнь, выяснилось, что муж работал в военной разведке, а международной торговлей занимался в качестве прикрытия. Узнала Мари об этом случайно, когда супруг вдруг был поднят среди ночи телефонным звонком и исчез на неделю. Вернулся похудевшим, обросшим бородой, в грязной одежде китайского производства, на китайской машине с китайскими номерами. Машину Стас немедленно загнал в гараж, номера снял сам, а через несколько часов автомобиль тут же, во дворе, погрузили в посольский фургон и вывезли в неизвестном направлении. Мари обратила внимание на ряды дырок в автомобильных дверцах и в стеклах. На следующий день в местных газетах рассказали о прорыве с боем через китайско-индийскую границу неизвестной легковой машины, видимо с контрабандой. Мари сопоставила факты, задала вопросы мужу — тогда она ещё стояла на первых ступенях йоги, а посему иногда проявляла любопытство, — и муж признался, что вывозил советского агента, попавшего в беду в Тибете, на территории Китая. Подробности Стас не рассказывал, но в ответ на тревожный вопрос жены, не погонят ли с работы за участие в недозволенных действиях, несоответствующих высокому рангу советского торгового работника, ответил, что нет, не погонят, потому что кроме работы на посту начальника загрантехэкспорта, он ещё майор советской армии, а посему, наоборот, за успешную операцию достоин повышения в звании, что, кстати, и по выслуге лет уже полагается. Новости Мари не поразили, так как советские люди, связанные по долгу службы с зарубежными странами, все как один, так или иначе, со спецслужбами общались. Раз супруг не просто пишет обязательные отчёты о контактах с иностранцами и получает за это зарплату, а ещё погоны носит, так это и к лучшему — ещё надёжней оказался, чем рассчитывала, выходя замуж. Жёсткость, нетерпимость, придирчивость супруга получили логичное объяснение — черты характера соответствовали касте шатри (воинов), к которой тот принадлежал. 4.4. Одиночество Москва. Восьмидесятые годы. Португалия, южное побережье. 9 марта 2004 года. В конце концов всё хорошее заканчивается. Пришлось возвращаться в Москву. И даже подаренные мужем бриллиантовые колье, полученные в виде подарков от местных коммерсантов, ставших миллионерами благодаря торговле с Союзом, не радовали — мужу грозила работа где-то в Ташкенте. Тогда Мари попросила отца о помощи. Отец, в отличие от мужа, занимался только кабинетной работой, — по крайней мере, никуда по ночам не бегал, а уходил на службу к девяти утра, возвращаясь к семи вечера, за редкими исключениями, когда раз в году полагалось посещать трёхдневные полевые сборы, дабы не растерять окончательно навыки стрельбы и метания ручных гранат. Да ещё иногда отец ездил в далёкие командировки, из которых привозил экзотические и, как правило, бессмысленные подарки. Глеб просьбе дочери внял, тем более что как раз набирал людей в новое бюро, которым его поставили заведовать. И Стас стал подчиненным у собственного свёкра. Снова потекла тягучая, размеренная жизнь. На удивление, интерес к индийской философии и учению тамошних факиров не пропал. В жизни Мари йога стала занимать всё большее место. К унаследованной от отца нежности, красоте, притягательной улыбке добавились выдержка, благоразумие, понимание никчемности погонь за никому не нужной роскошью. На смену природной неосознанной мягкости пришла уверенная женская грациозность. В чём-то благодаря йоге, в чём-то вопреки Мари стала удивительной по привлекательности женщиной. Стас с возрастом становился всё нетерпимей к небольшим и незаметным погрешностям в поведении окружающих, но приобретённое Мари спокойное понимание жизни помогало переносить неудобства, связанные с тяжёлым характером супруга. Надежды на продолжение учёбы подрастающих детей перемежались страхом перед службой в армии, хотя мальчику не грозила служба на диком севере под носом у медведей. Потом Стаса застрелили. Мари и дети уцелели чудом — всё произошло после работы. Обычно в такие вечера усталый муж сидел полуразвалясь в глубоком кресле, а если забредали соседи с просьбой подкинуть чашечку сахара или полбуханки хлеба, дверь открывала либо Мари, либо дети, тем более что кухня находилась прямо у входной двери. Но на этот раз Стас случайно оказался к двери ближе всех. Следствие пыталось зацепиться за тот факт, что открывать пошёл сам Стас, — возможно ожидал гостя. Но пришлось признать, что Мари и дети остались живы только благодаря случаю. * * * Первый год одиночества достался нелегко. Было много слёз, тоски и депрессии. В чём-то помогла йога, научившая терпению. Помогли родители, друзья, забота о детях. Потом началась перестройка. Потом мы с Мари познакомились на дне рождении у коллеги, куда её затащил отец, чтобы дочь не сидела вечно дома одна-одинёшенька. Потом мы полюбили друг друга. Потом мы поженились. При всей любви и отзывчивости ожидать от Мари самоотверженности сложно. Сибаритство ей всё-таки присуще, несмотря на умение медитировать и принимать позу лотоса. Ни разу за всё время нашей семейной жизни Мари не ездила на аэродром провожать меня в командировку, ни разу не вызвалась встретить при возвращении. Не то чтобы встречи и проводы мне были нужны (я бы уговорил её остаться дома), но было бы приятно услышать предложение проводить меня до Шереметьева. А Мари отличает здравый подход к любой деятельности.