Полковник Черчилль услышал в голосе Ренно решительные нотки и решил больше не настаивать. Большинству посетителей Уайт-Холл не нравился – его длинные широкие коридоры были слишком пустынны, стены лишены каких бы то ни было украшений. Такой порядок ввел еще Карл II. Он утверждал, что так заговорщикам будет негде прятать оружие. Ренно, в отличие от остальных посетителей, оценил отсутствие лишних вещей. На его вкус, дворец был самым приятным домом в Лондоне. Придворная дама проводила их в королевскую гостиную, и хотя она привыкла принимать иностранных гостей, но Ренно так отличался от всех, кого она до сих пор встречала, что дама не смогла удержаться, чтобы не разглядывать его украдкой. Королева Мария лучше владела собой. Ничто в ее теплой улыбке не выражало ни малейшего удивления при виде Ренно. – Ваше Величество. – Черчилль низко поклонился. Ренно понял, что ему нужно сделать что-то подобное, но он никогда не склонял головы ни перед кем, кроме отца. Вместо этого он в знак приветствия поднял правую руку и сказал: – Приветствую тебя, королева. Мария предложила гостям сесть. Улыбка не сходила с ее лица. Полковник Черчилль подошел к стулу, но Ренно остался на месте. Королева, казалось, поняла, в чем затруднение, и сказала: – Садитесь, где вам удобно. Ренно кивнул и, протянув королеве деревянную куклу, легко опустился на пол, скрестил ноги и сложил на груди руки. Марии так понравилась кукла, что она даже не обратила внимания на то, как уселся Ренно. – Какая прелесть. Вы сами ее сделали? Ренно рассмеялся – неужели королева не знает таких простых вещей? – Игрушки делают маленькие девочки, а не старшие воины. Ее сделала Балинта, моя сестра. Кукла похожа на нее. – Значит, ваша сестра очень хорошенькая. Поблагодарите ее от меня. А вас зовут Ренно? Ренно кивнул, потом сказал: – А ты Мария. У полковника Черчилля перехватило дыхание. Он знал, что только король Вильгельм обращается к королеве по имени. Но королева лишь весело рассмеялась. Ренно с детства учили говорить людям то, что думаешь. Сейчас ему действительно нравился этот длинный дом и некрасивая женщина, на лице которой не было никакой косметики, а темное шерстяное платье напоминало те, что обычно носила Милдред Уилсон. В ушах у королевы были крошечные сережки, на пальце одно небольшое колечко. Ренно и не догадывался, что изумруды, украшавшие эти безделушки, бесценны. – Сенека с удовольствием мог бы жить в этом доме, Мария, – сказал Ренно. – А где ты готовишь? Черчиллю ничего не оставалось, кроме как молча сидеть на стуле. Но королева оставалась в прекрасном расположении духа. – У меня слишком много других дел, поэтому здесь есть кухарки и повара, – сказала она.– И для них выделены специальные помещения. – Королева позвонила в маленький колокольчик с ручкой из слоновой кости, и в дверях показался мажордом. – Джентльмены желают вина? – Полковник кивнул. Ренно хотел, было сплюнуть на пол, но воздержался, чтобы не обидеть королеву и не запачкать шикарный ковер. – Нет, – твердо сказал он, – от вина мне становится плохо. Лучше чай. Королева Мария одобрительно кивнула. – Я совершенно с вами согласна. – Она заметила, что Ренно заинтересовался колокольчиком, и решила подарить ему вещицу. Ренно уже протянул, было руку, потом остановился. – Нет, я не могу его взять, – сказал он. – Воин должен заслужить ценный подарок. – Но вы же подарили мне куклу, Ренно. – Кукла не представляет особой ценности. – Он с трудом подбирал правильные слова по-английски. – Звенящая раковина должна быть очень дорогой. Королева начинала понимать, что имел в виду полковник, Черчилль, когда говорил о необычной натуре этого «дикаря». – Колокольчик будет иметь ценность, – мягко ответила она, – только если вы примете его в дар. Ренно задумался, вдруг его осенило. – Я возьму его в качестве подарка для Балинты. Я скажу ей, что Мария подарила колокольчик, потому что ей понравилась кукла. Королева была потрясена. Принесли напитки, и Ее Величество с увлечением расспрашивала Ренно о его родине. Вскоре Ренно уже запросто беседовал с королевой. Он чувствовал себя спокойно и рассказал столько, сколько еще никому в Лондоне не рассказывал. Обстановка немного напряглась, когда Ее Величество попросила Ренно показать ей томагавк. – Нет, – ответил ей Ренно. Даже королева была поражена таким резким отказом. Ренно заметил ее удивление и поспешил объясниться: – Томагавк не предназначен для женщин. Лезвие очень острое. Женщина не умеет его правильно держать. Может порезать руку. – Он встал, подошел к королеве и вынул из-за пояса томагавк. Командир дворцовой гвардии содрогнулся при виде воина со смертоносным оружием в руках в двух шагах от королевы. – Я помогу тебе, – сказал Ренно, взял руку королевы и провел ею вверх-вниз по резной ручке томагавка, следя за тем, чтобы Ее Величество ни в коем случае не коснулась острого лезвия. Черчилль зажмурился. Никто не смел, дотронуться до короля или королевы, это считалось самым страшным нарушением придворного этикета. Однако Мария спокойно поблагодарила Ренно. Когда он снова сел на пол, королева хотела, было спросить, как случилось, что он стал индейцем, но воспитание не позволяло ей задать столь деликатный вопрос. Вместо этого она спросила: – Зачем вы приехали в Англию? Ренно тут же переменился. Он насупился и стал больше похож на дикаря. А когда он сложил руки на груди, в его позе и взгляде сквозило не меньше достоинства, чем в этой женщине, предки которой на протяжении многих веков были королями и королевами. – Индейцы гуроны и оттава плохие. Воины-алгонкины трусы, но их много, как гальки на морском берегу. Французские солдаты хитрые и злые, они убивают своими огненными дубинками женщин и детей, не только воинов. Они объединились, чтобы убить мой народ и поселенцев-англичан. Тех, кого французы не убьют, они сделают своими рабами. Больше не будет английских городов и ферм. Их хозяевами станут французы, они будут управлять англичанами от имени своего великого сахема. Но этого не должно случиться. Королева была потрясена. – Да. Вы правы, не должно, – мрачно заметила она. – Скоро начнется война, – продолжал Ренно. – Наши противники проиграют ее, но только если великий сахем англичан поможет колонистам и ирокезским воинам, даст нам много огненных дубинок. Королева Мария какое-то время сидела молча, потом повернулась к полковнику Черчиллю: – Действительно ли положение дел в Новом Свете таково? – Насколько мне известно, Ваше Величество, воин-сенека ничего не преувеличил, – ответил полковник. – А королю это известно? – Черчилль покачал головой: – Его Величество настолько обеспокоен угрозой со стороны Людовика Французского здесь, в Европе, что до настоящего времени мало занимался колониями. – Ему должны были докладывать. Полковник помедлил, стараясь подобрать правильные слова, чтобы не сказать лишнего. – Отчеты губернаторов колоний проходят множество рук, прежде чем ложатся на стол Его Величества, – наконец сказал он. Мария по достоинству оценила его тактичность, но была явно обеспокоена. Она ни на секунду не забывала о противостоянии двух крупных держав. – Мне кажется, – сказала королева, – что если Франция захватит наши колонии в Северной Америке, она обретет такое могущество, что нам с ней будет не справиться и здесь, в Европе. – Не вы одна придерживаетесь такого мнения, Ваше Величество, – заметил полковник Черчилль. Теперь Мария поняла, почему Ренно приехал в Лондон, и оценила замысел. Она также поняла, что ей придется вмешаться в события самой. – Ренно, воин-сенека, – сказала королева. – Я очень рада, что вы навестили меня. Мы с вами встретимся еще. После ухода гостей королева вернулась к своим делам, но придворные заметили, что она слишком задумчива. Американские колонии получили надежного и могущественного союзника. Король Вильгельм не смог пообедать с женой, но она не удивилась этому. Он часто проводил на различных заседаниях гораздо больше времени, чем планировал, потому что слишком щепетильно относился к своим обязанностям, слишком тщательно все проверял и просматривал. Король был тугодумом и, прежде чем принять решение, должен был все хорошенько взвесить. Мария продумала планы на вечер. Вильгельм пришел в ее покои, когда было уже достаточно поздно. Тяжело вздохнув, он расетегнул жилет, снял сапоги, потом вытянул ноги в чулках перед камином и взял кружку светлого голландского пива. – После такого дня, – заметил он, – я всегда говорю себе, что мы сделали огромную глупость, уехав из Гааги. Управление этой страной такое неблагодарное занятие. – Вы снова встречались с комитетом палаты общин.