У Четансапы мелькнула мысль: «Этого нельзя допустить, но и помешать этому невозможно!» Его нервы были натянуты, как тетива. Шонка стоял рядом с шаманом. В его глазах, мутных от жажды крови, горела неукротимая злоба побежденного, который так и не сумел понять смысл и причины своего поражения. Рогатый Камень знал, что еще мгновение – и шаман разрежет ему грудь и вырвет его сердце. Он не закрыл глаза. Он хотел видеть свою смерть. Перед ним застыла темная фигура с поднятой рукой, сжимавшей жертвенный нож. Ничего человеческого в ней не было – это был призрак смерти, состоящий из одних зловещих знаков и символов. Вдруг где-то неподалеку раздался протяжный, низкий и мощный звук. Сначала никто не понял, откуда он донесся. Хавандшита замер на месте с поднятой рукой, словно получил удар томагавком по голове. В следующий миг все услышали еще один – высокий, пронзительный звук. А потом кто-то крикнул громко и отчетливо: – Татанка-Йотанка! Великий шаман дакота Татанка-Йотанка! Великий шаман дакота! Этот крик повторялся, словно барабанный бой. Четансапу будто пронзила молния. Он был настолько одержим желанием, чтобы эти слова стали явью, что ни секунды не сомневался в реальности этого чуда и ответил на крик Унчиды, поразивший Хавандшиту, как удар томагавка: – Татанка-Йотанка! Великий шаман дакота! Татанка-Йотанка! Воины из отряда Красных Оленей тотчас, как по команде, хором подхватили клич своего вожака: – Татанка-Йотанка! Великий шаман дакота! Татанка-Йотанка! Великий шаман дакота! Четансапа продолжал петь своим сильным голосом: – Татанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Татанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Старый шаман, ошеломленный этим пением и теснившей его со всех сторон беснующейся людской массой, схватил свой жезл и продолжил танец, двигаясь все быстрее, и вскоре впал в исступление, в которое обычно приходил во время подобных обрядов. – Татанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Всеобщее возбуждение передалось уже и старым воинам. Чотанка принес сигнальный барабан и принялся бить в него в такт словам: – Татанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Воины и подростки начали ритмично топать ногами, как в продолжительных, многочасовых и даже многодневных культовых танцах. – Татанка-Йотанка! Татанка-Йотанка! Татанка-Йотанка! Он уже на перекате, танцуй, Хавандшита, танцуй! Рогатый Камень прислонился к столбу. Ожоги на руках и плечах он уже почти не чувствовал. Но дым, жар, множество голосов, слившихся в оглушительный рев, бой барабана, топанье десятков ног, пляшущий шаман оказали на его нервы и на его мозг губительное действие. Ему пригрезился торжественный погребальный обряд, в конце которого шаман разреза́л ему грудь жертвенным ножом и вырывал его сердце. Он видел, что должен умереть, но уже знал, что позорная смерть ему больше не грозит. Он не сам оградил себя от позора – это Сыновья и Дочери Большой Медведицы почти единодушно избавили его от стыда. Шонка еще раз раздул костер, хотя уже давно сияло солнце. – Татанка-Йотанка! Татанка-Йотанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Мужчины разделились на группы и образовали несколько хороводов. Один из них – в непосредственной близости от столба – возглавлял Четансапа, который неустанно пел: – Татанка-Йотанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Молодые воины, танцуя, взяли в кольцо и костры. Теперь Шонка не мог подобраться к огню, и он постепенно догорел. Убийство было предотвращено. Второй, более широкий круг возглавлял Чотанка. Дальше, за пределами двух кругов, танцевали подростки с поднятыми вверх ножами и пели: – Татанка-Йотанка едет по перекату! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Чотанка продолжал бить в барабан. Женщины тоже танцевали, образовав два круга на границе площади, – во главе с Унчидой и Уиноной. У женщин были свои культовые танцы, главный из которых назывался Танец Скальпов и служил для примирения духов убитых врагов. Сейчас они ритмично шагали по кругу и пели: – Татанка-Йотанка уже близко! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Чотанка барабанил все более истово. Около полудня Хавандшита упал наземь и остался неподвижно лежать, сжимая в руках жезл и нож. Никто не торопился его поднимать; все думали, что он во сне говорит с духами и надо ждать, когда духи сами его разбудят. Остальные танцующие начали сменять друг друга, как это было принято в таких случаях. Только Четансапа, Унчида и Уинона не желали прерывать танец ни на минуту. Рогатый Камень стоял, прислонившись к столбу. Ноги его дрожали, плечи обмякли, взгляд стал стеклянным, но он не падал на землю. Наконец снова наступил вечер. Из прерии галопом прискакали три всадника. Взлетев на ближайший холм, они окинули взором стойбище. Снизу грянул хор: – Татанка-Йотанка… Один из всадников поднял руку и крикнул: – Татанка-Йотанка пришел! Он пришел! Четансапа увидел его первым и повторил его слова: – Он пришел! Он пришел! Танцующие замерли на месте. Потом разразились ликующими воплями – как во время успешно завершившегося Танца Бизонов, когда после многих часов на горизонте вдруг и в самом деле показывается стадо бизонов. Хавандшита поднялся на ноги и обвел толпу мутным взглядом. Потом снова поднял нож и попытался пробиться к столбу, но ряды танцующих сомкнулись, и навстречу шаману снова грянул хор: – Татанка-Йотанка! Татанка-Йотанка! Татанка-Йотанка! Хавандшита покачнулся. Когда до него наконец дошел смысл происходящего, через реку уже переправлялась группа незнакомых воинов и вождей. За ними двигались вьючные лошади. Они тащили волокуши, груженные всем необходимым для установки большого вигвама. Среди всадников, сопровождавших вьючных лошадей, выделялся мужчина с орлиным пером на голове, величественный облик которого в сочетании с богатой одеждой говорил сам за себя. Пение смолкло, ряды танцующих смешались. Великое событие наступило, духи услышали их заклинания. Татанка-Йотанка спешился и медленно подошел к Хавандшите. – Там, где ты стоишь, я поставлю свой вигвам! – произнес он. – Стой на месте! Хавандшита подчинился его приказу. Юноши, управлявшие вьючными лошадьми, отцепили волокуши, и через несколько минут Священный вигвам Татанки-Йотанки был установлен. Жерди скрестились над головой Хавандшиты, а натянутые полотнища скрыли его от глаз присутствующих. Татанка-Йотанка подошел к позорному столбу. Два воина вылили Рогатому Камню на голову кожаное ведро холодной воды и напоили его. Он поднял голову и посмотрел верховному шаману в глаза. К ним подошли Четансапа и Старый Ворон. – Я слышал, что вы пели, танцевали и ждали меня, – сказал Татанка-Йотанка. – Я приехал. Вы хорошо подумали, как поступить с Рогатым Камнем, сыном Маттотаупы? – Мы хорошо подумали, – ответил Четансапа. – Сыновья Большой Медведицы хотят снова принять Рогатого Камня, сына Маттотаупы, в свои вигвамы. За три зимы и три лета он не убил ни одного дакота, зато за два лета от его руки умерли более ста золотоискателей. Рогатый Камень готов вместе с нами воевать с Длинными Ножами. – Он признал свою вину и вину его отца Маттотаупы? – Признал. – Что говорит Хавандшита? – Он вынес суровый приговор. Он решил, что сын предателя больше недостоин носить никакое другое имя и должен умереть позорной смертью. Мужчины должны оплевать его, а женщины, насмеявшись над ним, убить его. А когда мы стали обсуждать дела и поступки Рогатого Камня и признали в нем лучшего из Сыновей Большой Медведицы, Хавандшита хотел убить его жертвенным ножом. – Хавандшита неверно истолковал волю духов. Я сегодня же ночью в своем вигваме научу его лучше понимать духов. Хау. Отведите Рогатого Камня в его вигвам. Когда солнце взойдет и зайдет второй раз, соберется совет старейшин. Я хочу послушать Сыновей Большой Медведицы и кое-что сказать им. – Хау! Татанка-Йотанка в сопровождении трех старых воинов с орлиными перьями на голове направился к себе. Четансапа и Чапа Черная Кожа отвели Рогатого Камня в его родной вигвам. Унчида и Уинона приготовили ему ложе. Рогатый Камень повалился на него, и друзья поспешили оставить его одного, потому что он совершенно обессилел, тридцать шесть часов простояв у столба, обжигаемый пламенем костров, задыхаясь от дыма. Унчида напоила его водой и наложила на ожоги повязки с целебными травами. Он смотрел на нее и, встретившись с ней глазами – впервые со дня смерти Харпстенны, – понял, что действительно вернулся домой. Вскоре он уснул. Голова его горела. Ему снились дурные сны. Прошлое еще раз обрушилось на него страшным камнепадом; мрачные, тяжелые видения валились на него одно за другим. Он видел пьяных мужчин – Старую Антилопу и старшего сына Старого Ворона; их рвало, и все в вигваме было перепачкано блевотой. Видел отца, некогда великого охотника, убившего серого медведя, в уборе из орлиных перьев, а потом безобразно пьяным в блокгаузе. Видел себя стоящим у столба, а Татанка-Йотанка все не приходил. Все покинули его, Рогатого Камня, оплевав его и насмеявшись над ним, и Шонка подбирался к нему, чтобы набить ему в рот земли и вырвать его сердце. Рогатый Камень вздрогнул и проснулся. Его рука машинально потянулась к оружию, которое ему принес Четансапа. Он схватил нож. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил, где он и что с ним произошло. Рядом с ним стояла Унчида. Они с Уиноной еще не ложились и слышали все, что говорил Рогатый Камень во сне, но он этого не знал. Боясь новых видений и не желая больше засыпать, он широко раскрытыми глазами смотрел в полутьму. В глубине вигвама на одной из жердей висела шкура огромного гризли, убитого Маттотаупой. Харка – тогда еще мальчик – принимал участие в этой охоте. Рядом висел костяной лук, из которого они с Маттотаупой стреляли «в солнце». Из Священного вигвама Татанки-Йотанки доносилось монотонное пение, похожее на заклинание. Наступило утро. Унчида, как обычно, отвязала полотнища вигвама от колышков и завернула их наверх. Внутрь хлынул утренний свет. У реки раздавались веселые крики мальчиков. Рогатый Камень еще не чувствовал в себе сил пойти на берег, чтобы искупаться, и продолжал молча лежать на своем ложе. Около полудня он все же поднялся и, подкрепившись тем, что приготовила ему Унчида, пошел к реке. Все смотрели ему вслед, но он казался безучастным ко всему. Откуда-то вдруг появилась большая длинноногая черная собака-волкодав и побежала за Рогатым Камнем. – Черный волк! Волк-призрак! – раздались удивленные голоса. На берегу Рогатый Камень встретил Четансапу и Чапу. Те удивились, что он уже на ногах. Когда Рогатый Камень собрался уходить, внимание его привлекли два мальчика – один стройный, почти худой, второй коренастый. Они ловко плавали и ныряли и еще старательней принялись демонстрировать свои умения, заметив, что за ними наблюдают взрослые. Рогатый Камень узнал их. Это были те самые младшие вожаки Молодых Собак, что смеялись над Шонкой и ликовали по поводу победы безоружного пленника над вооруженными воинами. Один из них был очень похож на Четансапу. – Твой сын? – спросил Рогатый Камень. – Мой сын. Он видел уже восемь зим. Рогатый Камень улыбнулся. В первый раз за много лет. Мальчики просияли. Вернувшись в вигвам, Рогатый Камень снова лег и до вечера проспал без сновидений. Ночью он бодрствовал. Время от времени он задавал Унчиде и Уиноне вопросы, и те спокойно и просто отвечали на них. От них он узнал, что буланый мустанг без чепрака и сивая кобыла все еще пасутся вблизи стойбища, но боятся людей, что ожерелье из медвежьих когтей и пояс из вампума ему вернули, а перья орла взял Четансапа, все, даже два старых, растрепанных. Уинона расшивала праздничную куртку из лосиной шкуры. Ночью она закончила работу. Такую куртку мог носить только вождь. Рогатый Камень не стал спрашивать сестру, кому предназначалась куртка.